Пепельнокрылые бабочки

millennium

– Ну, я пошла, - спустя час я стояла возле двери, зашнуровывая свои ботинки. Бармен только грустно посмотрел на меня и кивнул. Оставаться рядом с ним после выпитого пива было слегка опасно. Ведь он, работая с алкоголем почти с детства, совершенно не умел пить. Ладно, если бы были миловидные объятия, но ведь он и с поцелуями полезет. А после и мне, и ему будет очень-очень стыдно. Закрыв дверь его небольшого домика, я выдохнула, ища глазами такси. Впрочем, можно пройтись и пешком. Я давно не гуляла в одиночестве. А раз уж выдалось свободное время и никуда спешить не надо, я с радостью прогуляюсь.

Зимний Лондон прекрасен. Улочки, старинные дома и восхитительные небоскребы и даже сами люди

с наступлением холодов преображались. Если золотой осенью они пестрили во всей красе, то с первых чисел декабря город переодевался в дорогую сине-серую шубу, становясь знатной дамой с глазами цвета луны. Пусть и до Рождества оставалось три недели, уже там и тут виднелись красно-зеленые фигурки эльфов; в магазинах висели плакаты с улыбчивым Сантой, а дома постепенно украшали разноцветными гирляндами. