Печать ворона
Шрифт:
Ева говорила, и Иван вспоминал. Именно вспоминал, потому что с каждым ее словом в голове оживали картины случившегося сотни лет назад.
В давние, очень давние времена, когда слуги распятого бога еще не добрались до этих мест, жили здесь многочисленные племена кривичей. Жили родами, и каждый род поклонялся своему покровителю.
Род Воронов был славнейшим. Великие воины, удачливые охотники и грозные колдуны считали за честь породниться с ним. Так думал и молодой витязь, присмотрев себе жену из рода Змей. Но девушка любила другого.
Узнав о гибели любимого, девушка принесла себя в жертву лесным духам, отдала им свою кровь и прокляла Воронов. С той поры ни один мужчина-«ворон» не мог успокоиться после смерти, и души их вселяются в лесных птиц или бродят неприкаянными на болотах. Они мучаются и страдают, и только свежая кровь на время облегчает их боль.
Вороны, племя сильных колдунов, не остались в долгу и прокляли род Змеи. С тех времен ни один мужчина не оставался надолго с женщинами-«змеями».
Это было начало вражды двух родов, переросшей в войну без пощады. Совет кривичей призвал Змей и Воронов прервать кровопролитие, но призывы уже не действовали. И те и другие клялись отомстить и истребить врага под корень, только тогда проклятие исчезнет. Из-за длящейся веками вражды оба рода измельчали и обезлюдели, и потомки их рассеялись по свету…
— Значит, я Ворон, а ты Змея? — спросил Иван.
— Да.
— И ты тоже проклята?
— Да.
Иван смотрел на Еву. Он верил ей, потому что видел все своими глазами и глазами воронов. Выходит, они оба в беде.
— И… что нам делать? — он сказал «нам», и девушка не поправила его.
— Когда бабушка умирала, — тихо сказала она, — она рассказала мне еще кое-что. В сорок первом году последний из «воронов» жил на болотах в избушке лесника. Возможно, он и был лесником… А в лесу прятались партизаны. Бабушка хотела убить последнего Ворона и сказала немцам, что там партизаны. Пройти через Гать она не могла и провести немцев тоже. Тогда фашисты разбомбили Гать…
— Она думала, что убьет последнего «ворона», и проклятие исчезнет. Так говори-лось в легенде. Но оно не исчезло. Ни один мужчина не остался с нами. Бабушка прожила всю жизнь одна, тетя… И мама тоже. Бабушка не понимала, почему, она чувствовала, что убила того Ворона! Пока к ней не привели тебя. И тогда она очень испугалась!
— Чего? — спросил Иван, воспользовавшись паузой.
— Разве не понятно? Она поняла, что проклятье сильнее смерти. И будет пресле-довать нас всегда. Ты знаешь, она ведь хотела убить тебя.
Иван оторопел.
— Она убила бы…
— Ребенка? Может быть. Она хотела счастья своим детям, понимаешь, своему ро-ду, хотела победить проклятье.
— Настоящая ведьма! — зло проговорил Иван.
— Да. Я же говорила, — спокойно сказала Ева-Ядвига, ничуть не обидевшись.
— Подожди. Что-то здесь не то… — Иван задумался, подбирая нужные слова. — Ведь сейчас потомков Воронов и Змей тысячи. Любой из них может продолжить месть! И война будет длиться
— Ты прав. Они будут воевать до скончанья времен, потому что остановить войну могут лишь те, кто владеет Печатями, — ответила хозяйка. — Печать Ворона мо-жет быть у одного человека на земле. И Печать Змея тоже.
Ева дала несколько секунд осмыслить сказанное и, ничуть не стесняясь, приподняла футболку: вокруг маленькой, крепкой груди, рядом с сердцем, протя-нулся извилистый черный след, напоминающий змейку. Это потрясло Ивана не меньше, чем тогда, когда он увидел печать на своей коже! Ева медленно опустила футболку.
«Чертовщина! Просто чертовщина! А я думал, что меня уже ничто не уди-вит, — подумал Иван. — Что ж. Правила игры известны. Надо играть.»
— Значит, я не мог передать силу постороннему человеку? — спросил он.
— Постороннему не мог. Только своему, из рода Воронов.
Иван вспомнил фамилию Вадима Сергеевича и вздрогнул. Вот почему он едва не лишился власти над стаей! Бизнесмен тоже был Вороном, и имел право на Печать. И птицы радовались такому вождю!
— Сейчас мы владеем печатями. И только мы можем разорвать круг! — прогово-рила Ева. — Ты хочешь этого?
— Как?! — подавшись вперед, воскликнул Иван. — Ты знаешь, как?
— Знаю, — тихо сказала она.
— Ну?!
Она опустила лицо, не решаясь говорить.
— Говори! — потребовал Иван. — Теперь договаривай до конца!
— Или один из нас уничтожит другого, или… Если проклятье началось с любви неразделенной, то убрать его может только любовь…
— О чем ты говоришь?
— Бабушка сказала: если я полюблю… то избавлю тебя от проклятия воронов. И себя. Но… если полюбишь и ты…
Иван нервно хохотнул. Он ожидал чего угодно, но… Нет, это даже не театр абсурда, это… Психбольница по ней плачет. И по нему, потому что почти поверил. Но горящая лампочка под потолком убеждала, что он еще в этом мире. А сказки про принцесс и поцелуи остаются сказками.
— Послушай! — громко сказал он, вставая с лавки. — Хватит сказки рассказывать! Может, скажешь, что я поцеловать тебя должен, и проклятие исчезнет!?
Он протянул руку к сумке и отшатнулся, увидя на ней свернувшуюся в клу-бок змею. Тварь подняла голову и зашипела. Иван бросился к двери. Дернул за ручку — дверь не открывалась. Приналег плечом — бесполезно. Дверь стоит, как влитая. Иван помнил, как жалобно скрипели старые петли, когда входил, и в не-доумении оглянулся на Еву. Что за дела? Или кто-то подпер дверь снаружи?
— Никуда ты не уйдешь! — сказала она, и Иван оторопел от властного голоса. Девчонка изменилась. Она стояла, и распущенные волосы струились по плечам. Иван застыл. Что делать? Выпрыгнуть в окно? Или звать на помощь? На вампира она не походит, но лицо Евы изменилось, взгляд девушки, прежде простой и от-крытый, теперь пугал его.
— Я не отпущу тебя, — сказал она.
— И что? — спросил Иван. — И что ты будешь делать?
Все же эта дьявольщина пугала его, как напугала бы любого цивилизован-ного человека. Но он — не любой. Он и не такое видал! Подумаешь, змея. А у него есть вороны!