Пепел Вавилона

Кори Джеймс

— Нет, — возразила Мичо, — это соглашение и готовность двух врагов уважать друг друга, пока их интересы совпадают.

— Это твое возвращение к палачу станции Андерсон.

— Ну да, это так. Но я знаю, что он за человек. Я не совершу ошибки, не доверюсь ему. Он будет использовать нас в меру своих возможностей. Глупо было бы не ответить тем же. Не пометь нас Марко как первоочередную цель, другое дело, но он во весь дух гонит на нас.

— Задела его гордость, са–са?

— Нам только и нужно, чтобы

единый флот согласился по нам не палить, а мы не стреляли по ним. Тогда открываются зоны, куда Марко доступа не будет. Безопасные гавани.

— «Безопасность» здесь означает приют под пушками Фреда Джонсона. В ожидании, когда он возьмет нас на прицел.

— Знаю, — ответила Мичо. — А Джонсон есть Джонсон, так что рано или поздно возьмет. Но тогда нас там уже не будет.

— Плохой план, капитан, — сказал Бертольд. Но сказал мягко. Он уже понял.

— Да. Это лучший из доступных мне плохих планов.

— Угу, — вздохнул он.

— Ну, — напомнила Мичо, — мы могли бы подчиниться Марко.

— Думаю, не могли бы, — сказал Бертольд.

— И я так думаю.

— А что станции и корабли, с которыми мы делимся? У некоторых найдется оружие. Охрана.

— Оказывать помощь только тем, кто согласится сражаться и умирать за нас? — съязвила Мичо. — А кто не согласен, пусть голодает? Нет, так не пойдет. Я не скажу тебе «нет», я спрошу. Что хуже? Насиловать людей, чтобы дрались за нас, или сторговаться с Фредом, чтоб его, Джонсоном?

Бертольд прижал ладонь ко лбу.

— Третьей стороны у этой монетки нет?

— Геройская смерть? — предложила Мичо.

Бертольд рассмеялся, но тут же оборвал смех.

— Зависит от того, чего потребует палач.

— Верно, — кивнула Мичо. — Вот мы его и спросим.

— Вот же хрень, — ругнулся Бертольд. Мичо видела в его глазах отражение своего ужаса, гнева, унижения. Бертольд знал, чего ей стоило даже задуматься о таком варианте. И знал, какая беспощадность к себе заставила ее на это пойти. — Я тебя люблю. Ты это знай. Всегда.

— И я тебя, — сказала она.

— Немного же надо, чтобы вляпаться в грязь, а?

— Только родиться, — отозвалась Мичо, вызывая связь по лучу с Церерой.

Глава 20

Наоми

— Опаснее всего перебор, — говорила Бобби, нависнув над столом. Стол под ней казался совсем маленьким. — Нас разводят. Подбросили пару легких побед. Соблазнительно: гнать вперед, пока хватает сил, в надежде разбить их подчистую. Кажется, мы вот–вот уложим их на лопатки. А на самом деле сил как бы не вровень. Он же видит, что мы делаем.

— А что мы делаем? — спросила Наоми, протянув ей миску с омлетом и тофу под острым соусом. Бобби зачерпнула ложку и задумчиво стала жевать. Сев напротив, Наоми попробовала немного из своей

миски. С тех пор как Мавра Патель настроила пищевую систему, вкус острого соуса на «Роси» немного переменился, но Наоми решила, что полюбит его, когда привыкнет. В новизне есть свое удовольствие. И в ностальгии по тому, что изменилось, тоже. Это не только к еде относится. Так во всем.

— Вряд ли кто знает, — ответила Бобби. — Может, парень, который у нас в учебке преподавал тактику? Сержант Капур. Он был энтомологом…

— Сержант в учебке — энтомолог?

— Марс есть Марс, — пожала плечами Бобби. — Там это обычное дело. Так вот, он о смене стратегии говорил как о метаморфозах насекомых. Вроде бы гусеница, как построит кокон, начинает в нем таять. Разжижается целиком. А потом все кусочки, бывшие прежде гусеницей, собираются в мотылька, бабочку или еще что. Найди другой способ собрать те же фрагменты, и получишь что–то другое.

— Похоже на протомолекулу.

— А, да, вроде бы похоже. — Бобби, уставившись в дальнюю стену, зачерпнула еще омлета. Молчала она так долго, что Наоми усомнилась, вернется ли.

— Но он имел в виду тактику? — спросила она.

— Да. Крутой поворот в стратегии в этом же роде. Входишь в ситуацию, воспринимая ее так, а потом что–то меняется. Тогда ты либо держишься прежних идей, либо присматриваешься, с чем приходится работать, и находишь новую форму. Мы сейчас в стадии «найди новую форму». Авасарала пытается спасти от экологической катастрофы останки Земли, но, когда там стабилизируется, она постарается изловить Инароса со всеми, кто дышит его воздухом, чтобы отдать их под суд. Ей хочется видеть в этом уголовщину.

Сандра Ип, выйдя из лифта, кивнула обеим и взяла из раздатчика грушу с чаем.

— А почему, как тебе кажется? — спросила Наоми. — В смысле, почему мы хотим видеть в этом преступление, а не войну?

— Думаю, так мы выражаем свое к ним презрение. А тем временем Марс… не знаю. Думаю, он обнаружит, что мы, может, и сильны, но хрупки. Не знаю, как мы из этого выберемся, только нам уже не бывать, какими были. Как и Земле. А Фред? Он выстраивает договоренности и коалиции, потому что он десятилетиями этим занимался.

— Но ты считаешь, у него не получится. — Это был не вопрос. Ип вышла из камбуза. Ее шаги удалялись, как мысли Бобби.

— Я считаю, собирать людей вместе — хорошее дело. Обычно это полезно. Но… Может, мне не следует об этом говорить. Мне предложено стать его представителем на Марсе. Младшим посланником лиги или что–то в этом роде.

— Но он пытается собрать гусеницу, а нам нужна бабочка? — подсказала Наоми.

Бобби вздохнула, доела омлет и сбросила миску в утилизатор.

— Я могу и ошибаться, — сказала она. — Может, у него и получится.