Паутина грез
Шрифт:
А ведь мне столько хотелось рассказать ему: о Фултоне и Рэймонде, об игрушках Таттертона, о сувенирах, которые я накупила в городе. Я планировала поделиться с ним мыслями о маме, об их личных отношениях, о своем будущем. А больше всего мне хотелось услышать от него добрые слова о маме. Мне необходимо было убедиться, что он любит ее, скучает без нее, ждет встречи с ней. Я надеялась, что отец все-таки расскажет мне историю их любовного романа… Мне мечталось побродить с ним по ночным улицам этого тропического рая, полюбоваться звездами и уставшим за день морем.
…Вместо этого папа весь вечер проговорил с капитаном Уиллшоу. Они обсудили круиз в мелочах и подробностях, вспоминая каждый день плавания, прикидывая, что можно изменить на этом маршруте, а что усовершенствовать. Я вежливо слушала их. В другой раз беседа была бы мне интересна, но не сегодня. Сегодня я надеялась, что ко мне отнесутся как к юной леди. Увы, не получилось. Я расстроилась и приуныла. Восхитительная кухня не радовала. Аппетит почти пропал, но папа этого даже не заметил.
Не состоялась и вечерняя прогулка. Сразу после ужина мы вернулись на «Джиллиан», потому что у отца с капитаном была еще куча дел. Ведь этой ночью мы покидали Ямайку и на судне ожидалось пышное торжество.
Папе я сказала, что перед балом мне надо заглянуть в свою каюту.
— О, ты, как мамочка, хочешь напудрить носик, да, принцесса? — Он заулыбался и подмигнул Уиллшоу.
— Да, папа. — Я опустила глаза, потому что снова подступили слезы.
— Ты что, девочка моя? Что, еда была для тебя слишком острой? Может, устала? — Его голос был полон отеческой заботы о маленьком ребенке.
Почему он снова заговорил со мной так? Мне даже хотелось закричать с досады. Почему мужчины так плохо чувствуют тонкости женской души? Наверное, только женщина сможет ответить на этот вопрос.
Закрыв за собой двери, я ощутила такое опустошение в душе, почти отчаяние, что сумела лишь сесть и расплакаться. А зеркало безжалостно отражало мои пышно взбитые волосы, мамину бижутерию в ушах и на шее, яркий наряд, размазанную помаду на губах и покрасневшие от слез глаза… Я казалась себе жалкой и смешной. Я будто маленькая девочка нарядилась в мамины туфли и бусы… Надеялась, что, услышав запах маминых духов, отец проникнется романтическим настроением, пустится в воспоминания… Но ничего этого не произошло.
Никогда еще в жизни я так не нуждалась в матери, в ее совете, поддержке. Как бы она повела себя, если бы ей не удалось пленить мужчину? И что делать мне? Я не решалась с кем-либо посоветоваться на эту деликатную тему. Не с девчонками же Спенсер мне делиться…
А каково сироте жить в этом мире, подумала я, каково жить, когда некому довериться, когда ни одна душа не любит тебя, когда никто не интересуется твоими мыслями и переживаниями… Неожиданно и я почувствовала себя сиротой. Одинокая, потерянная в океанских просторах, жалкая девчонка. Кричи не кричи, никто не услышит. И плакать нечего.
Я вытерла слезы и отважно посмотрела в зеркало. Довольно. Может быть, мы с папой поговорим еще, завтра например. Ведь до дома еще далеко. Или же ему трудно отважиться на такую беседу, и он старается уйти от нее. У отца и так забот хватает. Не стоит дергать его. Пожалуй, надо быть более терпимой и чуткой. И я выпрямилась, подняв голову.
«Никому не нужны жалкие и слабые люди, — говорила как-то мама. — Жалость вообще унизительна. И даже если ты страдаешь, не позволяй никому видеть это. Иначе тебя будут презирать».
— Хорошо, мамочка, — прошептала я, будто она была рядом. — Я сделаю так, как надо. Никто не узнает о моих печалях. Я сделаю это ради папы, ради тебя и ради себя самой.
Впереди был прощальный бал на всю ночь. Но я знала, что, когда веселье закончится, я вернусь сюда, в свою комнату, заберусь под одеяло и буду плакать в темноте, плакать, пока не погружусь в сон.
Обратное плавание показалось долгим, потому что я томилась ожиданием. Я ждала встречи с мамой и ее примирения с папой. Каждый вечер я молилась, чтобы они не держали обид друг на друга. Много читала, старательно занималась с учителем, играла в шахматы с Рэймондом и Фултоном, ходила с ними в кино и на концерты, развлекалась с сестрами Спенсер, но ни на секунду не забывала о родителях.
Отец работал больше, чем обычно. В последний день круиза я вообще не видела его. Он не показывался даже на ленче, и встретились мы только за ужином. Однако и тут он был «на службе»: то и дело к нему подходили пассажиры, благодарили за отличное путешествие, постоянно прибегали с вопросами члены экипажа.
Вечером, накануне входа в Бостонский порт, меня по очереди навестили Фултон и Рэймонд. Мы договорились переписываться, перезваниваться, даже встречаться, если будет возможность. Мне было очень приятно их внимание. Рэймонд даже пытался поцеловать меня, правда, довольно робко и неуклюже. Однако это было впервые, когда меня поцеловал парень. Поэтому смутилась и я. Фултон был сдержаннее, он только долго пожимал мне руку и глядел во все глаза, будто хотел навсегда запомнить мое лицо.
Наконец я осталась одна. Пора было собирать вещи. Папа велел с вечера упаковать чемоданы и оставить их в каюте, чтобы по прибытии носильщики могли сразу забрать багаж. По расписанию швартовка ожидалась после завтрака. Возбуждение мое нарастало. Я долго не могла заснуть, все писала и писала в дневник, пока глаза сами не закрылись. Но, по-моему, я и во сне продолжала думать о предстоящем разговоре с мамой.
С утра, чуть свет, я вскочила с постели, быстро приняла душ и начала одеваться. Мне хотелось позавтракать как можно раньше, чтобы не пропустить вход в порт. Я уже причесывалась, как вдруг раздался стук в дверь. Это был папа.
Он был одет в официальный темный костюм, но в облике его появилось нечто необычное для меня. Он выглядел так, будто не ложился всю ночь или одевался в темноте. Галстук повязан кое-как, пиджак измят, волосы взъерошены.
— Доброе утро, принцесса, — негромко произнес он, и сердце екнуло у меня в груди. В папиных глазах я увидела тоску. Его лицо, так же как и волосы, приобрело какой-то тускло-серый цвет.
— Здравствуй, папа. Идем по расписанию? — Ужасные предчувствия уже охватили меня, но я пыталась убедить себя, что все дело в каких-то технических неполадках, которые могут отложить швартовку.