Паутина грез
Шрифт:
Красота природы маму не интересовала. Она с головой углубилась в подготовительные хлопоты, рассчитывала все по минутам, продумывала все до мельчайших деталей, как будто действительно собиралась сделать свою свадьбу гвоздем светского сезона. Тони даже выделил для мамы личного секретаря — миссис Уолкер, очень высокую, стройную черноволосую женщину, которая знала только свои обязанности и совсем не умела улыбаться. Думаю, новое назначение не особенно ее радовало, но она оставалась невозмутимой. Вот и сейчас, сидя в лимузине напротив нас, миссис Уолкер терпеливо записывала бесконечные мамины приказания и распоряжения. Каждое утро теперь начиналось с чтения распорядка
«Свежие идеи» теперь приходили в голову матери постоянно. Она, например, решила, что после свадьбы больше никогда в жизни не сядет за руль автомобиля. Мать пожелала, чтобы отныне всюду за ней присылали лимузин с шофером.
Чем ближе подходило Рождество, а значит, бракосочетание, тем чаще я замечала перемены в ней. Перед зеркалом мать стала сидеть даже дольше обычного, ибо считала, что теперь она просто обязана выглядеть безукоризненно.
— Люди знают, что мне предстоит стать миссис Таттертон. Соответственно, ко мне присматриваются, на меня равняются. Отныне я в настоящем светском обществе, Ли.
Я, правда, считала, что лишние несколько часов перед зеркалом ничего не изменят. Ее волосы не могли стать еще более шелковистыми и мягкими, а кожа более чудного сливочно-персикового тона. Но я ничего не говорила маме, поскольку понимала, как важны для нее предстоящие события. А вот что по-настоящему коробило меня, так это ее отношение к старым друзьям. Об Элизабет Деврой она отзывалась теперь плохо. Наверное, мать считала, что, будучи замужем за папой, она могла дружить с ней, но в качестве миссис Таттертон… нет. Если раньше они с Элизабет работали вместе, то отныне та будет работать на нее. Где уж тут дружить!
Когда миссис Уолкер называла в списке гостей имена старых знакомых, мама морщилась и вздыхала:
— Конечно, приходится их приглашать. Но они будут чувствовать себя не в своей тарелке в таком обществе.
Одну пару она все-таки вычеркнула, а вместо них вписала другую — неких Кингсли, только потому, что Луиз Эвери сказала ей недавно: «Мартин Кингсли, издатель газеты «Глоб», недавно вернулся из Москвы, и теперь они с женой самые популярные гости в свете». Миссис Уолкер относилась ко всей этой суете явно скептически, но мама ничего не замечала. Она была в своем мире, в своей паутине грез, которую называла счастьем.
Мы проехали уже знаменитые фартинггейлские ворота, а мама все продолжала «проверку». В очередной раз проговаривалось меню. Она теребила нас с миссис Уолкер, спрашивая, не стоит ли сделать дополнительный заказ на холодные закуски. Вполуха слушая ее болтовню, я сказала, что всего и так предостаточно и что еды будет больше, чем на папиных двухнедельных круизах. Это оказалось непростительной ошибкой. Мама осеклась, будто ее ударили, а потом заговорила еще жарче:
— Ли, как же можно сравнивать! Мы не собираемся набивать гостям животы, лишь бы произвести впечатление своим богатством. Это будет парад кулинарных шедевров. Я наняла лучших бостонских поваров, и у каждого своя специализация. А француз, который будет готовить раковый суп, вообще мировая знаменитость…
— Но и Райс Уильямс великолепный повар. Разве он не справился бы сам, а?
— Справился?! Со всеми блюдами? — Мать расхохоталась, тем самым показывая миссис Уолкер, что рассуждать так, как я, может разве что пятилетний ребенок. — Конечно, нет. Работы хватит на десять поваров такого уровня, как Райс Уильямс. Но ты не должна этим забивать себе голову, — дружелюбно добавила она, похлопывая меня по коленке. — Тебе надлежит думать о нарядах и своей красоте.
Признаться, это всерьез меня волновало. В свите невесты всем женщинам полагалось появиться в светло-розовом шифоновом платье без бретелек с белыми кружевными оборками на пышных юбках. Но среди взрослых женщин я одна была девчонка — ни у кого нет таких узеньких, костлявых плечиков, никому не придется надевать бюстгальтер с пышными чашечками… Я была уверена, что в этом наряде буду выглядеть, по меньшей мере, глупо. Но мать настаивала на единообразии одежды в свите подружек, вплоть до того, что никому не разрешалось надевать ожерелья и серьги. Мать желала в одиночестве сверкать драгоценностями. Впрочем, ей было чего опасаться, так как многие из ее знакомых могли позволить себе настоящие сокровища.
Когда мы подъехали к парадным дверям Фартинггейла, я сразу увидела на улице Троя и миссис Хэстингс, его няню. Это была очень милая женщина, но, встречая ее, я всякий раз чувствовала, что ей нелегко с Троем, настолько для своих лет он был умен и развит. Конечно, он быстро научился добиваться своего в спорах с ней, потому что такому чертенку ничего не стоило перехитрить любого взрослого. И в этот раз няня стояла рядом с воспитанником, который «ваял» снеговика, и тщетно пыталась увести его домой. По выражению лица мальчика я сразу поняла, что он настолько увлечен, что просто не слышит ее. В таком творческом экстазе я уже видела Троя, когда мы вместе раскрашивали его картинки. Он прорабатывал каждую деталь фигуры снеговика, а черты лица вырезал с помощью серебряной ложечки.
— Ли! — закричал Трой, увидев нас. — Иди посмотри, какой у меня снеговик. Иди скорее!
— Тебе надо переодеться! — предупредила меня мама.
Миссис Уолкер и Майлс уже возились с багажом. Навстречу им спешил Куртис — я еще не видела, чтобы он двигался с такой скоростью. Бедняга запыхался и даже не успел одеться по форме. В жилете, но без сюртука, он выглядел просто комично.
— Вот это снеговик! — одобрила я труды Троя. Он горделиво выпрямился и посмотрел на миссис Хэстингс. Она стояла, съежившись от холода и так глубоко спрятав в карманах пальто руки, что возникала угроза оборвать эти карманы.
— Но сейчас мы все идем в дом, чтобы готовиться к репетиции. И ты тоже, — твердо сказала я мальчику. Няня сразу повеселела и с благодарностью взглянула на меня. — Ты ведь шафер, не забывай.
— Я знаю. Тони уже сказал, что я буду подносить кольца.
— Тогда быстро переодеваться. Потом повозимся еще в снегу.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Я протянула Трою руку, в которую он сразу вцепился, и все вместе мы вошли в дом. Шествие замыкала сияющая миссис Хэстингс.
Свадебную церемонию решено было проводить в большом парадном зале. С первыми аккордами венчального гимна на лестнице должна была появиться невеста и торжественно сойти вниз; таким образом, всякий вынужден будет любоваться «сошествием ангела с небес». У подножия лестницы красавицу-невесту будут ожидать счастливый жених, священник и шафер Трой с кольцами на подносике. Гостям отводились места в зале; мягкие кресла уже были расставлены, ковры расстелены. Тони рассказал маме, что для Фартинггейла это будет уже четвертая свадебная церемония. Его прадед, дед и отец венчались в родных стенах. Каждый камень здесь пропитан традициями, в каждом зале портреты предков, и где же, как не в Фарти, жениху и невесте клясться друг другу в вечной любви.