Печать Цезаря
Шрифт:
С этого дня во всей стране, по дорогам, размытым дождём и таявшим снегом, тянулись печальные вереницы скота и людей. Крестьяне уходили из своих деревень, обречённых на сожжение, не смея даже обернуться, чтобы хоть в последний раз взглянуть на хижину, в которой они родились.
Вслед за стадами качались по ухабам и рытвинам большие тростниковые телеги, запряжённые волами и набитые всевозможными вещами. С возов то и дело сваливались глиняные горшки, и черепки хрустели под колёсами. Куры, привязанные к тростниковым перекладинам, висели, распустив крылья, и кричали, выпучив глаза.
На возах сидели с поникшими головами старики; матери со слезами на глазах
Многие впопыхах оставили дома дорогие вещи, а вместо того взяли с собой какой-нибудь битый горшок; другие, по прихоти детей, везли кошку, птицу в клетке или старую игрушку.
Глядя на проезжавшие мимо возы с убогими хозяйствами, выставленными на показ, наши воины, опираясь на копья, невольно думали: «А завтра, может быть, придёт черёд и нашим!..»
С наступлением ночи, насколько видел глаз, всюду поднимались клубы дыма. Иногда около горевших построек вдруг раздавалось ржание лошади, забытой где-нибудь в конюшне, или крик старика, не пожелавшего оставить своё родное пепелище и отправиться умирать в чужую сторону. Кругом пылало зарево, точно северное сияние. Только один город Аварикум был пощажён. У жителей не достало духу поджечь его, так как это был самый красивый город в Галлии, с домами, похожими на римские дворцы, с прямыми улицами и с богатыми лавками.
Начальники Аварикума на коленях умоляли предводителей галльских племён пощадить хоть столицу их. Они, припоминая, указывали на то, какие громадные жертвы уже принесены ими, и клялись до последней капли крови защищать свой город, укреплённый и окружённый болотами.
Все начальники были тронуты и плакали вместе с ними.
Верцингеторикс долго молчал, не меняя сурового выражения лица, в то время как сердце у него обливалось кровью; наконец он должен был уступить общему желанию, хотя предсказывал, что придётся дорого поплатиться за эту слабость.
Действительно, слабость повлекла за собой большое несчастье. Цезарь осадил город, и те самые болота, которые должны были защитить его, помешали нам поспешить к нему на помощь. Аварикум был взят, и там погибли десять тысяч отборных воинов, оставленных для защиты, и кроме того, там, как в западне, было перебито сорок тысяч жителей. Римские солдаты, страдавшие от голода, были щедро вознаграждены, найдя там в изобилии съестные припасы. Двадцать городов и пятьсот деревень, сожжённых в один день, были пожертвованы нами совершенно напрасно.
Мы поклялись, что если возьмём латинский лагерь, то не оставим ни души живой, убьём даже поездную прислугу и жрецов, а добычу всю принесём в жертву богам.
Среди галлов возникло недовольство против Верцингеторикса.
— Обещав нам свободу и власть над всем светом, он не сумел даже защитить Аварикум! — роптали недовольные.
В нашем лагере начал обнаруживаться беспорядок и упадок духа. Нашлись такие, которые обвиняли начальников в измене и не хотели им повиноваться.
Вот в это-то время всего более обнаружилось нравственное величие избранного нами вождя. Он созвал всех начальников, даже таких, которые были во главе отрядов человек в десять, и явился на это бурное собрание, где даже преданные ему люди избегали встретиться с ним глазами, а большинство смотрели на неги вызывающе. Он остановился и, скрестив руки, сказал:
— Зачем после первой неудачи так падать духом? Что это за упрёки и подозрения? Разве сегодня вы менее вчерашнего ненавидите римлян, менее вчерашнего предпочитаете смерть рабству? Они лучше нас умеют осаждать города, и у нас нет таких машин, какие имеются у них. Вот потому-то я и не хотел собирать людей своих в одно место. Кто предложил сжечь Аварикум, как были сожжены другие города битуригов? И кто виноват, что эта тяжёлая жертва, которая в будущем сделает честь нашему народу, не была доведена до конца? Не ваши ли просьбы заставили меня отказаться от моего намерения? Разве я не предсказывал того, что случилось? Взятие Аварикума — большое несчастье, но неужели вы думаете, что в войне бывают только одни победы? Наши предки, слава о которых распространена по всему миру, испытывали ещё гораздо худшие неудачи. Несчастье это велико, но поправимо. Взамен нескольких тысяч воинов, погибших в Аварикуме, к нам явятся сотки тысяч других. Дальним народам надо дать время, чтобы снарядить войска и пройти по зимним дорогам. Но зима подходит к концу, и ваши страдания уменьшатся. Легионы настрадались ещё более вас: разве вы не видели, как итальянцы бежали из лагеря и дрожа от голода и холода, приходили отдаться вам в рабство за кусочек хлеба? Продовольствие, найденное в Аварикуме, давшее римлянам возможность избавиться от смерти, истощится. А других припасов у них не будет. Опустошённые земли галлов в виде пустыни окружают их. Эдуи отказываются поставлять им что-либо. Они готовятся присоединиться к нам и увлекут за собою все соседние народы. Всякое отступление Цезарю отрезано: сами боги отдали нам его в руки. Но умоляю вас, не предавайтесь подозрениям, распространяемым между вами тайными врагами вашей свободы! Отгоните от себя всякую мысль о разладе! Теперь вам необходимее, чем когда-либо, сплотиться в один братский народ. Против сплочённой Галлии что могут сделать десять легионов? Если Галлия будет объединена, то против неё не устоять целому миру!
Речь эту сначала слушали очень холодно. Затем мало-помалу подозрительные и враждебные взоры доверчиво обратились на Верцингеторикса, и в конце концов все опять поклялись победить или умереть.
Неужели из-за одной неудачи Галлия перестала бы быть родиной храбрецов?
На другой день после описанного собрания разнеслась весть, что ночью Цезарь вышел из города со всеми своими легионами. Выгнал ли его голод оттуда, или же он бежал при виде наших подкреплений, с каждым днём всё приближавшихся к городу?
Вскоре мы узнали настоящую причину его отступления.
У эдуев было не совсем спокойно: у них образовались две партии, из которых одна перешла на сторону Цезаря, а другая хотела соединиться с Верцингеториксом.
Цезарь отправился в страну эдуев.
V. Герговия
Дни стали длиннее. Хотя высокие места в Арвернии ещё белели от снега, но долины уже покрылись зеленью, и наша конница находила там богатое пастбище.
Все силы Верцингеторикса стояли теперь на берегу одной реки против римских легионов, задержанных быстрой рекой, раздувшейся от вешних вод.
Мы несколько дней провели на виду у римлян, отделённых от нас рекой.
С одного берега на другой неслись оскорбления. Засев в кусты и на деревья, враги посылали друг другу стрелы, к которым были прикреплены бранные слова.
Мы очень хорошо понимали, что это глупая забава, и бездействие тяготило нас. Переправиться через реку мы не имели возможности и дошли до того, что стали желать, чтобы римляне, более ловкие, чем мы в постройке мостов, переправились первыми.
Это случилось скорее, чем мы ожидали.