Павел I
Шрифт:
При Императоре Павле I в эту традицию был добавлен один важный, эмоциональный, нюанс. Человек впечатлительный, романтический он, как уже упоминалось, с ранних пор был склонен «влюбляться» в людей. Это касалось как героев давних исторических эпох, так и тех, с кем ему приходилось встречаться лично. Эту черту в своё время очень точно подметил его воспитатель С. А. Порошин. Павел Петрович порой настолько очаровывался, что мысленно возносил человека на пьедестал, начинал считать его эталоном. Годы и опыт охладили юношеский пыл, но не убили склонности к восторженным увлечениям.
Постепенно восторженные эмоциональные всплески проходили, человек представал во многих своих несовершенствах, и тогда
Почти все фавориты Императора Павла Петровича первой поры потеряли расположение и подверглись различным опалам. Услужливый обер-полицмейстер генерал Н. П. Архаров в июне 1797 года был отрешен от должности и отправлен в свое тамбовское имение. Верный Аракчеев, получивший в 1799 году графский титул и ставший инспектором артиллерии, за непорядки в деятельности Арсенала был отставлен от всех должностей и сослан в имение.
Друзья юности Павла князья братья Куракины — Александр и Алексей — стали влиятельными фигурами. Первый получил должность вице-канцлера, а второй — генерал-прокурора Сената и управляющего уделов, В 1798 году оба впали в немилость и лишились постов. Фёдор Ростопчин, получивший в 1799 году графский титул, сделал стремительную карьеру: генерал Свиты, член Иностранной коллегии, действительный тайный советник, генеральный директор почт и первоприсутствующий в Иностранной коллегии (фактически — министр иностранных дел) в начале 1801 года лишается всех должностей и высылается из Петербурга. И так далее и тому подобное.
Некоторые, правда, не испытывали подобной резкой перемены симпатий. Скажем, граф Николай Салтыков, бывший гофмейстер двора Цесаревича, ставший ещё при Екатерине II управляющим Военной коллегией, т. е. военным министром, сохранил своё положение и после воцарения Павла Петровича.
Более ста лет назад историк Е. С. Шумигорский написал: «Насколько любили Павла Петровича низшие классы населения, настолько же трепетали классы высшие, дворянство и чиновничество, а между тем они-то и окружали особу Монарха, наполняя собою Двор, гвардию и столицу. Прямого противодействия Государю не могло быть, но существовало глухое недовольство правительственной системой, стремление унизить её, сделать смешной».
Особо ретивые «слуги Императора» порой творили от имени Монарха дела совершенно невообразимые, а насмешки и стрелы критики летели исключительно по адресу Императора. Один из них — Николай Петрович Архаров (1742–1814), сникавший ещё при Екатерине II негласное звание «мастера полицейского сыска». В русском языке даже долго бытовало прилагательное «архаровцы», обозначающее бесцеремонное и наглое притеснение. Когда пришел к власти Павел Петрович, то Архаров решил, что «пробил его час». Историк Е. С. Шумигорский очень точно написал об Архарове, что он, с одной стороны, был «пронырливым», но в то же время цели и намерения его являлись «загадочными».
Его деятельность «по наведению порядка» и раскрытию «заговоров якобинцев» была шумной, активной, а по сути своей — вредоносной. Она дискредитировала власть вообще, но особенно Императора, так как все несуразности осуществлялись от имени Императора. Архаров стремился «угодить» Монарху, играя на врожденном чувстве опасности перед недоброжелателями и заговорщиками, с юности присущем Павлу Петровичу.
Архаров совсем не был глупым, а потому его чрезмерное рвение невольно наводит на мысль, что он не столько «был», сколько казался преданным и верным. Являясь «вторым» генерал-губернатором Петербурга (первым числился Цесаревич Александр Павлович), он фактически шесть месяцев осуществлял власть в столице Империи от лица Монарха. И эта власть в лице Архарова и его полицмейстеров явила свой уродливый лик уже на следующий день после смерти Екатерины.
После воцарения Павел I выразил своё недовольство «якобинским духом», который царствует в столице и который нельзя было не заметить; распространение круглых шляп и фраков служило тому зримым подтверждением. Ведь эта «мода» пришла из революционной Франции, где властвовало «эгалитэ» (равенство). Отказ от мундиров, пышных головных уборов и служебных камзолов как раз и символизировал «равенство всех граждан»; этот принцип отрицал служебную и общественную субординацию. Императору такое нарочитое преклонение перед богомерзким увлечением казалось недопустимым.
И Архаров решил «навести порядок», хотя никакого письменного указа на сей счёт не последовало. Уже 7 ноября деятельные полицмейстеры начали срывать с головы прохожих круглые шляпы. В Петербурге имело место несколько подобных случаев, хотя точное число их и не известно. Столичная же молва рисовала ужасающую картину: прохожих на улицах арестовывали и чуть ли не раздевали донага только за то, что они были одеты несоответствующим образом, «Архаровцы» начали творить своё чёрное дело: первое «обвинение» Императору Павлу уже было добыто. Потом было много других мелочных придирок и полицейских «регламентаций», ставших поводами для насмешек и издевательств над Императором в аристократической среде.
Павел Петрович же о подобном безумном рвении долго не подозревал. Ему не сообщали подробностей. Одни приближенные боялись вмешиваться в отношения между Императором и его «любимцем»; другие же с наслаждением наблюдали за дискредитацией образа Монарха. Архаров был низвергнут со своего служебного пьедестала совместными усилиями Императрицы Марии Фёдоровны и «царского друга» Е. И. Нелидовой. Поводом послужила очередная «проделка» ретивого генерал-губернатора.
Когда в марте 1797 года Императорская Семья и Двор отбыли из Петербурга на Коронацию в Москву, то временно исполнять обязанности генерал-губернатора столицы было доверено генерал-поручику Ф. Ф. Бухсгевдену (1750–1811) [92] . Архаров вернулся в Петербург раньше всех и решил подготовить «подарок» Государю, приказав всем домовладельцам выкрасить заборы и ворота в цвета постовых будок: полосами чёрной, белой, оранжевой красок. Но тут не выдержала Императрица, до которой дошла весть о подобном безумном распоряжении. 20 мая 1797 года она писала Е. И. Нелидовой.
92
После Коронации Ф. Ф. Буксгевдену было пожаловано графское достоинство.
«Я узнала о новой подлости Архарова. Говорят, что он принуждает всех окрасить двери своих домов ромбами в чёрные и жёлтые цвета, и что хозяин одного из лучших домов, где двери украшены резной работой, также принуждён обезобразить их таким образом. Архаров простирает свою подлость так далеко, что приказал объявить хозяевам, которые отказываются исполнить его требование, что он пришлет к ним маляров, и что они разрисуют им двери за их счёт. Всё это падает на нашего доброго Императора, который, несомненно, и не думал отдавать подобного приказания, существующего, как я знаю, по отношению к заборам, мостам и солдатским будкам, но отнюдь не для частных домов. Архаров — негодяй».