Пароль получен
Шрифт:
— Показывай документы, документы им покажи, — сквозь зубы прошептал полицай и, кивнув на немцев, добавил: — А то эти ребята сейчас дух из тебя вышибут… У нас свой бог, у них свой…
— Аусвайс! — Патрульный протянул руку.
— Что ему надо-то? — спросила Вера полицая.
— Да говорю тебе — документы! Проверят и отпустят. Ты, я вижу, богомольная… Таких мы не ловим.
Не переставая осенять себя крестным знамением, косясь все время на распятие, Вера достала справку, которой снабдили
Патрульный долго читал бумажку. Томительно тянулось время. Наконец он махнул рукой:
— Битте, фрейлейн, — сказал он, возвращая справку. — Аллес ин орднунг.
Село как вымерло. Вера подошла к одному палисаднику, открыла калитку, подбежала к хате и постучала в окно.
На крылечко вышел взлохмаченный мужчина.
— Подайте христа ради… — пропела Вера.
— Входи в дом, входи, — сказал мужчина.
Он пригласил ее за стол, поставил перед ней горшок с теплой кукурузной похлебкой.
— Ешь. Хлеба у нас нет.
Вера поискала глазами икону, но углы в комнате были пусты. Тогда она перекрестилась три раза, прошептала молитву и принялась за еду.
Мужчина внимательно следил за ней.
— Чтой-то не очень ты и голодна… — сказал он наконец. — Я ведь знаю, как голодные-то едят. Давятся…
Вера и вправду чуть не подавилась — от неожиданности, от сознания, что в чем-то сплоховала. Но тут мужчина сам выручил ее, оказав:
— Небось дома полные погреба, а ходишь вот, побираешься…
— Матушку я ищу… Пошла она по людям, да тут, где-то в ваших краях, видно, солнце ее в голову ударило. Сказывают, подобрали на дороге, а куда доставили — не ведаю. Не слыхали чего?
— Да нет, чтобы бабу на дороге подобрали — не слыхал. У самого жинка помирает… И что за хворь такая — понятия не имею…
Вера до войны училась в медицинском институте в Москве. И к партизанам она была направлена как врач. Мгновение она колебалась, а потом сказала:
— Дозвольте посмотрю вашу жинку.
— А ты что? И ворожишь, что ли? Ей бы доктора… Да чего там — смотри. Худа не будет.
Вера прошла в комнату, где на постели стонала молодая женщина. Лицо у нее было желтое, все в каплях пота. Женщина жаловалась на боль в животе.
Вера ощупала живот больной, велела поворачиваться на левый бок, на правый… Она без труда определила, что у женщины острый приступ аппендицита.
— Надо везти ее, сердешную, в больницу, везти прямо сейчас, сразу. Годить нельзя. Там ей операцию сделают. Вези ее!
Мужчина удивленно смотрел на нищенку, которая вдруг так переменилась, стала решительной, строгой, как настоящий врач.
— Что у нее, сестренка?
— Надо везти в больницу! Вези скорее!
— Ну дела… — пробормотал мужчина, застегивая ворот рубахи. —
В ожидании хозяина Вера присела на лавку, прислонилась спиной к стене, закрыла глаза.
В памяти почему-то ожило не такое уж давнее прошлое.
…Это было в один из осенних дней сорок первого года. На территорию Украины вступили фашистские войска. Где-то неподалеку от Ровно пробивался сквозь темные облака советский самолет — он искал костры на поляне в лесной чаще, чтобы выбросить в тыл врага еще одну группу партизан.
Фашисты заметили самолет. Заговорили зенитки. Раздумывать было некогда. Открылись люки, и вниз один за другим устремились парашютисты. Резким порывом ветра парашют Веры отнесло в сторону, и он зацепился за верхушку высокой сосны.
Вера повисла между небом и землей. А кругом тишина… Прошел час, другой. Отекли руки и ноги. Но освободиться от парашюта так и не удалось. Ветви были далеко. Как ни старалась Вера, но дотянуться до них не могла. А перерезав стропы, упала бы с большой высоты… Так неудачно начиналось ее пребывание в тылу врага.
Из предутренней мглы как бы вспыхнул чей-то добродушный голос:
— Глянь, Вася, якась дивчина на сосне растет!
Вера глянула вниз и увидела двух парней, опоясанных патронташами и с автоматами за плечами.
— Ты що дурочку валяешь? Какие-такие дивчата могут на сосне быть?
— А ты глянь ось сюды…
— Долго еще говорить-то будете? — отозвалась Вера. — Лучше бы помогли…
— Точно: дивчина! Товарищ командир, можно снять ее оттуда?
— Лезем!..
Привели Веру в отряд, командир разведки доложил командиру отряда:
— Ось, яку птыцу на сосне споймалы!
В тот же день партизанского врача ожидало боевое крещение. После схватки отряда с карателями Вере пришлось сделать первую операцию.
Чем она больше занималась — врачеванием или боевыми делами? И на Волыни, и под Луцком, и под Ровно ее можно было видеть то в белом халате, со скальпелем в руках во время операции, то в тяжелых солдатских сапогах и гимнастерке.
…В сенях послышался шум. Это вернулся хозяин.
— Выпросил телегу у старосты, — сказал он. — Собирайся, жена! — Потом подошел к Вере, присел рядом с ней на лавку и тихо заговорил: — Так ты… насчет того, не подбирали ль, мол, на дороге твою маманьку? Ну так вот что… Когда стали стрелять, я в садик выбежал, затаился. Вижу — падает самолет за селом, как факел. А в небе парашютисты. Семь. Один уже совсем низко. А остальные шесть еще высоко, и по ним немцы вовсю из автоматов лупят… Те шестеро все погибли. Их через село утром везли. А седьмой… Пропал седьмой!