Парадоксальные люди
Шрифт:
— Ну и что?
—Побродите немного по бальному залу и актовому залу, а потом мы постараемся устроить вам побег.
— Мы? — спросил он с притворным подозрением.
Она улыбнулась, слегка изогнув уголок рта, чтобы сделать его особенно вызывающим для него. — Общество, конечно. Кто же еще? Она опустила взгляд, чтобы положить нож на маленький столик. Он заметил, что ее ресницы были длинными и черными, как и волосы, и подчеркивали необычную бледность ее щек. Ему пришлось напрячься, чтобы сосредоточиться на ее словах. Она что, дразнит его?
— Вот так! Вы прекрасный воровской шпион в стенах дворца! Его собственный рот отражал ее улыбку.
— Конечно, нет. Она вдруг насторожилась, и ее улыбка исчезла. — Вы сделаете, как я сказала?
У него не было выбора, и он кивнул головой. — Скажите мне вот что, — попросил он. — Что говорят в новостях о деле с Геотропическим Проектом?
Она впервые заколебалась, но, казалось, не потеряла самообладания. — Доктор Хейвен сбежал.
У него перехватило дыхание. — А персонал?
— Распродан.
Он устало прислонился к стене и постепенно почувствовал, как пот раздражающими ручейками стекает по его ногам. Подмышки у него промокли, лицо и предплечья жгло пахучей смесью пота и грязи.
— Простите меня, Вор.
Он посмотрел на нее и понял, что она имела в виду. — Значит, все кончено, — тяжело произнес он, подходя к туалетному столику и заглядывая в зеркало. — Мне понадобится душ и депилятор. И какая-нибудь одежда. Вы можете найти что-нибудь для меня? И не забудьте про саблю.
— Я могу обеспечить вам все. Вы найдете ванную комнату вон там.
Пятнадцать минут спустя она взяла его за правую руку, и они степенно пошли по коридору к широкой лестнице, которая одним прекрасным взмахом вела в большую приемную. Алар нервно возился со своей маской и разглядывал великолепные гобелены и картины, украшавшие холодные мраморные стены.
Все было выдержано в изысканном вкусе, но у него сложилось впечатление, что это был наемный вкус декорационной фирмы, что люди, проводившие свои блестящие, неуверенные дни в этих комнатах, давно утратили способность ценить тонкий солнечный свет Ренуара или катастрофические цветные всплески Ван Гога.
— Оставьте свою маску в покое, — прошептала его спутница. — Вы прекрасно выглядите.
Теперь они спускались по лестнице. Он не мог ухватить всю картину целиком — только отдельные обрывки. Это было существование в масштабах, которые он никогда не ожидал испытать. Перила лестницы из цельного золота. Ковры с ворсом, который, казалось, доходил ему до лодыжек. Причудливо изваянные каррарские балясины. Сияющее алебастровое свечение повсюду. Перспектива приемного зала стремительно приближалась к ним. Тысяча неизвестных мужчин и женщин.
Все это было странно, но он чувствовал, что знал все это всегда, что он принадлежит этому месту.
Время от времени распорядитель приемной в яркой униформе объявлял имена опоздавших лиц через микрофон громкой связи. Тут и там, среди моря голов, на него и на женщину смотрели глаза.
И вдруг они оказались у подножия лестницы, и распорядитель приемной низко поклонился и сказал:
— Добрый вечер, мадам.
— Добрый вечер, Жюль.
Жюль посмотрел на Алара с извиняющимся любопытством. — Боюсь, ваше превосходительство…
— Доктор Халлмарк, — холодно пробормотал Вор.
Жюль снова поклонился. — Конечно, сэр. Он взял микрофон и вежливо сообщил: — Доктор Халлмарк, сопровождающий мадам Хейз-Гонт!
Кейрис проигнорировала шокированный взгляд Вора, брошенный на нее. — Вам не обязательно все время носить маску, — посоветовала она. — Как раз когда видишь кого-то в маске, он выглядит подозрительно. Пойдемте, я познакомлю вас с группой мужчин. Втяните себя в спор, и никто не обратит на вас внимания. Я оставлю вас с сенатором Доннаном. Он громкий, но безобидный.
Сенатор Доннан выразительно выпятил бочкообразную грудь. — Я руковожу свободной прессой, доктор Халлмарк, — сказал он Алару. — Я говорю то, что хочу. Я печатаю то, что хочу. Я думаю, что даже Хейз-Гонт побоялся бы закрыть меня. Я действую людям на нервы. Они читают меня, хотят они того или нет.
Алар с любопытством посмотрел на него. Рассказы, которые он слышал о сенаторе, не оставляли о нем впечатления, как о поборнике угнетенных людей. — В самом деле? — спросил он вежливо.
Сенатор продолжал: — Я говорю, общайтесь с рабами с учетом того, что они когда-то были людьми, такими же, как мы сами. У них есть права, вы же знаете. Обращайся с ними плохо, и они у вас умрут. Рабы в моей типографии часто жаловались на шум. Я сделал им облегчение.
— Я слышал об этом однажды, сенатор. Очень гуманно. Удалили им барабанные перепонки, да?
— Правда. Больше никаких жалоб, ни на что. Ха! Вот старый Перкинс, международный банкир. Привет, Перк! Познакомьтесь с профессором Халлмарком.
Алар поклонился, Перкинс кисло кивнул.
Доннан рассмеялся. — Я остановил его «Унифицированный закон о рабстве» в сенатском комитете по делам рабов. Старый Перк нереалистичен.
— Большинство из нас сочли ваше предложение о рабстве весьма впечатляющим, мистер Перкинс, — учтиво сказал Алар. — Положение об осуждении и продаже должников меня особенно заинтересовало.
— Здравая оговорка, сэр. Это бы очистило улицы от бездельников.
Доннан усмехнулся. — Я бы сказал, что так и будет. Перк контролирует восемьдесят процентов кредита в Империи. Пусть позже бедняга получит пару юнит в виде рассрочки платежа и приятное возбуждение — Перк получит себе раба, стоящего несколько тысяч юнит, что почти даром.
Финансист поджал губы. — Ваше заявление, сенатор, преувеличено. Почему одни только судебные издержки... Бормоча, он отодвинулся.
Доннана, казалось, это очень позабавило. — Сегодня здесь все классы, профессор. А вот и кое-что интересное. Императрица Хуана-Мария в своей инвалидной коляске с Симацу, послом Восточной Федерации, и Тэлботом, историком, продолжателем известного историка Тойнби, по обе стороны от нее.