Педагогическая публицистика
Шрифт:
К делу: не скрывать. Сноп лучей. Гласность…
…А что делаем мы?!
Пишите анонимно, приводите доводы, что по вашему убеждению вам нельзя по-другому. Ну да: подросток бросился с железным ломом на мастера, хотел стрелять из краденого револьвера, украл штуку полотна и продал, пытался поджечь, неволил к дурному малыша, за неделю двоим поломал кости — одному ключицу, другому руку, насосом надул через прямую кишку кошку, так что кошку разорвало. Как тут быть?!
Признайте, что вы не могли по-другому в ваших условиях или по вашему убеждению. Пусть авторитеты снизойдут до решения практических задач! Надлежит заставлять писать, платить налог со своего опыта! Да будет нарушен покой кабинета ученых!
Писать — просто, не по-ученому, а стилем конюха, не сглаживать и не смягчать. На это нет времени. Наши истины не могут быть этаким миндальным пирожным, сдобной булочкой, да и пишем мы не для изысканной публики, которая может обидеться, оскорбиться. Наш долг всматриваться во все закутки души, не брезговать гнойными ранами, не отворачиваться стыдливо!
Наша работа еще молода. У нас еще нет гехаймратов {5} , наши ученые еще терпят нужду, еще самоотверженны и честны. Давайте, покуда не поздно, сопротивляться, чтобы у нас, наподобие Запада, не сложилась привилегированная, оторванная от практических задач каста авторитетов — с ее наукой для науки!
5
(Der) Geheimrai (нем.) — тайный советник.
Чувство
Неудивительно, что мускулы утратили свое значение. Они уже только как отдых и развлечение, задача их — сохранять в ясной свежести ум, не позволить ему переутомиться. Но труд, достаток и удобства дает железо, погоняемое и управляемое мозгом.
Неудивительно, что мы так уважаем интеллект. Столько всего позволил нам он выяснить, покорить, запрячь в работу; мы обязаны ему многими эффектными победами. Впрочем, он действует открыто, перестал уже быть тайной и, переведенный на язык цифр, поддается измерению и почти взвешиванию.
Интеллект удобен. К счастью, случайно объявился когда-то кто-то исключительный — и уже всему человечеству во все времена, без особых заслуг и достоинств, сразу, даром — выгода, прибыль, барыш. Значит, искать, шарить, вынюхивать, ждать с тоской Эдисонов, Пастеров, Менделей. Они за нас: богатый дядюшка и свора нахлебников.
Чувство иначе. Оно ищет, как достичь, добыть и напитать людей. Две тысячи лет, как Христовы законы почти безнадежно… Всяк тут сызнова и лишь для себя одного. Впрочем, чувство слишком летуче, чтобы знать. Машины и тесты говорят, способен ли, может ли; остается трагичное — а захочет ли? Мог бы: и полезный, и ценный, уважаемый и счастливый, почему ж вредитель, почему именно уголовщина?
Пытаются через интеллект к чувствам. И всеобщее обучение, и хорошо проветриваемые школьные здания. Уже меньше кулак и штык, что ж, когда браунинг и отравляющие газы.
Познать человека, значит, прежде всего изучать ребенка на тысячу способов. Другие могут — а чем я хуже? И я это делаю — ненаучно, доморощенно, смотрю невооруженным взглядом.
И видится мне, что не интеллект. Не вижу разницы. Дети и я — тот же процесс мышления — все то же самое, я только дольше живу.
Но в области чувств ребенок иной. Следовательно, не рассуждать, а вместе с ним чувствовать: по-детски радоваться и грустить, любить и сердиться, обижаться и стыдиться, опасаться и доверять. Как мне это сделать и, если получится, как научить других?
Педология — может быть, я скажу глупость — обязана говорить очень много о физическом развитии ребенка, столько же о чувствах и только потом уже — интеллект.
Замечания о разных типах детей
В форме фельетона я бегло рассматриваю тему. Начинаю с детей, которые крадут. Этих больше всего. Изучив их под углом возможности исправления, я убедился, что их можно отнести ко многим категориям, не имеющим между собой ничего общего.
Случайная кража. Взял потому, что «все берут». Посягнул на яблоко с лотка или из чуждого сада, на пригоршню конфет или сушеных слив, коробку, сумку, банку. Попробовал украсть злотый, вырвал кошелек. Сделал это впервые, делал не раз или много раз. К счастью, у нас таких детей относительно редко судят. Эти дела решаются на месте: виновному нагонят страха или сразу с ним расправятся.
У меня в памяти сохранился следующий случай. Это было в Берлине. Десятилетний мальчик приносит в букинистический магазин книжку. Передает листок — позволение отца продать книжку. Невыработанный почерк вызывает сомнение у хозяина книжной лавки, ребенка задерживают. Отца вызывают в полицию. Отец, защищая сына, пробует подтвердить, что разрешение написано им. Тогда ему пригрозили, что, если специалист установит подделку, отвечать перед судом будет он, отец. Застигнутый врасплох, меняет показания: сам он не писал, он поручил это ребенку. И так, и эдак плохо. Ему говорят, что он ответит перед судом за то, что он склонил доверенного его опеке малолетнего к подлогу. В конце концов отца великодушно прощают, а мальчика осуждают на несколько месяцев исправительного учреждения. Дай бог, чтобы Польша как можно позднее достигла подобной законности, если такая вообще нужна.
Мальчик подвижный, живой, инициативный, с богатым воображением ищет приключений, впрочем, ему очень хочется ее иметь, нужна ему эта вещь. Отмечу, что извечные походы деревенских детей в чужие огороды намного раньше указывали на присутствие в сырых фруктах и овощах витаминов, чем это удалось проследить науке.
Как относиться к этим детям? Это как ветрянка. Нет, будем более суровы: как зуд у детей недостаточно старательно воспитанных, запущенных, легко поддающихся инфекции соблазна. Достаточно дважды помазать дегтярной мазью — и здоров. Такого даже и лечить не надо. Если исправительное учреждение этот процент детей считает исправленными, оно очень ошибается: их не надо ни исправлять, ни лечить. Достаточно искупать.
Хронический соблазн, вызываемый врагом — голодом. Я не буду на этом останавливаться.
Ему на что-то нужны деньги. Он имеет право: у других деньги есть, другие едят. Достаточно легкого ослабления воли. Краткое пребывание в чистой и спокойной атмосфере, и подобные конфликты с законом исчезнут, быстро и раз и навсегда.
Разве игры в воров, в разбойников, так повсюду хорошо принятые — такие извечные, добавлю, — не доказывают, каково подлинное отношение детей к краже независимо от нравственной и социальной сущности этой проблемы? Дети поддаются внушению, подражательству, живому воображению, потребности в приключениях, иногда — тщеславию. Бывают мальчики, которые воруют, чтобы угощать.
Интересное, живое, веселое, смешное приключение. Здоровые, любимые озорники! Сохранена вся доброжелательность к людям и детская наивность. Достаточно сказать, что он плохо поступает.
Каким образом распространилась игра в футбол на окраинах города? Стоят себе трое или четверо. Идет «мамин сынок», подбрасывает красивый новый футбольный мяч. Это раздражает. Ведь такой пижон даже играть не умеет. Более смелый вырывает у него мяч, кидает его другому, тот третьему, а четвертый наутек.
Еще ряд ступенек, и мы перейдем к ребенку, который вроде сороки хватает всегда и все, что ему удается раздобыть. Он не может удержаться. Если там мы имеем дело с волей или натянутой как струна, или ослабленной, здесь — нервная неуравновешенность, которую следует лечить.