Пари с будущим
Шрифт:
Почесывая плечо, Ума молча кивнула, взяла что-то маленькое из ладони профессора, дождалась, когда я выберусь из машины, и, развернувшись, сразу же нырнула в следующий тоннель.
— Похоже, я чем-то разозлил вашу сотрудницу, — проводив электрокар взглядом, сказал я профессору.
— Ну-у-у! Не торопитесь, не спешите с выводами, вайшва! Здесь скороспелые решения не в почете!
— Как вы… ну, это слово?..
— Вайшва. Так у нас здесь озвучена должность техника-координатора. Идем-идем! Время дорого! Думать, конечно, у нас тут надо уметь очень быстро, но все же от результата всегда зависит чья-то жизнь. Поэтому любую идею приходится перепроверять и пересчитывать. И не одному, как правило, человеку, а всему коллективу, задействованному в цикле. Ну, это я вам еще объясню в процессе обучения. Сейчас не забивайте мозги ненужной информацией и постарайтесь не отставать.
С этими словами она снова растопырила все свои конечности, зловеще клацая секаторами и поигрывая изогнутыми мачете. Инферно…
Как я ни спешил за нею, легко скользящей на антигравитационной прослойке, что-то меня все-таки отвлекло. Я зазевался буквально на пару секунд, и этого хватило, чтобы свернуть не туда, в какой-то проулок, и…
Всё мое тело прошила боль от сотен иголок, впившихся в кожу. Я буквально впечатался в стену из переплетшихся между собой кактусов — плоских, столбовидных, шарообразных, древоподобных, с трехгранными раскинувшимися в стороны ветвями, усыпанными цветоносами, лысых, ошипованных, обманчиво пушистых… Кажется, тут столпились представители сразу всех разновидностей, нарочно поджидая такого ротозея, как я.
Стараясь не издавать никаких звуков, я начал медленно отлепляться, выпутываться из их загребущих лап. Было и смешно, и стыдно, и досадно и, в первую очередь, ужасно больно. А при каждом движении в меня впивались десятки новых и новых иголок.
— Разве Ума вас не предупредила?
Послышалось щелканье и свист лезвий, а вместе с тем глухие мокрые удары и шелест иголок, облепивших отрубленные ветки, что так и летели в разные стороны.
Через пару секунд я стоял перед профессором Аури, вытаскивая из себя и из одежды колючки.
— Не предупредила о чем? — почти простонал я, понимая, что эти кактусы — еще только цветочки, простите за каламбур. Уж слишком легко относилась к их соседству профессор, чтобы считать кактусы самой большой проблемой станции.
— О наших плантациях, — подсвечивая себе встроенным в шлем фонариком, она извлекла остатки колючек из моих щек и досадливо прищелкнула языком: — Проклятье! Несколько глохидий сломались прямо под кожей, вам будет немного неприятно…
— Что, простите, сломалось?
— Глохидии, — Аури положила на ладонь перчатки маленькую, выковырянную из меня иголочку и протянула руку вперед. — Так они называются по-научному.
— С ума сойти, — я едва сдерживался, чтобы не чесать исколотые лицо, кисти, плечи, — а как по-научному называются практиканты, помершие после общения с этими вашими… глохидиями?
— Ну, ну! Не драматизируйте! Мы тут все постепенно к ним привыкли. Некоторые меры безопасности, умение ориентироваться в переходах и бдительность — и никакие глохидии вам не страшны!
И пока она упоенно отдавалась велеречию, я оглянулся и как следует рассмотрел своих будущих врагов.
Проулок основательно зарос кактусами всех видов, какие, наверное, только существуют в природе Земли. Здесь были и громадные, раскидистые, с плоскими лапами, утыканными иглами — очень длинными и очень тонкими и хрупкими. Были и округлые, прокрытые милым пушком, просто кролики, а не кактусы. С виду. Воткнувшись в тело, этот пушок так же ломался, как колючки у плоских, оставляя самое острие микроскопической иголки внутри, и извлечь его было невозможно. Ощущения были незабываемыми, если кому доводилось покувыркаться в стекловате, он меня поймет. Попадались ребристые, жесткие кактусы-шары всех размеров, некоторые прикидывались паиньками, выставив нежные белые и розовые цветочки-трубки вам навстречу.
— Главное — не трите глаза, Агни! — предупредила профессор, за рукав вытягивая меня в основной коридор и всовывая в руку ампулу. Кажется, что-то подобное она выдавала только что встретившей меня Уме. — Опунции — это вот эти самые высокие из кактусов, похожие на ослиные уши — умеют выстреливать иглами даже на расстоянии, и вы не сразу почувствуете на руке боль от укола. А если попадет в глаз — вообще караул. Вот однажды такую иголку мне вытаскивали в течение…
— Но что они тут делают, профессор? — оправившись от шока, я снова смог говорить.
— О, это побочный эффект! Вот эта ампула вам поможет. Окажетесь в своей каюте — немедля раздевайтесь и намажьте содержимым все поврежденные участки. Иначе воспаление вам обеспечено, а времени лечить вас — нет.
Огонь разливался в исколотых щеках.
— Тогда почему же вы их тут все не изведете?! Они тут, наверное, раза в два здоровее, чем на Земле…
— И не только здоровее, но и подвижнее! — хохотнула Аури, упорно стремясь вперед по коридору, но теперь не отпуская меня, и я едва поспевал на ней легкой рысцой. — Мы иногда думаем — а не обзавелись ли они тут зачатками какого-никакого интеллекта?
— Вы шутите?
— В целом да. Но изводить их никак нельзя: кактусы — полезный побочный эффект. Полезный для борьбы с издержками нашей работы. Скоро вы сами все узнаете. А сейчас давайте все-таки поспешим.
Она прибавила скорости в своих антигравах. Мне пришлось бежать за ней уже во всю прыть до самых лабораторий, от них — к ее кабинету, а затем — к лифту.
— Вот сюда вам нужно будет приходить каждое утро после завтрака, Агни. А вот этот лифт ведет в спальный квартал сектора «Бета». Сейчас я покажу вам вашу каюту, там вы переоденетесь… ну, сначала — полечившись, разумеется, — Аури снова кивнула на ампулу, которую я в нетерпении сжимал в кулаке, терзаясь от жжения и зуда во всех исколотых местах. — Кроме того, сейчас время обеда, поэтому встретимся в моем кабинете… примерно через час. Вам хватит, чтобы обжиться?
— Вполне.
— Ну вот и отлично. А вот и ваши апартаменты. Если что — всегда буду на связи по коммуникатору. Обращайтесь.
Аури отступила обратно в разверстую пасть лифта. Хорошенько оглядевшись в коридоре, я короткими перебежками кинулся к своей каюте, стукнул всей поверхностью пылающей ладони по изображению ладони сенсорной, ввалился в раскрывшиеся двери и, раздеваясь на ходу, помчал в душевую.
Там перед громадным — от пола до потолка — зеркалом я смог оценить масштабы урона, нанесенного мне идиотской флорой, которую тут зачем-то холили и лелеяли. Тело было покрыто красной сыпью, на лице буграми проступили волдыри. Не иначе как на иголки этих проклятых кактусов намазан какой-то яд.