Пароль остается прежним
Шрифт:
— Я расскажу, как вы перешли границу,— заметил он и неторопливо, шаг за шагом, восстановил весь путь нарушителя от пограничной реки к кошаре.
Мухаммедов ошалело смотрел на полковника.
— А теперь назовите свою настоящую фамилию,— как само собой разумеющееся, потребовал Заозерный.
Мухаммедов тяжело дышал.
Полковник переглянулся с Серебренниковым. После того, как Мансуров скрылся за дверью, Серебренников положил ручку и не спускал глаз с задержанного. Они с полковником думали об одном: есть ли у нарушителя яд? При обыске в одежде Мухаммедова ампулы не нашли. Но, может быть, яд не в ампуле? Полковник вспомнил: эксперта удивило, что в тканях рта утопленника, которого выловил Шарапов, не обнаружено следов, тогда как химическая судебно-медицинская экспертиза подтвердила отравление цианистым калием.
Есть ли у нарушителя яд? И где? И захочет ли он им воспользоваться? Нужно во что бы то ни стало помешать, если он предпочтет смерть.
Мухаммедов вдруг лихорадочно потянулся ко рту. В тот же миг Серебренников перехватил его руки.
— Откройте рот! — приказал полковник.
Мухаммедов замотал головой, плотно сжимая губы.
— Откройте рот! — строго повторил Заозерный, запрокидывая голову задержанного.
— Осторожно! — прохрипел Мухаммедов.— Там яд!
Он говорил по-русски.
Он хотел жить...
Полковник держал в руках металлическую коронку с пломбочкой на нитке, обработанной специальными химикатами.
Стоило сорвать пломбу, как обнажалась крохотная ампулка на дне коронки. Коронка сидела неплотно и при нажиме сдвигалась Зуб рассекал ампулку, и яд действовал мгновенно.
«Вот почему эксперт не обнаружил следов в тканях рта утопленника!»—подумал полковник.
— Пить! — попросил Мухаммедов и дрожащими руками взял стакан. Бледность постепенно сходила с его лица. Он сделал несколько жадных глотков.
— Разрешите немного отдохнуть? — с едва заметным акцентом произнес Мухаммедов.— Я всё скажу.
Серебренников снова приготовился писать. Нарушитель закрыл глаза и некоторое время сидел не шевелясь. Так, с закрытыми глазами, он и начал рассказывать:
— Моя настоящая фамилия — Ходжиев. Умар Ходжиев... В «Си-Ай-Си»[17] известен еще как агент номер ...— и упавшим голосом он назвал этот номер.
Серебренников записывал.
— Вас, конечно, интересует мое задание?— Ходжиев помолчал.— Я должен был перейти границу и затеряться среди местных жителей. Ни чем не выделяться среди них. Вот видите — моя одежда...
— Продолжайте,— сказал полковник, играя портсигаром.
— Можно закурить? — агент схватил протянутую полковником папиросу и глубоко затянулся.— Я шел без оружия.
— Почему?
— Чтобы не вызвать подозрения.
— Продолжайте,— повторил полковник.
— Моя главная задача — обосноваться пограничном районе.
— Без документов!
Ходжиев сознался:
— Мне должен был передать их один человек. И деньги.
— Где встреча?
— В Энабадском ресторане. Каждый понедельник и четверг с восьми до девяти часов вечера.
— Как бы вы узнали друг друга?
— Я должен был сесть за крайний столик. Заказать чай. Ко мне подойдет человек, покажет на чайник и произнесет следующие слова: «Запрет вина — закон, считающийся с тем, кем пьется, и когда, и много ли, и с кем. Не так ли?» В ответ надо продолжить четверостишие: «Когда соблюдены все эти оговорки, пить — признак мудрости, а не порок совсем». Это — Омар Хайям.
— Каждый понедельник и четверг,— подчеркивая слово «каждый», вставил полковник. — Значит, человек, с которым вы должны были встретиться, мог сразу и не придти?
— Почему? — возразил агент.— Это я мог задержаться.
— Допустим. Но ведь до понедельника или, скажем, четверга тоже надо прожить. Откуда вы знали, сколько придется добираться до Энабада?
— Я умею голодать.
— Почему же вас не снабдили деньгами?
— Переходить границу с деньгами—опасно.
— Ну, а если бы человек, которого вы ждали, не явился? — настаивал полковник.— Как бы вы расплачивались за чай?
Задержанный нервно закашлялся.
— Пожалуйста, говорите.— Полковник заметил, что папироса у нарушителя погасла. Протянул спички.
Ходжиев машинально взял коробок. Повертел в руках.
— Я все сказал.
— Разве у вас не было другой явки?
Ходжиев не ответил.
— И раньше вы ни с кем не должны были встретиться? — допытывался полковник.
— Когда раньше?
— До Энабада.
— Нет. До Энабада надо было добираться самому.— Ходжиев зажег спичку. Скептически оглядел свой наряд.— Вот мой «пропуск». Ну, и еще, конечно, знание языка.
— Так вы ни с кем не встречались? — полковник тоже с удовольствием бы закурил.
— Нет,— спичка в руках задержанного погасла.
— А в поезде?
— Нет.
— Вы торопились к поезду?
— Нет.
— Но вы знали, что будет поезд?
— И да и нет.
— Не понимаю.
— Мне сказали, что возможно будет поезд.
— Продолжайте.
— Если удастся — надо воспользоваться им. Если нет — постараться уйти как можно дальше.— Он, наконец, прикурил и два раза подряд затянулся.
— Куда вы дели шест? — выждав некоторое время, спросил полковник.
— Шест?—Ходжиев сбил пепел.
— Ну, да, шест, которым вы пользовались вначале,— спокойно напомнил полковник.
Агент ответил неуверенно:
— Шест был разборный. Я закопал его в песок по дороге к кошаре,— Он запнулся.
— Мы нашли.— Полковник свел брови. На самом деле шеста пока еще обнаружить не удалось.
Задержанный недоверчиво посмотрел на него.
— Шест оказался полым,— как бы рассуждая вслух, заметил полковник.
Ходжиев молчал. Заозерного вдруг осенило: в шесте — деньги. Он не верил, что нарушителя отправили через границу без денег. Больше курить не хотелось: все становилось ясным.