Печаль весны первоначальной
Шрифт:
Тесть сурово постучал пальцем по столешнице.
– Я привезу, привезу. Летом. У нас будет экспедиция здесь.
– Здесь?
– удивился Леонид Михайлович.
– На границе Кировской и Пермской областей есть озеро. Абсолютно круглое. Прямо в лесу. Там аномалии геополя и биополярные градиенты странные... взлёт-посадку объектов наблюдали много раз. Я завезу. По пути.
– С проволоками своими ходить будешь, лозоходец, с рогульками... А если объекты перед отлётом деньги отберут?
В машине они доехали до краеведческого музея.
– Здоров ли, Григорий?
– пожал руку седовласому пожилому человеку Леонид.
– Что-то ты сдал в последнее время. Ты ж младше меня, помнится.
– Умеешь ты утешить и вселить оптимизм.
–
– А давай! Ловлю на слове. А это?..
Он кивком головы показал на зятька Витька. Зятёк положил на стол вытащенную булыгу.
– Читай, - приказал Леонид.
Григорий печально посмотрел на товарища.
– Как? Опять?
– Читай-читай! Лекцию читай. У меня есть десять минут - послушаю.
Григорий величаво показал Витьку рукой на шкаф.
– Прошу вас, молодой человек, - и открыл застеклённую дверцу.
В шкафу на полках лежали булыги разных размеров. Все распиленные и отшлифованные. С клинописью.
Витёк горячечными глазами бегал по строчкам, по камням, трогал срезы пальцами.
– И вы скрываете это всё от...
– возмутился он.
– Да. Просто держу в шкафу. Без замка. Как в любой геологической коллекции любого музея, - и вдруг седовласый худенький больной старичок заорал, налившись кровью: - Это разновидность ситцевой яшмы! Неуч! Ты где учился, недоумок?! Ты в советской школе учился или на партийных курсах?! Дегенерат... Под Орском эта яшма, как щебень, вдоль дорог валяется! Дебил...
– Всем ша!
– прикрикнул Леонид.
– Извини, Гриша, прости меня, подлеца. Это бывший моей дочери.
– Ольги, что ли? Везёт тебе на олигофренов.
– Девушку из деревни вытащить легко. Деревню из девушки практически невозможно. Но мы над этим работаем.
Григорий закурил сигаретку и открыл окно. Сильно выругался наружу.
– Буду краток. Убирайтесь оба на хер отсюда, - попросил он вежливо.
– Уфологи-фуёлоги... Такой день обосрали!
Около машины Леонид сказал зятьку:
– На вокзал не повезу - некогда. Сам доберёшься. Будут деньги - не стесняйся, заходи.
Витёк виновато попросил:
– Это... билет у меня есть обратный... на вечерний... мне бы пожрать чего-нибудь в дорогу купить...
– Вот ты лох, бля...
– не сдержался тесть.
– Ты пример дефицита презервативов в советские времена!
Он вытащил из багажника пару банок тушёнки, недоеденной ночью, и со словами: "Чёрт! Надо ж было оставить ребятам!" - протянул их зятьку.
– Денег не дам. Из принципа. Шубу продай. Дочку захочешь увидеть - даже не думай. Не позорься.
И уехал.
Витёк долго смотрел ему в след, а потом сказал:
– Нет. Это послания.
