Паутина грез
Шрифт:
— Ли, ты обещаешь? — переспросила мать. Теперь в ее голосе явственно угадывалось отчаяние. Хотя победа осталась за ней. Я проиграла и поэтому покорно кивнула. — Спасибо, спасибо тебе, дружочек, — обрадовалась она и снова обняла меня крепко-крепко.
Мне так необходимы были ее руки, ее тепло, ее любовь, что я поняла: сейчас ради этого соглашусь на все. Но как же тяжело было сознавать свою слабость! Ведь одновременно я предавала отца!
— Есть еще один момент, о котором я хотела бы поговорить с тобой, Ли. Я прошу тебя как лучшего друга хранить один мой секрет. Могу я
— Обещаю, мама.
— Молодец. — Она наклонилась ко мне и зашептала, как будто в комнате мы были не одни: — Тони не знает, сколько мне на самом деле лет. Несмотря на то что мы собираемся пожениться, я не хочу, чтобы он узнал правду. Он, как я уже говорила однажды, думает, что мне двадцать восемь.
— Ты что, никогда не скажешь ему об этом?
— Когда-нибудь — возможно, но не сейчас. Договорились?
Я вновь кивнула, хотя удивилась, как любящие люди могут обманывать друг друга, пусть даже в мелочах. Разве сама любовь не подразумевает отсутствие в отношениях тайн и недомолвок? Разве доверие друг другу не спасает от недоразумений, которые в иных обстоятельствах могли бы привести к разрыву?
— Спасибо, Ли, спасибо, девочка. Я знала, ты поймешь. Я знала, что ты уже взрослая. Так я говорила и Тони. Ты, между прочим, очень понравилась ему. Он постоянно говорит о тебе, о том, в каком восторге от тебя Трой, о вашей прогулке по берегу. Господи, жду не дождусь, когда мы все вместе окажемся в Фартинггейле. Ли, для нас мечта превратится в реальность. Вот увидишь. Ты станешь настоящей принцессой. У тебя будет блистательный женский дебют. — Мать встала. — Теперь я могу со спокойным сердцем принять ванну, потому что знаю: моя девочка меня любит и понимает. А попозже мы с тобой сядем и поболтаем. Расскажешь мне о Ямайке и о своих впечатлениях, о’кей?
Я тут же вспомнила о подарке.
— Я кое-что купила для тебя, мама.
— Правда? Как это мило с твоей стороны. Ты такая чудесная, добрая девочка, Ли. Я счастлива, что ты моя дочь.
— Подожди, я сейчас принесу. — Я быстро сбегала к себе за подарком. — Вообще-то он небольшой, но красивый, — сказала я, вручая ей коробочку.
Она быстро развязала ленточки.
— Подарки, сувениры хороши любые, даже самые недорогие. Тони тоже так считает. Он почти каждый день преподносит мне какой-нибудь сюрприз! — воскликнула мать. А я, следуя обещанию не противиться «новому счастью», промолчала. — О, какая прелесть, Ли! — завопила мама, разворачивая расписной шелковый шарф. — У тебя чудесный вкус. Шарфик подойдет ко многим моим нарядам. Да, жаль, что мы с тобой не побродили там вместе, но ничего, я все тебе восполню. Вот увидишь.
— А папе я купила резную тросточку, — сообщила я.
— Это прекрасно, — уже на ходу бросила мама, направляясь в ванную.
Я несколько секунд послушала, как она напевает вполголоса, и вышла.
Незадолго до ужина приехал папа. Мама все еще сидела у себя, болтала по телефону, делала маникюр, причесывалась. До меня у нее руки пока не доходили, так что рассказы о сестрах Спенсер, о Рэймонде и Фултоне приходилось держать при себе. Я надеялась поговорить
— Здравствуйте, мистер ван Ворин.
Это папа! Когда я слетела вниз, он был уже в кабинете, перебирал бумаги.
— Ли, привет! Ну что, освоилась дома?
— Да. Мама здесь. Она наверху.
— Ясно. — Отец снова склонился к столу.
— Ты побудешь здесь немного? — робко поинтересовалась я. Мне было до боли жаль его. Он выглядел таким усталым, подавленным, старым, каким не казался никогда, и я подумала, какой удар он получил от мамы, узнав о ее любви к Таттертону. А вдруг он до сих пор не расстался с надеждой, что все уладится, несмотря на начатый развод?
— Нет, Ли. Я только соберу документы и поеду в правление. Новый круиз требует большой подготовки.
— Но где же ты будешь спать?
— Я снял номер в «Хилтоне». Не стоит из-за меня так беспокоиться, Ли. Я считаю, что ты больше должна думать о своей жизни и… — Он бросил взгляд вверх, будто мог видеть сквозь потолок мамины апартаменты. — …И о маме.
Папа начал складывать папки в портфель. Я неподвижно сидела на кожаном диване и страдала. Мне казалось, я предаю отца, скрывая от него правду — факт предстоящей свадьбы, мамину любовь к Тони. Противоречивые чувства раздирали меня. Когда я улыбаюсь маме, тянусь к ней — я причиняю боль отцу. И наоборот. Более того, мать не простит мне, если я выдам ее секреты.
Отец заметил мое смятение.
— Ну что ты, что ты, — промолвил он. — Не трави себя. Я же говорил, буря прошла, впереди безмятежное плавание. Все ветра тебе нипочем. Будь отважной. Ты столько дней провела в море, что на суше бояться нечего.
— Да, папа.
— Вот и умница. Что же, по-моему, я взял самое необходимое, — сказал он, просматривая ящики стола. Потом застегнул портфель и встал.
Сердце у меня отчаянно билось. Вдруг я увидела, как мягкое, доброе выражение на его лице сменилось жестким, даже сердитым. С трудом я взглянула на дверь. На пороге стояла мама.
— Здравствуй, Клив, — произнесла она.
— Я зашел за бумагами.
— Очень кстати. Нам есть что обсудить. Я собиралась отложить этот разговор, но, пожалуй, сегодня это можно сделать с тем же успехом.
— Разумеется, — сухо отозвался отец.
— Ли, оставь нас на некоторое время, пожалуйста, — с ледяной улыбкой попросила мать.
Я взглянула на папу. Он кивнул. И неожиданно мои ноги, которые были хилые, как вареные макароны, обрели силу. Я вскочила и вылетела из кабинета. Мать закрыла за мной двери.
Сначала я хотела прижаться ухом к дверям, но не посмела.
Казалось, прошло несколько часов, прежде чем мама поднялась ко мне. Я жадно посмотрела в коридор, надеясь увидеть там папу. А вдруг им удалось преодолеть разногласия, вдруг они решили дать шанс своему браку, что, если папа сказал волшебные слова, и оба вспомнили дни, когда им светила любовь… Я с отчаянной надеждой ждала этих вестей. И молилась за такой исход.
— Могу поспорить, что ты умираешь с голоду, — сказала вместо этого мать. — Я, например, чуть жива.