Парус. одинокий
Шрифт:
– Бо бильше ни один козел внутрь не полез, - прокомментировала Янка, выдергивая иглу и накрывая рану пропитанную какой-то жидкостью салфеткой.
– Не по своей же воле. – добродушно возразил Рико, - Как вам удалось прикончить 7/13, стажер?
– С помощью мелкого бытового хулиганства, - прошептал Роман. Боль уходила, таяла, оставляя вместо себя блаженную пустоту. И ноющий бок вроде утихомирился, и голова. Как, оказывается, мало надо для счастья – всего лишь чтоб ничего не болело.
– Це, звычайно, временно, в наш госпиталь все равно придется ехать, пулю доставать… - бормотала Янка,
– Як мы в госпитале его рану пояснимо? – Янка отряхнула руки, и принялась паковать рюкзак.
Рико пожал плечами:
– Рана не оккультного происхождения, что-нибудь придумаем. Вы как себя чувствуете, стажер?
– Не болит, - Роман уцепился руками за стенку, попытался подняться. Получилось. Он неуверенно ступил на раненную ногу. Вроде, ничего, и голова не кружится, только вот…
– У меня, наверное, сильное сотрясение мозга. Галлюцинации.
– Яки ще галлюцинации? – встревожено откликнулась Янка.
– Да понимаешь, я все время вижу как кролик с бабскими сиськами третьего размера семечки жрет, - честно ответил Роман и ткнул пальцем туда, где подрагивая ушками, маленькое существо с кроличьей головой и девичьим телом, едва прикрытым обрывками красного комбинезончика, прыгало по полу. Ухватив ручками рассыпанные зернышки, подносила ко рту. Розовый кроличий нос довольно шевелился.
Янка поглядела на Романа недоуменным взглядом:
– Ромасыку, у тэбэ и впрямь щось з мозгами!
Янка залезла ему в карман, и вытащив оттуда горстку оставшихся семечек, протянула на вытянутой руке:
– Ци-ци-ци, девонька! Иды сюды! Ну иды, моя хороша!
Длинные, розовые с изнанки ушки настороженно вытянулись, существо присело, точно кролик, столбиком, готовое сорваться на бег.
– Ну-ну, не бийся, иды до мэнэ! – ласково звала Янка, перекатывая семечки по ладони.
Опасливо пошевеливая усами, созданьице сделало неуверенный шажок… и вдруг одним прыжком вскочило Янке на руки. Пышные женские груди под обрывками комбинезона тяжело колыхнулись. Захрустели семечки.
– Щекотно, - засмеялась Янка, почесывая между длинными мягкими ушками. – Молодец, крыхитка, цього разу дуже вчасно нас позвала, не буду я дивчинку за ушки таскать… Ромасыку, це ж звычайна баньши! Це вона весь час орала!
– Сбежавший у инвесторши голландский кролик, - сообразил Роман.
– Скорее, шотландский, - поправил его Рико, - Крик баньши предвещает несчастье. Люди их не любят, а между прочим, очень полезное существо, если, конечно, не пугаться, а пользоваться.
Разомлевшая баньши трогательно шевелила носиком, обнюхивая Янкину ладонь.
– Надо же… с такой голосиной, а сама – натуральная Банни, - пробормотал Роман, стараясь не глядеть на просвечивающееся сквозь обрывки комбинезона обнаженное женское тело – еще за извращенца примут.
– Ай-яй-яй, як занехаялась тварынка, хиба ж так можно! – Янка с жалостью глядела как баньши быстро-быстро грызет угощение. Она ссыпала на ладонь остатки семечек и вполголоса добавила, словно упрекала
– Ничего я не придумывал, ты что, на вечеринках «Плейбоя» никогда не бывала? Шастают там такие… фигуристые девушки секс-символы. В черных трико, при ушках и с хвостиками на задницах. Их так и называют – Банни. – Роман вдруг усмехнулся, - Прикольное совпадение. Получается, они баньши изображают?
Рико поглядел на него странным взглядом:
– Шестьдесят процентов всех совпадений – результат деятельности Общества… или клиентов Общества! Янка, проводи подопечных к выходу и вызывай такси! Собаками я сам займусь. И нашим догадливым стажером тоже.
Роман изобразил что-то вроде поклона:
– Ты так бесконечно любезен! Не знаю, как собаки, а стажер тебе весьма благодарен, - а голова все-таки немножко кружиться, поскорее бы убраться отсюда. Вот вроде бы и прибрали всю нечисть, а в этом отеле ему по-прежнему не по себе. Словно бы еще на входе положили на грудь одну из здешних бетонных плит, да так и не сняли до сих пор, и она все давит, давит, а сочащийся из серых стен мокрый холод заставляет ежиться и ничто не радует – ни завершение страшное ночи, ни ждущие впереди немаленькие деньги. Тоска, бесконечная тоска, без облегчения и просвета…
Ну хоть Янка весела.
– Ой як гарно, я таки встыгну! – тихонько напевая, Янка закинула за спину рюкзак, сверху взгромоздила огнемет, ухватила за ушки баньши, и оглядела промозглый, серый, измаранный кровью холл почти растроганным взглядом, - Як бы не приезд Эдварда – навить жалко було б уходить! Таке добре мисце ця гостиница, таке приемне! Ни, якщо цей наш Славик «Парус» достроит, я навить прощу ему, що он по жизни такой мудак! Представляешь, Ромасыку, требовал, щоб мы тэбэ не искали! Аж за руки-за ноги нас з Рико хватал! Ледве його жинка в розум привела, я уж думала, придется прибить. Гей, панове заказчики, що сидите як мышки, вперше за всю ночь и не видно вас и не слышно! – Янка выскочила на лестницу, - Радисна новына, все закинчено, вы идете домой! Гей? А де то вы подилыся? Вылезайте! Гей!
Рико насторожился:
– А ну-ка, стажер, что там такое… - крепко подхватив Романа под руку, он поволок его к входу. Гуляющий по холлу ветер засвистел им вслед.
Припадая на раненную ногу, Роман доковылял к лестнице и… остановился.
– Куда они пропали?
Лестница была совершенно пуста. Ни Лины, ни Славика, ни Сереги. Лишь знакомая Линина сумочка тревожным пятном алела на щербатых серых ступенях.
– Что за глупые шутки! – рассердился Рико, - Мадам! Мсье! Где вы?
Ни один голос не откликнулся на его зов.
Роман выпустил руку Рико и цепляясь за перила, похромал вниз. Как-то странно выглядит это сумочка, как-то неправильно. Роман с трудом наклонился и только тогда понял, что именно его насторожило. Кожаный мешочек, за который Лина держалась намертво, словно за единственную свою надежду, казался тугим, плотно набитым, тяжелым. Да он таким и был, разве забудешь, как больно огрести им по башке. А сейчас лежащая на ступенях сумочка была плоской, как сдувшийся мяч.
Роман поднял сумку и запустил в нее руку.