Паутина
Шрифт:
— Опять во сне? — у Гарри даже упали руки.
— Ну, недавно, несколько раз, дедушка приходил ко мне не один. Он приводил с собой черного человека, — Альбус с невинной улыбкой коснулся шрама на лбу отца, но ничего не сказал. Ему с детства нравилось просто трогать шрам.
— Черного человека? — Гарри сел на полу, облокотившись о столик. Видимо, он закрыл от Ала вазу с конфетами, поскольку сын чуть нахмурился. — И что?
— Этот человек показывал мне картинки и просил их опознавать…
— Какие картинки? —
— Не помню. Всякие. Там был страх. И счастье. И боль. И любовь… — Альбус ковырял дырку на коленке. — Черный человек все время хотел уйти, но дедушка не отпускал, заставляя черного человека дальше показывать мне картинки… Потом мы играли этими картинками, переставляли, делили на хорошие и плохие… Это было интересно. И дедушка потом был очень доволен.
— Почему ты не рассказывал мне раньше, Ал? — мягко спросил Гарри, сжимая руку сына.
— Не знаю, — пожал тот худыми плечиками. — Ты не спрашивал…
— Значит, ты так и сделал с собакой? Стал играть картинками, да?
Альбус кивнул:
— Это было легко. Только там был еще кто-то. Я не мог поделить картинки на плохие и хорошие, как показывал черный человек. Кто-то мешал… И собака боялась.
— Кто там был, Альбус? Это важно…
— Я не знаю… Папочка, я, правда, не знаю, — глаза мальчика вдруг расширились, и он придвинулся к отцу. — Кто-то страшный. Темный и страшный. Он не давал мне найти хорошие картинки.
Гарри обнял сына, гладя по черной макушке.
— Все хорошо, милый, все прошло. Ты дома, со мной. Я больше тебя никуда не отпущу и не оставлю. Тебе больше не придется смотреть в глаза своему страху. Ты мне веришь?
Альбус кивнул, обвивая руками шею отца:
— Знаешь, я просил дедушку из снов, чтобы он привел маму… Но он сказал, что не может этого сделать.
— Ты расстроился?
— Не очень, — Альбус сел прямо, но не снял рук с плеч отца. — Дедушка показал мне картинки, где была мама. И ты. Вы были маленькими. И Гермиона. И дядя Рон. Много картинок.
— О чем они были, эти картинки?
— Я не знаю. Но они были хорошими, и мне было хорошо, и дедушка улыбался. Правда, он очень грустно улыбался. Мне кажется, ему тоже было жалко, что мама умерла, — Ал потер шею, отчего Гарри слабо усмехнулся.
— Да, наверное, — согласился мужчина. — Пойдем, что-нибудь съедим, что-нибудь, кроме конфет, а потом поднимемся в комнату и почитаем.
— Хорошо! А мыльные пузыри будут? — Альбус тут же вскочил на ноги. И Гарри кивнул, глядя, как лицо сына вновь становится беззаботным и чуточку рассеянным.
Именно таким он оставил сына в спальне Хьюго, когда мальчик, наигравшись с пузырями, уснул, положив кулачок под щеку. Гарри поцеловал его на ночь и спустился вниз.
Все свечи погасли, и гостиную затопил лунный свет. Гарри сделал шаг к окну и увидел желтый диск. Полная луна. Как там Рон? Гарри надеялся, что они вместе с Гермионой справятся, что у них все наладится, хотя бы они должны быть счастливы!
Вид луны всегда заставлял Гарри думать о Люпине. О Сириусе. О родителях. О Снейпе. О Дамблдоре.
Черт! Дамблдор! В какие игры опять играет этот волшебник? И как это возможно?!
Гарри вспомнил слова портрета Дамблдора в кабинете МакГонагалл. Опять загадки. Помощь придет вовремя. Любовь против ненависти. Любовь, а не месть.
Но разве была сейчас в душе Гарри любовь? Да, к его удивлению, была. Нежная любовь к своим детям. Любовь, которая давала ему силы жить дальше. Жить без Джинни.
Он смотрел на желтый диск луны и не замечал, как текут по его щекам слезы. Потому что раньше ОНА всегда была рядом, подходила и обнимала, заслоняя его своими объятиями от бездны в его душе. Теперь ее не было, а бездна была готова поглотить его. Но он не сдастся. Потому что в его жизни есть любовь. Есть наивные зеленые глаза сына, просящие заслонить его от чего-то темного, чего мальчик впервые сегодня коснулся.
Гарри вытер слезы и пошел в свою спальню, чувствуя, как устал. Когда он ложился, в комнате Хьюго радостно, словно увидел что-то приятное, улыбнулся во сне Альбус Северус Поттер.
Глава 4. Теодик
Насмешка судьбы. Игры Хогвартса. Повторение истории. Как это назвать?
Он мерил шагами свою комнату. Восемь шагов туда. Восемь обратно. Шаги в привычной тьме. Размеренные шаги. Размеренные мысли.
Он не ошибся. Ему не было места в Хогвартсе. Раньше не было. Теперь — есть. Но какая же насмешка судьбы!
Тео остановился. Ровно посередине. Мысли размеренно текли. Как и минуты.
Время. Несколько минут. Магия времени. Всего несколько минут — и ничего бы не случилось.
Зря он задержался. Зря задержал взгляд на НЕЙ. Но он любовался. Впервые он любовался. Девушкой. Как эстет. Как художник. Как скульптор.
Всего пара минут. И ее неповторимость. Спина. Волосы. Поворот головы. Руки. Перо в ее пальцах.
Он любовался. Разве девушка может быть такой? Какой? Тео сам не знал. Впервые не подобрал слова. Просто любовался.
Минуты. Если бы не потраченные на это минуты! Всего лишь время.
Тео был уверен — насмешка. Насмешка над прошлым.
Пустой коридор. Мальчишка не ждал встречи. Тео тоже. Теодик не был готов. Впервые не был готов.
Они оба не были готовы.
Мальчик из памяти Гарри Поттера. Студент. Заносчивый подросток. С усмешкой на лице.
Мальчик из памяти отца. Студент. Наглый подросток и его друзья. С усмешкой на лице. Унижение. У-ни-же-ни-е отца. Беспомощность отца. Беспомощность перед силой.