Пепел Вавилона
Шрифт:
Открылся канал связи. Запрос диспетчерской Япета. Ответить могла бы Оксана, но ей уже не терпелось.
— «Коннахт» здесь, — сказала она.
— Бьен, «Коннахт», Япет бай хир. Примем «Хорнблауэр» на шестой причал. Можете стыковаться через полчаса, да?
— Подойдет.
— Слышно, тус взяли пленных, а?
— Да. И еще беженцы. Прежняя команда «Хорнблауэра».
— Злые они?
— Не в восторге, — признала Мичо. — Я-то думала, должны радоваться, что им двери не заварили. Ваша служба снабжения сказала, вы сможете их принять.
— Могут здесь найти контракт, могут оплатить дорогу до Земли или Марса. Для беженцев этвас [14]
— Обижать их не позволю, — сказала Мичо. — Но и отпускать не годится.
— Гости станции? — ответил диспетчер. — Отмечено. Порядок, порядок. Но… неофициально, да? Гато за груз. С тех пор как поставки с Земли сдохли, гидропоника еле тянет.
— Рады помочь, — ответила Мичо и прервала связь.
Она сказала правду. В груди золотисто светилось мягкое чувство от сознания, что людям, которым без нее пришлось бы плохо, станет хоть немного лучше. Она чаще бывала на Рее, чем на Япете, но и так по опыту знала, что значит для таких станций гидропонное оборудование. Ее груз, самое малое, нес им перемену от ненадежности к стабильности. А может, и от смерти к жизни.
14
Кое–что.
Все было бы иначе, если бы Поясу позволяли расти и наращивать независимость. Но Земля с Марсом вечно держали их на поводке, скрученном из аналогов почвы и сложной органики. Теперь, спасибо Марко, у Пояса появился шанс выстроить самообеспечение. Если прежде он, спасибо Марко, не умрет с голоду.
С тех пор как объявила об отказе повиноваться, Мичо не получила от него ни слова. Восемь из шестнадцати ее кораблей сообщили о присоединении. Четыре — о признании. Наотрез отказали только «Андо» и «Дагни Таггарт», но и они не выступили против. Все ждали заявления Марко. Даже Мичо. И с каждым часом все больше походило на то, что он отмолчится.
Зато говорили другие. О, других хватало. Независимая старательская флотилия у Титании нуждалась в запчастях для двигателей. Грузовой корабль, служивший еще и домом для семьи из двадцати человек, потерпел катастрофу: отказала эпштейновская тяга. Веста, дожидаясь обещанного Марко груза продовольствия, посадила свое население на протеиновый паек. Станция Келсо в безрассудном припадке альтруизма отправила груз помощи на Землю и теперь столкнулась с недостатком воды и гелия-3 для реакторов.
Вековой прогресс технологии позволил человечеству выбить себе место в космическом, пронизанном излучениями вакууме, но не победил энтропии, идеологий и просто ошибок. Миллионы кожаных мешков с осложнениями — человеческих тел по всему Поясу — нуждались в пище, воздухе и пресной воде, в энергии и укрытиях. В оборудовании, позволяющем не утонуть в собственном дерьме и не свариться в выделенном ими же тепле. И за все это, из–за харизмы Марко и собственного идеализма, Па тоже была в ответе.
Но сегодня она взяла старт. Груз «Хорнблауэра», вместо того чтобы навсегда кануть за вратами, накормит Япет и даст станции возможность помогать остальным. «Коннахту» с приданными ему кораблями не придется заниматься распределением. Лишь бы добыть необходимое, открыть к нему доступ, и пусть рынок вместе с общественной природой астеров позаботится об остальном.
Мичо надеялась, что этого хватит.
На своем посту рассмеялась Оксана. Рассмеялась не весело, а удивленно и недоверчиво.
— Кве? — спросил ее Эванс.
Оксана помотала головой. Мичо хорошо ее знала и уловила в этом движении тень стыда. «Пока я на посту, нельзя». Оксана всегда считала важным разделять время семьи и время службы. Обычно и Мичо считала это важным, но ожидание стыковки, пронизанное страхом перед ответом Марко, заставило ее радоваться любому развлечению.
— Что там, Оксана? — спросила опа.
— Просто что–то странное в новостях с Цереры, — отозвалась та.
— Ну, вряд ли это нас отвлечет. Выведи на экран.
— Слушаюсь, — сказала Оксана, и панель управления перед Мичо погасла, сменившись профессиональным видео с бегущей строкой понизу и настройками фильтров по краю. С экрана на нее смотрело серьезное, открытое лицо Джеймса Холдена. На миг Мичо вновь оказалась на «Бегемоте», но тотчас вернулась. Джеймс Холден, как давно забытый вкус или запах из детства, принес с собой чувство вины и страх, напомнил о насилии.
Он говорил, а изображение менялось: безумно старый астер со смешинками в глазах, две женщины — девочка и пожилая, хлопают в ладоши — какая–то игра, вроде бат–бата, паттикэйка или шин–сина, женщина в деловой одежде, темнокожая и угрюмая, стоит у гидропонного резервуара такой длины, что конец уходит за изгиб станции. «Меня зовут Джеймс Холден, и я хочу познакомить вас с людьми, живущими здесь, на Церере. Я хочу, чтобы вы их услышали. Узнали их так, как знаете своих сотрудников и соседей. Я надеюсь, что эти люди хоть немного останутся с вами, как они остаются со мной».
— Что за хрень? — со смехом в голосе вопросил Эванс. — Полюбуйтесь, как пляшет для вас дрессированный астер?
— Нет, это же Холден, — возразила Оксана. — Он из АВП.
— Эн серио? [15]
— Из АВП Джонсона, — уточнила Мичо. — Он и на Землю работает. И на Марс.
На экране Холден протягивал дряхлому астеру грушу с пивом. Щеки старика уже раскраснелись, но говорил он внятно. «В те времена на каждую женщину на станции приходилось пять мужчин. Пять на каждую!»
15
Серьезно?
— Ты с ним служила, си? — спросила Оксана. — Там, в медленной зоне?
— Недолго, — сказала Мичо. — А еще он спит с матерью Филипа Инароса. Той, что ушла от Марко. Вот этот самый.
— И он объявляет Самому и всем прочим, где причалил? — удивилась Оксана. — Так–так. Храбрец или псих, он?
— Не знаю, мне ли его судить, — успела сказать Мичо, прежде чем страх ударил ее под дых. Долю секунды она не понимала, в чем дело, но быстро осознала, что видит. В строке, ползущей по низу экрана, как раз уходя за край. «Андорская волшебница». Она ухватила строку, оттянула назад.
«Уничтоженный Свободным флотом корабль опознан как „Андорская волшебница"».
Она щелкнула эту новость. Экран мигнул. Холден с церерским долгожителем еще успели засмеяться, но Мичо их не слышала. На ее экране, отчетливей, чем простым глазом, разгонялся на высокой тяге пойманный в разведывательный телескоп корабль. Полоски огня ОТО как будто изгибались вокруг уклоняющегося от выстрелов корпуса. По кривизне изгиба она оценила перегрузку в десять g. Картина не показывала, от чего бежит корабль, а пробившая его оборону торпеда двигалась слишком быстро, чтобы ухватить глазом. Корабль дернулся, десятую долю секунды раскручивался, а потом пропал в световой вспышке.