Павел Третьяков
Шрифт:
Многие исследователи вслед за Н.А. Мудрогелем сетуют: «... поместить иконы в галерею Третьяков не успел. Иконы были размещены в его личных комнатах и лишь после его смерти перешли в галерею»722. Однако появляется закономерный вопрос: а собирался ли он это делать? Думается, для Третьякова иконы были чем-то глубоко личным, он собирал их отнюдь не для всеобщего обозрения, а — для души... Глядя на висящие на стенах дома старинные лики, молясь на них, проще было избыть горе, найти утешение в диалоге с Господом... и, несмотря ни на что, продолжать составление картинной галереи.
Основным «внешним» событием третьего периода стала передача Третьяковым галереи в дар Москве. Это произойдет в 1892 году723.
А пока... следует выяснить, какими мотивами Павел Михайлович руководствовался на протяжении 1860—1890-х годов.
Бывает, что одна страсть подсказывает человеку новые формы для претворения в жизнь другой его страсти. Так, любовь Третьякова к театру, желание запечатлеть для потомков лицо замечательного актера М.С. Щепкина стало... преддверием целой серии заказных портретов исторических личностей. Летом 1862
Готовый портрет Третьяков получил от Неврева в том же 1862 году. Для начинающего галериста это был пробный камень, приведший впоследствии к созданию целой галереи образов русских замечательных людей. Знаменитые доктора, ученые, общественные деятели, писатели, музыканты, актеры, художники... лица многих деятелей отечественной культуры запечатлелись в исторической памяти благодаря тому, что Павлу Михайловичу пришла в голову мысль увековечить этих людей на холсте.
Л.М. Анисов относит «... начало реализации замысла собирания заказных портретов выдающихся русских людей» к 1869— 1870 годам. Однако это неверно. В 1869 году Третьяков лишь с новой силой возвращается к давнему замыслу, реализацию которого он начал намного раньше, с портрета кисти Н.В. Неврева. А.П. Боткина пишет: «... мысль Павла Михайловича о собрании портретов выдающихся людей в области искусства и науки развивается особенно сильно с 1869—1870 годов. До этого портреты приобретались, по большей части, как произведения интересовавших его больших художников. Попадались портреты очень больших и не очень больших людей. Теперь Павел Михайлович подбирает и заказывает портреты интересующих его лиц»725. Возможно, толчком к активным действиям Третьякова на «портретном поле» стала выставка портретов выдающихся деятелей России, организованная Московским обществом любителей художеств (1868). Впоследствии Императорское общество поощрения художников в Петербурге устроило выставку русских портретов известных лиц XVI—XVII веков (1870)726. Кроме того, 1869—1870 годы действительно замечательны в том смысле, что именно в это время к написанию заказных портретов Третьяков привлекает художников первой величины.
В 1869 году портрет писателя А.Ф. Писемского создает В.Г. Перов. В 1874-м появляется портрет И.А. Гончарова кисти И.Н. Крамского, а также многие, многие другие портреты. К началу 1870-х у Павла Михайловича уже имелась определенная программа собирания портретной живописи. Об этом говорит письмо А.А. Риццони. Он пишет Третьякову в ноябре 1869 года по поводу портрета Тургенева. Третьяков желал заказать эту работу К.Ф. Гуну, но тот отказался, о чем Риццони сообщает Павлу Михайловичу: «... когда я Гуну говорил об этом деле весною, то он струсил... Кроме Гуна мог бы только пожелать, чтобы Перов его писал, но Вы не хотели все портреты одного и того же мастера, а то, разумеется, был бы за Перова»727. Павел Михайлович не только старается представить как можно большее число талантливых людей, но хочет также, чтобы над созданием их портретов трудились разные художники.
Более всего как портретистов Третьяков ценил трех живописцев. Первым из них был В.Г. Перов, неоднократно работавший над выполнением заказов Третьякова. В.П. Зилоти перечисляет: в галерее «... постепенно вешались портреты знаменитых людей России, заказанные Перову Павлом Михайловичем: Тургенева, Писемского, Гончарова, Майкова, Даля, Николая Григорьевича Рубинштейна, Тютчева, Безсонова, Достоевского»728. Характерно описание работы В.Г. Перова над портретом Ф.М. Достоевского. Жена писателя А.Г. Достоевская пишет: зимой 1871/72 года «П.М. Третьяков, владелец знаменитой московской картинной галереи, просил у мужа дать возможность нарисовать для галереи его портрет. С этой целью приехал из Москвы знаменитый художник В.Г. Перов. Прежде чем начать работу, Перов навещал нас каждый день в течение недели; заставал Федора Михайловича в самых различных настроениях, беседовал, вызывал на споры и сумел подметить самое характерное выражение в лице мужа, именно то, которое Федор Михайлович имел, когда был погружен в свои художественные мысли. Можно бы сказать, что Перов уловил на портрете “минуту творчества Достоевского”. Такое выражение я много раз примечала в лице Федора Михайловича, когда, бывало, войдешь к нему, заметишь, что он как бы “в себя смотрит”, и уйдешь, ничего не сказав. Потом узнаешь, что Федор Михайлович так был занят своими мыслями, что не заметил моего прихода и не верит, что я к нему заходила. Перов был умный и милый человек, и муж любил с ним беседовать»729. Впоследствии исполненный В.Г. Перовым портрет Ф.М. Достоевского имел большой успех на Передвижных выставках в Петербурге (1872) и Москве (1874), а также на Всемирной художественной выставке в Париже (1878).
