Пепел Вавилона
Шрифт:
Кики уже не была маленькой девочкой. Ее внучка стала настоящей молодой женщиной. Темно-коричневая кожа, как у отца, но глаза и нос Ашанти. Проблеск Арджуна в цвете глаз. Авасарала любила Кики меньше других внуков, хотя старалась скрывать это. С девочкой всегда было непросто из-за присущей ей рассудительности и наблюдательности. Кики кашлянула, и они просто долго смотрели друг на друга.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Авасарала, надеясь отпугнуть внучку, но та не ушла. Кики ступила в комнату и закрыла за собой дверь.
— Мама расстроилась из-за того, что ты снова отложила встречу
Авасарала всплеснула руками с растопыренными пальцами. Злость, не подпитываемая никакой энергией.
— Она прислала тебя воспитывать меня?
– Нет.
— Что тогда?
— Я за тебя беспокоюсь.
Авасарала презрительно фыркнула.
— С чего бы? Сейчас я самый могущественный человек в системе.
— Именно поэтому.
«Не твое собачье дело», — хотела сказать она, но не могла. Боль в груди ушла глубже, проникая сквозь кости и хрящи. Зрение стало размытым, слезы застилали глаза, не имея веса, чтобы стекать по лицу. Кики с непроницаемым лицом стояла у двери. Школьница, ожидающая выволочки директора. Не говоря ни слова, она скользнула вперед, села рядом с Авасаралой и положила голову ей на колени.
— Мама тебя любит, — сказала Кики. — Она просто не знает, как об этом сказать.
— Ей никогда не приходилось этого делать, — Авасарала пригладила волосы внучки так же, как когда-то дочери, когда все они были моложе. Когда мир еще не развалился у них под ногами. — Любовь всегда была работой твоего дедушки. Я... — у нее перехватило дыхание, — я его очень любила.
— Он был хорошим человеком, — сказала Кики.
— Да, — ответила она, пробегая пальцами по волосам девушки.
Шли минуты. Кики едва заметно пошевелилась. Бабушка и внучка молчали. Слезы в глазах Авасаралы стали высыхать, и когда она их сморгнула, новые не появились. Она внимательно рассматривала изгиб ушной раковины Кики, как когда-то Ашанти, когда та была маленькой. И Чарнапала, когда он был ребенком. Когда он еще был жив.
— Я стараюсь, как могу, — сказала она.
— Я знаю.
— Этого недостаточно.
— Я знаю.
На нее снизошло странное умиротворение. Будто Арджун снова здесь. Будто он прочел ей прекрасную поэму, а вовсе не наименее любимая внучка только что признала ее несовершенства. В каждом есть красота и свой способ выражать ее. Ей трудно любить Кики потому, что они так похожи. Совершенно одинаковые, если быть честной. Поэтому любить ее порой слишком опасно. Авасарала слишком хорошо знала, чего ей стоит быть собой, и видя свое отражение в Кики, боялась за девушку. Она глубоко вздохнула и взяла внучку за плечо.
— Иди, скажи матери, что я закончу с делами, и мы вместе поедим. Саиду тоже скажи.
— Это он меня впустил, — сказала Кики, выпрямляясь.
— Этот чертов проныра должен прекратить совать нос в мои дела. Но сегодня я этому рада.
– Значит, ты его не накажешь?
— Конечно, накажу, — ответила она и неожиданно для самой себя поцеловала Кики в гладкий лоб. — Только на этот раз не всерьез. Теперь иди, мне нужно кое-что сделать.
Она ожидала, что макияж будет испорчен, но понадобилось лишь чуть обновить подводку для глаз и заправить выбившуюся прядь волос. Она снова включила сообщение Холдена, пока собиралась с мыслями
Когда прозвучал сигнал ответить, она расправила плечи, представляя, что смотрит Холдену в глаза, и начала запись.
«Мне жаль Фреда. Он был хорошим человеком. Неидеальным, но кто идеален? Я буду скучать по нему. Наша следующая задача проста. Ты тащишь свою жалкую задницу на станцию Тихо и делаешь так, чтобы все получилось».
Глава тридцатая
«Пелла» тащилась на трети g. Но после долгого ускорения Филип даже это ощущал коленями и позвоночником. Или всё от того, что он до сих пор разбит после ужасного боя, оставшегося теперь позади.
После битвы, которую они проиграли.
Он стоял в камбузе, держа в руках миску приготовленной по-марсиански рисовой лапши с грибами, и высматривал, куда бы сесть, но все скамейки были заполнены. «Кото» пострадал сильнее, чем «Пелла» — рельсовая пушка повредила реактор, и корпус треснул по всей длине. Большинство известных Филипу кораблей погибли бы сразу же, но марсианский флот создавался для боя. За едва уловимую долю секунды «Кото» успел среагировать на удар и сбросить стержень, оставив беспомощный экипаж запертым в ловушке, с единственной резервным аккумулятором, который и позволил им остаться в живых.
За «Шинсакуто» погнались боевые корабли и торпеды Цереры и объединённого флота. Если бы «Росинант» довёл свою работу с «Пеллой» до конца, экипаж «Кото» так и остался бы в дрейфе. Возможно, теперь они бы уже были мертвы — очистители воздуха перестали бы работать, оставив их задыхаться, кашлять и бросаться друг на друга в приступе паники. Однако все они оказались на «Пелле», спали посменно с основным экипажем, занимали места в столовой и демонстративно старались не смотреть на Филипа, искавшего, куда сесть.
Здесь был и его экипаж. Люди, с которыми он летал задолго до того, как всё началось. Ааман. Мирал, Крылья. Карал. Джози. Они тоже отводили взгляды, как и остальные. Только половина из них была в форме Вольного флота. «Кото» и «Пелла» опять перешли на простую и удобную одежду, какую мог бы носить любой экипаж, а те, кто ещё надевал форму, закатывали рукава или оставляли расстёгнутыми воротнички. Филип вспомнил, что на нём новенький, хрустящий, застёгнутый до самого горла мундир, и впервые почувствовал себя в нём малость глупо. Как ребёнок, вырядившийся для игры в отцовскую одежду.
Приглушённый звук голосов отгораживал его как стена. Он колебался. Можно просто взять миску к себе в каюту. В самом деле — ведь они не хотели его прогонять. Это всё оттого, что им здесь так тесно и они расстроены проигранным боем. Он сделал шажок к коридору, собираясь уйти. Но остановился и оглянулся — вдруг где-то найдётся щель, уголок скамьи, который он пропустил. Место для него.
Он поймал взгляд Мирала. Тот кивнул, и, как с облегчением увидел Филип, подвинулся, освобождая рядом немного места. Филип не бросился туда как мальчишка, просто быстро пошёл, опасаясь, что просвет закроется прежде, чем он туда доберётся.