Между парами Леонид Михайлович позвонил военкому Лапе Семёну Ивановичу. Знакомство с ним было не крепким, но приятельским. Леонид Михайлович старался не обижать его племянника с истфака, где читал курсы этнографиии и фольклористики у младших и культурологию и знаковые системы у старших. За это Лапа Семён Михайлович один раз отмазал от армии не Бог весть какого хорошего парня - "нашему забору двоюродного плетня": младший брат мужа у второй дочери Леонид-Михалыча бывшей жены от второго ея мужа. Каковой второй ея муж (для краткости профессор называл его "мужмуж") бросил ея вскоре после рождения второй ея же дочери. Трагедия была посильнее "Фауста" Гёте. Экс-жена просилась назад к первому мужу, хотела отдать Ольгу на воспитание в интернат (и почти уже отдала, но Ольгу вытащил Леонид Михайлович и забрал к себе), резала себе вены, лежала в психиатрии и, как говорил профессор, "мндрпр". С красным дипломом филфака она кем только ни работала: председателем общества книголюбов (с десяток хороших книг появились в квартире, об одном альбоме - "История и искусство народов острова Пасхи" - он жалел до сих
– Ольга родилась, когда мы на пятом курсе были. Замуж бы её не взял - внучи моей Мирьямочки не увидел бы", - говоря так, представлял, как целует Мирку-Машеньку в голову, в самое её всегда вкусно пахнущее темечко. Ольга от матери сбежала, сдуру выйдя замуж за вожатого "Орлёнка", где тоже вожатой работала летом. Кто ж знал, что Витёк-зятёк с крыши спрыгнет в поиски инопланетного разума. Сестра её от мужмужа тоже сбежала от матери в Уренгой и там выпускница-физкультурница удачно нашла нефтяного "магнитика", открыла фитнес-салон для местных "сэров и их сэрух, которые ещё недавно были ...ляди и вдруг стали леди", и даже родила сына. "Классно!
– искренне радовался Леонид Михайлович.
– А то у меня в роду одни девки! Теперь вот павнучек появился!" Так и живёт его "экса" в одиночку, в пенсионной нищете, подрабатывая корректором в карагайской молодёжке, сменив партбилет на православный крестик, в полной уверенности своего всепрощения и осиянности - снизошло на неё.
Лапа ответил сразу:
– Опаньки!
– воскликнул он.
– На овёс и конь бежит!
– У тебя ещё один племянник объявился, Сэмен Иваныч?
– У меня сейчас подготовка к призыву - не до... Хотел тебя на шашлыки позвать.
– Шашлыки - это мы любим. Это вкусно. Канцероген, конечно...
– Так ты Елену Малышеву меньше смотри! Здоровее будешь. А то она тебе свитер-то отрежет по самую горловину. У неё всё - канцероген и ящур.
– Чем нейтрализовать будем?
– Да ты не переживай. Найдём всё. Мне пару овечек подкатили с деревни, и вискарь есть, и коньячок-первачок. Кому сплавить девчонок своих есть?
Что-то в вопросе интонация возникла дополнительная - не разобрал Леонид Михайлович в потоке речи, и потому не сосредоточился.
– Устроимся как-нибудь.
И тут Лапа проговорился. Сопоставив с восклицанием про коня и овёс, Леонид Михайлович насторожился.
– Привози и девок своих. Жена моя будет, дочка...
– Я с тобой, Иваныч, не настолько знаком. Кто-то говорил, что дочка твоя у нас учится, но я даже не знаю на каком...
– Отметим и это тоже. Девятого после парада часикам к четырём на дачу и приезжайте. Знаешь, где дачка-то?
– Помню.
– Навигатор включишь. "Джопаесть" в переводе.
– Кто-то ещё будет?
– Да не волновайся ты так, Михалыч! Знаю я твои привычки в четырёх стенах сиднем сидеть, в книжки пялиться... Жду - а сейчас некогда. Жена речь написала - учу.
"И что ему от меня нужно?
– думал профессор.
– Жена, дочка, кто-то ещё... Жена пишет речь - училка, должно быть. Военные любят училок и врачих - по казармам таскать удобно, всегда работа найдётся. В хорошем смысле. С Ольгой её познакомить хочет? Скучно училке-то, скорей всего, литературы и русского языка... Ничего не понимаю, ибо мало информации. Главное - его уговорить Гришу рекомендовать".
Заскочил на телестудию, сообщил о шашлыках, попросил не планировать на праздник ничего. Ольга, как ни странно, не ерепенилась, легко согласилась. В её комнатушке-загородке стоял Куляба с повинной головой. Видимо, что-то написал невиданное-неслыханное. Талантливое. Он может. Он способный.
– Я сегодня задержусь. Работы к празднику много, - сказала она.
– Оставишь машину? И у Мирки сегодня музыка.
– Да ради Бога! И из школы заберу, и в музыкалку отведу. На такси справимся.