Большое количество заказных портретов написал для Павла Михайловича И.Н. Крамской. Н.А. Мудрогель сообщает: «... художника Крамского Третьяков особенно ценил как портретиста»730. В галерее впоследствии висели его портреты скончавшегося художника «... Васильева Федора Александровича (по памяти и фотографии), Антокольского, Некрасова, Григоровича, Полонского, Салтыкова-Щедрина и других»731.
Наконец, созданием образов великих личностей с подачи Третьякова занимался И.Е. Репин. В.П. Зилоти пишет об Илье Ефимовиче: «... отношения между
Создание коллекции портретов было сложным творческим процессом, и ключевая роль в этом процессе принадлежала непосредственно Третьякову.
Действия отдельных живописцев зависели от его понимания: важен тот или иной человек для русской культуры или нет. Случалось, что художники сами проявляли инициативу, однако в большинстве случаев они были лишь исполнителями замыслов галериста. Павел Михайлович был прекрасным организатором. Он самостоятельно отслеживал местонахождение того или иного известного человека, лично или через общих знакомых вел с ним переговоры о необходимости позирования для написания портрета, отправлял к нему намеченного художника — или того, кто из живописцев оказывался поблизости, если знаменитость жила за границей. Иной раз приходилось проявлять немалую настойчивость. Так, Л.Н. Толстой долго отказывался позировать, и лишь И.Н. Крамской сумел его уговорить: «... разговор продолжался с лишком 2 часа, четыре раза я возвращался к портрету, и все безуспешно. Никакие просьбы и аргументы на него не действовали. Наконец, я начал делать уступки всевозможные и дошел в этом до крайних пределов. Одним из последних аргументов с моей стороны был следующий: “Я слишком уважаю причины, по которым ваше сиятельство отказываете в сеансах, чтобы дальше настаивать, и, разумеется, должен буду навсегда отказаться от надежды написать портрет. Но ведь портрет ваш должен быть и будет в галерее”.— “Как так?” — “Очень просто: я, разумеется, его не напишу, и никто из моих современников, но лет через 30,40, 50 он будет написан и тогда останется только пожалеть, что портрет не был сделан своевременно”. Наконец, он согласился с тем, что если портрет ему не понравится, то он будет уничтожен »735. К этому остается лишь добавить: переговоры Третьякова с Толстым начались в 1869 году, чтобы увенчаться успехом... в 1873-м. Случай с Толстым не был единственным. Иногда, хотя и реже, писать портрет отказывался не тот, кого следовало изобразить, а художник. Так, К.Ф. Гун мотивировал свой отказ писать И.С. Тургенева тем, что «... опасно взяться за портреты с такого господина, сейчас обругают»736. Случалось, что написанный портрет не удовлетворял Третьякова: был неудачен с технической точки зрения или же не передавал характерных черт оригинала. В таком случае появлялось по два, по три портретных изображения одного человека кисти разных живописцев.
На свет один за другим появлялись портреты А.Н. Островского и А.Ф. Писемского кисти В.Г. Перова, И.А. Гончарова и Н.А. Некрасова кисти И.Н. Крамского, историка И.Е. Забелина кисти И.Е. Репина...
«Портретная линия» в коллекции Третьякова — прекрасное доказательство того, что основная, предпринимательская, деятельность Павла Михайловича повлияла на складывание его галереи. Можно лишь поражаться организаторскому таланту Третьякова: в относительно короткий срок он сумел «поставить на поток » дело «производства » портретов лучшими мастерами, да еще мотивировать этих мастеров так, чтобы они вкладывали в произведения всю свою душу. Какой дворянин-галерист сумел бы столь же четко «поставить» художественный процесс? У Третьякова-купца к 1860 году был за плечами немалый опыт ведения торговых, а к 1869-му — и промышленных дел. Полученный в предпринимательской сфере, этот опыт как нельзя лучше помогал Павлу Михайловичу разрешать сложнейшие вопросы организации «художественного производства».
Важно подчеркнуть, что главными героями «третьяковского портрета» становились не лица царствующей фамилии и не высокородные аристократы, иными словами, не те, чьех^юло- жение было высоким по праву рождения. Вернее, не только они. Третьяков старался увековечить в первую очередь тех, кто возвысился благодаря собственному таланту и трудолюбию, вне всякой зависимости от сословного происхождения. В советскую эпоху взгляды Третьякова назвали бы демократическими, но... может, уже настало время считать их проявлением личных нравственных принципов самого Третьякова? Фактически при помощи художников он создавал идеальный образ человеческой личности. Не властителя человеческих судеб, обладающего властью или деньгами. Не интеллигента, готового разрушить мир или страну ради завладевшей его умом идеи. Но — творца- созидателя, который все усилия направляет на то, чтобы сделать мир лучше, а значит, совершеннее. Не это ли имел в виду
В.Д. Поленов, называя Третьякова «покровителем проповеди этических идей эстетическими средствами»?..
В то же время... Павел Михайлович не просто способствовал появлению на свет отдельных портретов тех или иных великих деятелей, хотя это само по себе достойно уважения. Во многом благодаря П.М. Третьякову лучшими художниками второй половины XIX столетия был до мелочей проработан новый тип портрета «великой личности». В нем нет того акцента на атрибутах деятельности портретируемого или на «статусных деталях», который был столь характерен для парадных портретов XVIII века. В них нет излишне эффектной игры красок. В лучших, интимнейших, портретах, созданных под влиянием Третьякова... вообще нет ничего лишнего. Существуют лишь творец, его талант и его великий замысел. Все остальное растворяется, становится несущественным, отступает перед мощью отдельной человеческой личности.