Пепел и пыль
Шрифт:
— Ты никогда не была одна, — говорит Кирилл уверено. — У тебя была семья. У тебя был Даня.
— Даня — мой брат! Даже не смей сравнивать… Ты, — я шумно выдыхаю в попытке сохранить последние крупицы контроля. — Ты был моим лучшим на всём белом свете другом!
Кирилл смотрит на меня, чуть склонив голову в сторону.
— Если бы у меня был выбор, я бы никогда тебя не оставил. Пойми, мне пришлось. Мои родители оказались не теми, кем все их считали…. Если бы я остался, оказался бы в беде. Не дай Бог, — Кирилл перекрещивается, — и ты бы пострадала. Этого я бы точно не пережил.
Я
— И что не так с твоими родителями?
— Ты правда готова меня выслушать?
Жму плечами. Слушать и верить — разные вещи. Но я уже здесь, поэтому терять мне нечего. Поэтому я говорю:
— Валяй.
Кирилл удовлетворённо кивает. Наваливается боком на стену перед решёткой.
— Ладно, — произносит он немного устало. — Мои родители — фейри Зимнего двора, и пока я был уверен, что они держат обычный магазин в Старом мосте, они вместо этого занимались незаконной торговлей магией. Разумеется, стражи, рано или поздно, должны были их вычислить. В день, когда это случилось, родители сказали мне, что нужно уходить — возвращаться в мир, который я знал лишь по их разговорам. Но мне было всего двенадцать, и я не понимал: как так? Ведь в Старом мосте у меня было всё: школа, секция по плаванию. — Кирилл замолкает. Отрывает взгляд от наручников и глядит на меня. — В Старом мосте у меня была ты. Но родители сказали, что нет другого выбора, и впервые за всё время даже разрешили мне воспользоваться магией. Всё, что ты видела: падение, скорая помощь, похороны — этого не существовало на самом деле.
— То есть, я единственная, кого ты обманул?
— Нет, — Кирилл качает головой. — Все знали, что я трагически погиб, но только для тебя я создал целую картину.
— Но ты ведь мог просто сказать, что переезжаешь!
— Не мог…. Знал, что если так скажу, всегда будет возможность вернуться. А смерть — универсальное средство от прошлого.
Я фыркаю. Делаю шаг назад, уходя в тень. Не могу принять его слова за чистую монету. Как ни стараюсь — не выходит.
— Ты меня ненавидишь, — грустно произносит Кирилл. — И имеешь на это полное право. Только знай, что я очень по тебе скучал, Рось…
Разум понимает, что тот, кто стоит сейчас передо мной — чужак. Но сердце хочет открыть эту дурацкую решётку и крепко обнять глупого мальчишку, чьё когда-то детское лицо сейчас лёгкой щетиной и заострёнными чертами выдаёт в нём мужчину.
— Я тебя не ненавижу, — наконец произношу я. Разворачиваюсь спиной к Кириллу раньше, чем первая слеза скатывается по щеке. — Просто мне нужно время, чтобы во всём разобраться.
Заношу ногу для шага, но так и не опускаю её на ступеньку. Не могу уйти. Его не было рядом слишком долгое время. А я так скучала…
— Останься, — тихо произносит Кирилл. — Пожалуйста. Давай немного поговорим.
Я долго выдыхаю, собираясь с мыслями. Быстро провожу ладонью по лицу, утирая слёзы.
— О чём ты хочешь поговорить? — спрашиваю, не оборачиваясь.
— О чём угодно. Расскажи, чем жила, пока меня не было.
Звучит так, будто он за хлебом в магазин выходил, а не пропал на долгие пять лет.
— Это было в шестом классе, думаешь, я помню? — огрызаюсь я.
Но ведь помню. Не каждый день, потому что первые месяцы после его «смерти» прошли как в тумане, но все последующие, похожие друг на друга, как один.
До момента, пока не пришла Лия, заставившая меня снова поверить в значимость дружбы.
— Спроси у неё, — до меня доносится чей-то шёпот.
Резко разворачиваюсь.
— Спросить о чём?
— Долго ли нас ещё тут будут держать, — произносит Кирилл. Глядит через плечо на свою шайку, затем снова на меня. — Мы ведь ничего плохого не сделали.
— Вы обокрали мёртвых, — напоминаю я. — Если ты думаешь, что это нормально, то у меня для тебя плохие новости.
— Если ты считаешь противозаконным желание заработать на еду, то у меня для тебя тоже, — говорит Север.
Его голубые глаза недобро блестят.
— Почему вы вообще шныряете по Огненным землям, как беспризорники? — спрашиваю я.
Секундная пауза взрывается громким смехом, похожим на рычание. Север встаёт с пола. Он выше, чем я думала. И крупнее. Север в мгновение оказывается у решётки напротив меня. Не знаю, чего от него можно ожидать, поэтому пячусь назад. Одновременно с этим Кирилл выставляет руку перед Севером, предостерегая его от необдуманных действий.
— Так и есть, Рось… Мы и правда бездомные.
— В смысле? — недоумеваю я. — У тебя же есть родители!
— За незаконную торговлю магическими артефактами, из-за которых гибли люди, королева двора приговорила их к смертной казни. Не прошло и пары недель после нашего возвращения, как я стал сиротой. А дальше либо быть королевским мальчиком на побегушках, либо пытаться выкарабкаться самому. Я выбрал второй вариант.
— И собрал этот цирк уродов?
— Эй! — Север подаётся вперёд.
Рука Кирилла, всё ещё удерживающая оборотня, касается железных прутьев решётки. Я вздрагиваю, когда лицо друга искажается от боли.
— Эти ребята — единственная семья, которая у меня есть, — чуть погодя говорит Кирилл.
Север поджимает губы. Одаривая меня гневным прищуром, он отходит обратно к девушкам. Эти трое начинают тихо шушукаться между собой.
— Что ж, я погляжу, мы оба смогли найти друг другу замену, — говорю я.
Кирилл отрицательно качает головой.
— Никто и никогда не сможет мне тебя заменить.
Раньше, чем я обвиняю Кирилла в манипулировании моими чувствами, толчок невероятной силы сбивает меня с ног. Я заваливаюсь на решётку и лишь чудом успеваю просунуть руку между прутьев и схватить Кирилла за предплечье чуть выше локтя, уберегая от падения.
— Что это? — в голосе Кирилла не слышно страха.
И всё же он обхватывает мои пальцы на собственной руке свободной ладонью. Звон цепей наручников ещё некоторое время эхом отражается от стен.
— Ничего хорошего, — медленно произношу я.
Дежавю: неожиданный удар под колени, падение, пугающее до чёртиков непонимание и Кирилл. Тогда — видение. Сейчас — живее всех живых.
— Никуда не уходите, — произношу я.
Кирилл непонимающе таращится на меня, затем опускает глаза на наручники.