Печать Индиго
Шрифт:
Федору Артемьеву, старшему сыну Тихона Михайловича, еще весной исполнилось двадцать восемь лет. Мужиковатого вида, жестокий и наглый Федор наводил страх и боязнь на всех служивых людей, которые служили в усадьбе. Его буйный нрав, постоянные потасовки с соседями и другие безобразные выходки приводили в ужас и печаль его отца Тихона Михайловича. Желая образумить сына, старший Артемьев велел Федору работать вместе с ним, помогая вести дела семейства. Хотя Федор не особо жаждал помогать в делах отцу, но опасаясь властного твердого Тихона Михайловича, все же исполнял порученные ему обязанности.
Более девяти лет отец пытался женить Федора. Однако молодой человек жениться ни в какую не хотел. Он прекрасно обходился без жены, которая, по его мнению, только бы ущемляла его свободу. Смазливый, богатый и похотливый Федор перебрал почти всех горничных девок Мирославы Васильевны и имел в постоянном интимном услужении пару молодых девиц, которые исправно посещали его спальню.
Григория Федор ненавидел уже давно, за его добрый нрав и за то, что Тихон Михайлович относился к нему, как к своему родному сыну, и потакал всем желаниям мальчишки. Гриша остался сиротой в раннем детстве, оттого, его родной дядя Тихон Михайлович взял его к себе в дом еще в пять лет. Не раз Федор тайком избивал парня за какую-нибудь незначительную оплошность и делал все, чтобы жизнь юноши стала невыносимой. Вот и сейчас не в силах сдержать свою неприязнь, он схватил Гришу за грудки. Вплотную приблизив свое бородатое лицо к лицу парня, Федор угрожающе заявил:
– Ты больно наглым стал, Гришка, пора бы тебя проучить, как следует.
Григорий в ответ уперся кулаками в широкую грудь старшего брата, пытаясь отцепить его от себя, и храбро выдохнул:
– Я не боюсь тебя, Федор!
– Не боишься, говоришь? А зря.
– Федор, прошу, отпусти его! – раздался вдруг сбоку от них мелодичный приятный голосок. Федор стремительно повернул голову в бок и сузил глаза. Слава, видимо, отчего-то вернувшись назад, в данный миг приблизилась к ним. Все так же в своем мужском костюме, девушка как-то нервно испепеляла Федора прелестным золотым взором чудесных глаз, кусая губы.
– Еще чего я должОн? – огрызнулся Федор. – Ступай лучше в горницу. Твоя мать еще с утра тебя разыскивала.
– Я не уйду, пока ты не отпустишь Гришу.
– Ты это чего, соплюшка, в защитницы Гришки записалась что ли? – ядовито процедил Федор, так и не отпуская темную вышитую рубашку парня.
– Если не отпустишь, я немедленно расскажу все матушке. Или лучше рассказать Тихону Михайловичу? – с угрозой заметила Слава, окатив Федора предостерегающим взором.
После ее слов Федор напрягся, прекрасно зная, что ему не поздоровиться, если девица действительно все расскажет отцу. Выдохнув матерное слово, Федор заставил себя отпустить парня и, окинув злым взглядом молодых людей, процедил:
– Ладно, идите пока. Я дождусь, когда в этом доме будет моя власть, вот тогда посмотрим, как вы заговорите у меня!
Резко развернувшись на каблуках, Федор быстрым широким шагом направился в сторону гостевого дома. Слава печально вымученно улыбнулась Грише, и парень в ответ сказал:
– Благодарю, сестрица.
– Отчего ты терпишь все это, Гриша? – не удержалась от вопроса Слава. – Отчего не пожалуешься Тихону Михайловичу?
– Да неудобно мне как-то, Слава. Все-таки дядя столько сделал для меня. Когда осиротел я, то принял меня в своем доме как родного сына, что ж я буду расстраивать его рассказами о том, что мы с Федором враждуем.
Глава IV. Колодец
Сибирская губерния, Тобольск, 1717 год
(Великая Тартария, Тобольск, 7225 лето С.М.З.Х)
Июнь, 29.
– Доченька, вставай, милая, – ласково произнесла Мирослава, склонившись к постели Славы, и осторожно провела ладонью по щечке девушки. – Идти нам надобно, уже светает.
Проворно распахнув глаза, девушка понятливо кивнула и села на постели. Мира терпеливо дождалась, пока Слава умылась и начала одеваться.
– Мы так рано пойдем, матушка? – удивленно произнесла Слава. – Едва первые петухи пропели.
– Надобно, чтобы не видел нас никто, – тихо сказала Мира и велела. – Нижнюю юбку не одевай, только одну темную, которую я тебе собрала.
– Хорошо, матушка, – кивнула послушно девушка.
Уже спустя четверть часа Мира и Слава вышли через калитку, которая вела с постоялого двора в сторону леса и поспешили по узкой тропке. Ярко-оранжевое солнце еще не встало, и утренний туман стелился по траве. Мира спешила и опасливо оборачивалась, словно чего-то боялась.
– Матушка, вы так и не сказали, зачем мы приехали сюда, – тихо вымолвила Слава, едва они вышли в поле засеянное гречихой.
– Пришло время, девочка моя, – тихо вымолвила Мира, чуть обернув лицо к дочери, и увлекая за руку девушку все дальше в направлении леса. – Две недели назад прилетела белая сова с Северных островов. Потому мы и приехали сюда, где вы родились с Ярославом.
– Матушка, я ничего не понимаю, вы постоянно говорите какими-то загадками, – пролепетала Слава.
Две недели назад Мирослава настояла на немедленной поездке в Тобольск, причем все увещевания Тихона Михайловича не возымели никакого действия на молодую жену. Она, как безумная твердила, что они со Славой должны ненадолго съездить на могилки к Ярославу и Роману. Артемьев не в силах отказать любимой жене вызвался сопровождать ее, но Мира категорично отказала ему, заметив, что они с дочерью должны ехать одни. На все уговоры и даже мольбы Артемьева о том, что опасно на дорогах, Мира оставалась непреклонна, и Тихон Михайлович был вынужден отпустить жену в далекий Тобольск. В сопровождение он дал жене пятерых солдат, которых нанял у местного губернатора Астрахани, и надеялся на то, что они смогут защитить Миру и Славу от лихих людей.
Как раз вчера Мира с дочкой, в сопровождении солдат, приехали в Тобольск и остановились в одном из постоялых дворов, который ближе всех находился к тому поселению, где ранее они жили всей семьей.
– Я должна многое рассказать тебе, Светослава, – заметила Мира, едва вдалеке заметила древний могучий дуб, у которого много лет назад Темные едва не убили ее. Она тянула дочь за руку дальше и Слава уже нервно выдохнула:
– Матушка, это жуткое место, я боюсь. У меня перед глазами все, как тогда…
– Это место светлое, Слава, – тихо заметила Мира, продолжая идти. – Твой дед так говорил. И даже Темные своими кознями не смогли осквернить его. Ибо священный камень до сих пор не найден и скрыт в недрах этой земли.
– Священный камень? – удивленно заметила Слава.
– Да. Я не могла рассказать тебе раньше, Слава, но ноне Светлые Волхвы уведомили меня, что пришло время. Мы должны поднять из темницы Священного Великого Владыку Миров. А через два месяца, когда тебе исполнится восемнадцать, ты отправишься в Архангельск.