Парадоксальные люди
Шрифт:
Хейз-Гонт продолжал наблюдать за двумя мужчинами, готовящимися к бою. Казалось, он забыл о женщине, сидевшей рядом с ним, и его ответ прозвучал скорее как изложение в его же пользу. — Ни в одной части света дуэли не проводились так усердно, как в Америке. Бои проходили в самых разнообразных условиях, со всеми мыслимыми разновидностями оружия. И большинство из них были смертельными. Именно это привело к появлению законов, которые запретили их вплоть до основания Империи. Он повернулся и посмотрел на нее. — Ничего удивительного, что их возродили.
— Но теперь дуэль потеряла всякую моральную респектабельность, — сказала она. — Это всего
— У нас есть законы, — ответил он. — Никто не принуждается к дуэли.
— Как тот бедняга, — сказала Кейрис, указывая на центр зала, и ее черные глаза вспыхнули.
— Как он. Хейз-Гонт серьезно кивнул. — А теперь помолчите. Они готовы начать.
— En garde!
Выпад, парирование, финт, выпад, парирование…
Темп быстро нарастал.
Клинок Турмонда обладал чарующей изящностью инструмента, который был частью его владельца. Человек был невероятно легок на ногах, легко балансируя на цыпочках в необычной для фехтовальщика позе, в то время как его бронзовое тело колыхалось и вспыхивало, как рапира, в мягком свете комнаты. Его глаза были тяжелыми, а лицо — невыразительной маской. Если он и дышал, то Кейрис этого не заметила.
Она перевела взгляд на фехтовальщика-раба и заметила, что тот отбросил свое отчаяние и защищается с дикой точностью. До сих пор его новый хозяин не поцарапал его. Возможно, в свободной жизни он действительно был опасным дуэлянтом. Затем крошечная красная струйка волшебным образом появилась на левой стороне его груди. А потом еще одна на правой стороне груди.
Кейрис затаила дыхание и сжала кулаки. Турмонд прикасался к каждой из шести секций, на которые произвольно делится тело фехтовальщика, демонстрируя, что он может убить противника по своему желанию.
У обреченного отвисла челюсть, и его усилия перешли от науки к безумию. Когда на левой нижней части живота появился шестой порез, он закричал и бросился на своего мучителя.
Он был мертв прежде, чем его выбитый клинок со звоном упал на пол.
Прозвучал гонг, означавший, что минута истекла.
Хейз-Гонт, прежде задумчивый и молчаливый, теперь встал и дважды хлопнул в ладоши. — Браво, Турмонд. Хороший удар. Если вы свободны, я бы хотел, чтобы вы сопровождали меня.
Турмонд передал свой покрасневший клинок домашнему рабу и склонился над трупом.
Внутри прозрачного пластикового купола сидел человек, погруженный в транс. Его лицо было частично скрыто от взгляда Кейрис конусообразной металлической штукой, свисавшей с потолка шара и снабженной в нижней части двумя обзорными линзами. Мужчина пристально смотрел в линзы.
Его голова была большой, даже для большого тела, которое ее несло. Его лицо представляло собой отталкивающую массу красной рубцовой ткани, лишенной каких-либо определенных черт. Его безволосые руки тоже были покрыты шрамами и деформированы.
Кейрис беспокойно заерзала на своем месте в полукруге зрителей: слева от нее сидел Турмонд, молчаливый и невозмутимый. Справа от нее, скрестив руки на груди, неподвижно сидел Хейз-Гонт. Было ясно, что он становился все нетерпеливее. За ним был Шей, а за ним — человек, в котором она узнала Гейнса, заместителя министра космоса.
Хейз-Гонт слегка наклонил голову в сторону Шея. — Как долго это будет продолжаться? Его пушистый питомец нервно забормотал, пробежал по рукаву и снова вернулся к плечу.
Шей, на лице, которого, сияли вечные улыбки, предостерегающе поднял пухлую руку. — Терпение, Берн. Мы должны дождаться окончания текущих сетевых прогонов.
— Почему же? — спросил Турмонд со смешанным любопытством и безразличием.
Психолог добродушно улыбнулся. — В настоящее время Мегасетевой Разум находится в глубоком самогипнозе. Подвергнуть его воздействию необычных внешних стимулов означало бы разрушить некоторые из его подсознательных нейронных сетей, а его полезность для правительства как интегратора разрозненных фактов была бы серьезно подорвана.
— Факты? — отстраненно спросил Турмонд. — Что это за факты? Пожалуйста, объясните.
— Конечно, — с любезной готовностью ответил пухлый психолог. — Прежде всего, позвольте мне сказать, что здесь, в этой комнате, у нас есть только терминал. Есть много вещей, которые вы не видите: логические схемы, память, текущий вход и соответствующее оборудование. Все это находится далеко под землей, чтобы минимизировать радиационный ущерб. Память является всеобъемлющей, с десятью до пятнадцати байт. Мы получаем доступ ко всем элементам во всех библиотеках: около трех миллиардов книг и документов на всех языках. У нас есть все графики и чертежи: карты деревень и галактик. Мы получаем данные с нескольких сотен спутников-шпионов. Все это создал Разум. Логика и память объединены в один суперчип. Хотя на самом деле это не чип. Скорее, полимерная капля размером с грейпфрут, прослеженная электронным микроскопом. Разум сознательно выбрал трехмерную форму. Она обеспечивает полный доступ к памяти в считанные наносекунды. Весь выход данных интегрирован в серию микроскопических сетей и подается в просмотровое устройство, для того чтобы сформировать мегасеть. Каждый из глаз Разума наблюдает свою проекцию сети, и каждая проекция проходит через просмотровое устройство со скоростью сорока кадров в секунду.
— Одна сороковая секунды — это приблизительная скорость обращения зрительного пурпура сетчатки, и это представляет собой верхний предел, на котором может действовать Мегасетевой Разум. Его реальные мыслительные процессы, конечно, намного быстрее.
— Я начинаю понимать, — пробормотал Хейз-Гонт, — как Разум может прочитать энциклопедию в течение нескольких минут, но я все еще не понимаю, почему он должен работать под самогипнозом.
Шей широко улыбнулся. — Одна из главных черт человеческого ума, отличающая его от, например, вашего питомца, — это его способность игнорировать мелочи. Когда средний человек берется за решение проблемы, он автоматически исключает все, что его сознание считает неуместным. — Но разве отвергнутый вопрос не имеет никакого значения? Многолетний опыт говорит нам, что мы не можем доверять нашему сознательному разуму в его отказах. Вот, почему мы говорим: — «Утро вечера мудренее». Это дает подсознанию возможность заставить что-то обратить на себя внимание сознания.
— То, что вы говорите, — сказал Хейз-Гонт, — это просто то, что Мегасетевой Разум эффективен, потому, что он функционирует на подсознательном уровне и использует всю совокупность человеческих знаний по каждой данной ему проблеме.
— Вот именно! — воскликнул психолог с удовольствием. — Какой вы умный, Берн!
— Мне кажется, наблюдатель отодвигается от линз, — заметил Турмонд.
Они с нетерпением ждали, пока человек внутри шара медленно выпрямится и уставится на них, все еще не видя их.