Пепел к пеплу (сборник) -

Коллектив авторов

А Понсер не горевал, он картинно демонстрировал свое горе. Иногда он забывал о том, что должен быть в отчаянии, и спохватывался, возвращал в голос трагические интонации, рассказывал, как он любил свою Филлис. Несчастный случай, трагический, ужасный несчастный случай – он слишком часто повторял эти слова.

И, когда я попрощался с Понсером, то пошел прямиком к миссис Моуди. Я рассчитывал, что она расскажет мне что-нибудь интересное про своих соседей, и старушка не обманула моих ожиданий, пустившись в описание их семейной жизни. Понсеры жили не очень дружно: она прямо на пороге дома закатывала мужу сцены ревности, стоило тому опоздать хотя

бы на десять минут с работы, а когда Понсер делал покупки, то всегда просил чеки, потому что жена проверяла все его расходы.

Месяц или два назад к Понсерам приходил страховой агент и надолго задержался у них в доме. Потом он зашел к миссис Моуди и, когда убеждал ее получить страховку, сказал, что ее соседи уже так и сделали. Миссис Моуди вспомнила фирму, которую представлял этот агент, и я отправил запрос. В «Иджис Лимитед» мне ответили, что мистер и миссис Понсер заключили договор на взаимное страхование жизни. В случае смерти одного из них второй получал десять тысяч фунтов.

Выплаты по страховке заставили меня поинтересоваться доходами Понсера и его жены. Понсер работал коммивояжером, его жена – продавщицей в табачной лавке, выплаты по страховке составляли едва не четверть от их заработка. Правда, их семейный бюджет недолго нес это бремя….

А потом пришел отчет – в конфетах было обнаружено сильнейшее слабительное. Дозы точно хватило на то, чтобы оторвать миссис Моуди на двое суток от ее наблюдательного пункта у окна. Может быть, потому что она намного точнее могла сказать, во сколько Понсер вернулся домой, чем его нагрузившиеся приятели? А патологоанатом обнаружил еще один ожог на теле миссис Понсер, глубокий, больше похожий на поражение электричеством, чем на бытовую травму.

На всякий случай я разослал фотографию. Понсера узнали в полиции Бирмингема: оказывается, тот уже был женат. Его первая жена купила стиральную машину, новомодную «электрическую прачку», и умерла от удара током. Были подозрения, но в конце концов, ее смерть признали несчастным случаем, а Понсер получил пять тысяч страховки.

К этому времени я уже был абсолютно уверен, что Понсер совершил мерзкое, хладнокровное и тщательно продуманное убийство. Но фактов, которые были у меня на руках, хватало только чтоб его заподозрить, но не арестовать.

И вот, однажды я сидел у себя дома в кабинете и смотрел на это фото, ломая голову над тем, как доказать, что это убийство, а не несчастный случай. А жена, которая пришла позвать меня поужинать, раз уж я пропустил обед, одной фразой разрешила мои сомнения.

– И что же она сказала? – это спросил не Брейнбридж, а один из десятка слушателей, повернувших свои стулья к Роуэну. Фотография с разрешения Брейнбриджа снова пошла по рукам.

– Попробуйте догадаться, – лукаво улыбнулся сэр Чарльз.

– Да это невозможно, – пробубнил молодой человек, который в тот момент рассматривал фото.

– Нет. Вы сейчас в намного лучших условиях, чем я, – строго сказал сэр Чарльз. – Я подал факты сжато и концентрированно. Ничего не упустил, и убрал все лишнее. У вас есть эта история и фото. Больше ничего не нужно.

Все задумались, переговариваясь вполголоса и выхватывая фотографию друг у друга, но никто не предложил своей версии. Затяжное пятиминутное молчание Брейнбриджа было равносильно признанию поражения. Сэр Чарльз улыбнулся и поставил бокал на столик.

– Моя жена сказала: «Ее ведь перенесли туда после смерти, верно?»

– Но почему?

– Пол. Дешевый рыхлый линолеум.

Во-первых, ей показалось странным, что женщина, помешанная на чистоте, прошла в уличных сапожках сквозь всю мастерскую для того, чтобы открыть окно. Во-вторых, на одном из ее каблуков не было набойки. Даже с набойкой такие острые шпильки – при ее то весе, – оставили бы отчетливые следы, а без набойки просто процарапали бы пол.

Позже мы доказали это, когда дама ее роста и веса, обутая так же, как миссис Понсер, прошлась по мастерской. Она оставила отчетливые следы. А на фотографии – видите – ничего похожего на следы обуви, пол идеально гладкий. Это фото и стало одной из тех улик, которые сломали Понсера. Пригодились и косвенные улики, вроде снотворного в шоколаде миссис Моуди, – они помогли убедить присяжных. А когда все газеты напечатали его фотографию, и его лицо стало известно во всех уголках Англии, мы узнали о еще двух покойных женах в его прошлом. Кто знает, может, их было больше – а сколько еще могло быть? И я далеко не уверен, что смог бы справиться без подсказки моей супруги.

– Так что я совсем не против женщин в полиции, – добродушно подытожил сэр Чарльз, и никто не рискнул ему возразить.

Дело опасной реки

– Я жалею, что приехал, – со вздохом признался мне доктор Белл, глядя из окна загородного дома Бартонов на цветущий всеми красками мая сад. За ним, поблескивая на солнце, извивалась тонкая лента речушки, чьи берега обступил и частично скрыл камыш. Легкий ветерок доносил до нас благоухание сирени и птичий щебет.

Я согласно кивнул, хотя – замечу в скобках – у меня, ассистента доктора Белла, права выбора не было.

Сложившаяся в доме Бартонов с появлением Элис Лайтинг обстановка могла испортить любой отдых. К сожалению, непосредственная виновница ничего не предпринимала для того, чтобы исправить существующее положение дел.

– И о чем она только думала? – задал я риторический вопрос.

– О скандале, – пожал плечами доктор.

В самом деле, трудно было иначе расценить побуждения мисс Лайтинг, если она знала, что среди гостей будут Сирил Бартон и Генри Хатчер, – и все равно приехала.

Сирил был ее преданным другом, а закоренелого холостяка и сердцееда Хатчера она азартно пыталась женить на себе, но тот все время ускользал; и после каждого их разрыва мисс Лайтинг приходила за утешением к Бартону.

В настоящий момент она, кажется, была в ссоре с обоими, но очень убедительно предпочитала этого не замечать. Неудивительно, что Элис Лайтинг считали одной из восходящих звезд Эдинбургского королевского театра.

– Неординарная девушка, – подытожил я свои о ней размышления.

– Ярко выраженный истероидный тип личности, – хмыкнул доктор Белл. – Предельный эгоцентризм, жажда внимания, кажущаяся эмоциональность. Ненависть к одиночеству.

Эта характеристика показалась мне суровой и не вполне справедливой. После прочтения ее автобиографии, посвященной детству мисс Лайтинг в тени ее знаменитой матери-актрисы, я питал к мисс Элис некое заочное сочувствие, понимая, где кроются корни такой отчаянной жажды внимания. Поэтому я возразил:

– Вы не слышали, но мисс Лайтинг вчера сказала, что отправится с утра на причал и пробудет там до вечера одна – хочет позагорать, поразмышлять… Я, кстати, и сам собирался посидеть там с трубкой и удочкой, но она меня опередила.