Пароль остается прежним
Шрифт:
— И-ишь-шь ты... И-ишь ты...
Вдруг звезды стали снижаться, давить на него. Бородуля ощутил, как неприятный холодок пробежал по спине. Шагнул к черному пятну. Это начинались камыши. Он застыл в нерешительности.
Река издевалась:
— Бои-ишься ты, бои-ишься ты!..
— Товарищ сержант!—позвал Бородуля шопотом.
— Бои-ишься ты... бои-ишься ты! — отозвалась река.
Кровь ударила в виски.
— Товарищ сержант! — повторил он настойчивей.
Тихо.
Вдруг он вспомнил и легонько ударил себя несколько раз по голенищу. Сразу из камышей донесся ответ.
Бородуля почувствовал облегчение и шагнул в камыши.
Назаров поджидал его. Спросил строго:
— Почему кричишь?
— А что вы не отзываетесь?— обиделся Бородуля.
Назаров шепнул ему на ухо:
— Кричать нельзя.
— Я не кричал. Я тихо.
— Тихо тоже нельзя. Для того и установлен сигнал.
— Забыл, сколько стучать по голенищу,— схитрил Бородуля,— вот и позвал.
— Забывать нельзя.
— Теперь не забуду.
Бородуля взглянул на небо. Звезды отодвинулись.
«Ишь ты, как далеко!» —с удовольствием подумал он.
Река повторила:
— И-ишь-шь ты... И-ишь ты...
— Не отставать! — прошептал Назаров.— Держите дистанцию.
Справа сплошной двухметровой стеной поднимался камыш. Слева к вспаханной полосе тоже подступал камыш, тесно сомкнувшись и застыв в немом ожидании.
Комариные эскадрильи почуяли добычу. Они набросились на пограничников, но, будто наткнувшись на заграждение, круто взмыли вверх.
«Ага, мазь не нравится!»— решил Бородуля и сразу почувствовал ожог на шее.
«Нашли лазейку, дьяволы!» — он с наслаждением прихлопнул комара. Едва убрал руку, как снова обожгло, в двух местах сразу.
За рекой тявкнул шакал.
Бородуля прибавил шаг и почти,налетел на сержанта.
— Т-сс! — предупредил Назаров.— Ложись!
Камыши поредели.
Бородуля увидел реку. Впрочем не столько увидел, сколько почувствовал. Река плескалась о берег.
Назаров приказал Бородуле оставаться здесь, а сам пополз дальше. Он скрылся в небольшой ложбине и ударил по голенищу. Слышно хорошо. Бородуля ответил. Он знал, что сержант рядом и все-таки едва справлялся с непонятной дрожью. Может быть, комары малярийные? Может быть, заболел?
Он с наслаждением давил их и считал. Считал и считал, стараясь, главное, не думать о звездах. Он совсем забыл, что находится на границе. И вдруг вернулся к действительности. Что-то случилось. Он не знал — что.
Опять забегали по спине мурашки. Бородуля ударил по голенищу. Прислушался. Назаров ответил и неслышно подполз.
— Что случилось?
Бородуля удивился:
— А вы разве не слышите?
— Нет.
Бородуля опять прислушался.
— И я не слышу...
— Так зачем звал?
Бородуля догадался: шакалий концерт окончился. Поразила внезапно наступившая тишина.
— Проверил сигнал, — выкрутился Бородуля.
Назаров прошептал:
— Больше не проверяй. Лежи тихо.
Он отполз.
Бородуля завертел головой. Шея мучительно ныла.
«Лучше было постирать гимнастерку!» — с сожалением подумал он.
ЧП
Серебренников не ложился. Все его сборы заключались в том, чтобы надеть фуражку.
— Готов, старшина? — спросил он, когда Пологалов вошел в канцелярию.
— Так точно.
Продолжительный телефонный звонок заставил Серебренникова вернуться. Оказывается, полковник Заозерный, находившийся на соседней заставе, тоже собрался на границу.
— Встретимся у отдельного дерева,— предупредил он.
— Есть!—ответил Серебренников.
— Сверьте часы...
Пока глаза привыкали к темноте, все вокруг казалось однообразно серым. Серебренников знал, что в таких случаях надо смотреть на звезды. Он так и сделал.
Дежурный протянул бутылку с мазью.
— Это ты хорошо придумал,—одобрил Серебренников. Конечно, он и сам бы зашел за мазью.
Шли дозорной тропой, тем же маршрутом, что и наряд сержанта Назарова. Комары гудели, пикировали, но жалить не решались. Их тоскливая песня сливалась с монотонным гудением реки.
Старшина лучше знал местность и шел впереди.
Возле какого-то невидимого ориентира он остановился. Подождал майора. Сказал одними губами:
— Двести метров правей, в камышах, моряки.
— Пошли.
Они неслышно спустились к реке. Волны ударялись о берег и рассыпались у самых ног. В маленьком заливчике едва разглядели замаскированный катер. Сразу впереди раздался условный сигнал. Старшина ответил. Тогда старший наряда внезапно появился перед майором. Серебренников узнал Шарапова. Его губы едва шевелились. Серебренников с трудом расслышал:
— Товарищ майор, на границе без происшествий. Старший наряда — старшина первой статьи Шарапов.
— А где младший наряда? — так же тихо спросил Серебренников.
Вахид свистнул, подражая какой-то ночной птице.
За спиной Серебренникова зашевелился камыш.
— Старший матрос Кошевник.
— Хорошо,— сказал майор.— Продолжайте службу.
— Есть!
И сразу наряд растворился, словно его здесь никогда и не было.
Пологалов повел Серебренникова дальше. Комары не отставали. Их гудение становилось злей. Теперь они кружили над головой слипшимся комком. Самые отчаянные все-таки жалили.
Старшина время от времени освещал землю. Признаков нарушения границы не было.
В камышах захрюкал кабан, вспугнул фазаний выводок.
Пологалов и Серебренников остановились. Долго прислушивались.
— Дальше,— наконец шепнул Серебренников.
— За поворотом — наряд,— тихо предупредил старшина.
Майор знал, что сейчас услышит хлопки. И все-таки они раздались неожиданно и не с того места, откуда он их ожидал.
Пологалов снова ответил.
Будто из-под земли вырос пограничник. Узнал Пологалова. Стал докладывать: