Партизаны. Книга 2. Сыновья уходят в бой
Шрифт:
Спина сама ищет чужую спину, коленки жмутся к самому подбородку, стараешься не отдать последнее тепло. Вроде и спишь, а все думаешь: встать или пытаться спать. Настывшее тело – неприятно чужое. Давно бы вскочил на ноги, но жалко тех кусочков тепла, которые под коленками, на животе, на спине. Ты и спишь не всем телом, а только этими теплыми кусочками…
Многие не выдержали, поднялись, курят, шепчутся, кряхтя от холода. Те, у кого забрали, кто потерял теплую спину соседа, жмутся к новым соседям. Это, наверное,
– Почем дрожжи?
Открыл глаза и Толя. Сразу ощутил, что вовсе не спал. Хоть бы утро, день скорее, может, хоть капельку удалось бы соснуть.
Наконец выглянуло скупое осеннее солнце. Некоторые снова стали ложиться на землю. Пришел с поста Шаповалов, сообщил:
– Горит что-то.
Толя заметил, как переглянулись Молокович и Круглик и как посмотрели на велосипеды.
С опушки видно, что горит не один дом: далекий, зловеще тяжелый столб дыма почти недвижим, только цвет его меняется.
– Нет, это правее Бродов, – говорит Круглик. Но тут же просит Волжака: – Командир, разрешите нам сходить.
Подошел и Молокович, глаза у него по-женски тоскливые.
– Твоя деревня? – спросил Волжак.
– Не знаю.
– Лес там есть?
– Нет.
– Хорошо, я пойду с вами.
Вернулись они не скоро. Молокович сел на колесо брошенного под куст велосипеда, переднее колесо приподнялось и бесшумно вертится.
– Всех… – сказал он, – согнали всех в гумно… Несколько только убежало. Не знали мама и сестренка, что и я тут…
– Ну, а дальше как, воевать перестанем? – спросил Светозаров.
– Дурак ты, Светозаров, хоть и профиль у тебя умный, – оборвал его Сергей Коренной. – А ты, Молокович, зря это на себя. Не ты впустил сюда немцев.
После того, что случилось с Бакенщиковым, Коренной словно задался целью изводить Светозарова. Бугорки на лице Светозарова побелели, но он смолчал. Забивает его Коренной откровенностью своей. Последнее время Светозаров вроде даже боится Сергея. И не его одного.
Молокович глядит на поблескивающие спицы бесшумного велосипедного колеса, глаза, как у больного ребенка.
– Когда я уходил в партизаны, помнишь, Сергей, попросил вас: «На улице бейте меня, чтобы все решили, что силой забирают». Надо было не так меня излупить! Давно мог забрать их в лес. Живут же люди.
– Всех, Ваня, не заберешь, – тихо сказал Круглик.
– Ты помолчи, молчи, говорят тебе! – вскричал вдруг Молокович. – Может, и твой приходил.
VII
Вот так вот! Оказывается, родитель помкомзвода Круглика – полицай. Знали об этом не все. А сегодня и Толя узнал. Он вместе с Кругликом (с ними еще Коренной и Молокович) идут в деревню, где живет мать помкомвзвода. Круглик сам предложил: «Разузнаем все про Броды».
Часа три
Потом стояли под стеной, слушали лай потревоженных собак.
– Я, я это, мама! – незнакомым голосом говорит Круглик.
Дверь наконец приоткрылась.
– Ой, сынок! – женский плач, испуганный, горький. Слышно было, как шептались, потом ушли в хату, мать все о чем-то просит сына. Снова голос Круглика во дворе – зовет. Подал Толе какую-то винтовку и ремень с тяжелыми подсумками.
– Ой, хлопчики… – о чем-то умоляет женщина.
– Он дома, – сказал Круглик и попросил: – Останьтесь кто-нибудь на улице.
Остался Молокович. Остальные вошли в пропахшую кислым тестом, темную кухню. Женщина, тихо плача, даже скуля как-то, ругая кого-то, моля, раздувает огонь на загнетке.
– Давно он здесь? – спрашивает сын.
– Со вчерашней ночи. Пришел готовый. И тут еще добрал. Такого только и вижу. Вы, хлопчики, хоть не трогайте дурня.
– Посмотрим, – сухо сказал сын.
Густо похрапывает в темноте человек. От вспыхнувшей лучины посветлело, стены раздвинулись.
– Ладно, дай нам поесть.
Мать захлопотала у шкафчика, побежала в сени. Она очень маленькая, высохшая вся, просто не верится, что этот сильный, большой партизан – ее сын. А на кровати в полицейском мундире – отец Круглика. Даже представить невозможно, что такое могло быть и в твоем доме. А вот у Круглика так получилось, и он должен что-то решать.
– Ходите, детки, голодные, – стонет женщина, – как услышу – убили партизана, так сердце и зайдется. А тут еще этот… Что теперь с ним?
Человек на кровати зашевелился. Вдруг черная тень метнулась на стену, изломалась на потолке.
– Во, на стену уже лезет! – запричитала женщина. – Батька, сын – до такого мне дожить.
– Не скачи, – сухо-насмешливо сказал сын, – винтовка у нас.
– А, это ты-ы…
Человек грузно сел. Щеки, обросшие щетиной, на лбу залысины. Странно и неприятно видеть, что Круглик похож именно на батьку.
– Булка скажет – пропил винтовку, бандитам передал.
– Не бедуй, больше не встретитесь. Разве на том свете.
– Ой, сынок!.. – испугалась мать.
– Большего дурня в батьки не могла мне подыскать?
– Ну, и ты тоже! – вмешался Коренной. – Мать-то при чем?
– Ничего, отблагодарят и вас, – просипел темный человек, – и я такой был. И под обрезом ночью ездил, и на сходах кричал. А перед войной самого, дурня, – туда же, где Макар с телятами. За что боролись, на то и напоролись.
– Пьяница ты был и есть, – застонала женщина.
– Тогда зря тебя. Зато теперь по заслугам получишь, – говорит Круглик-сын.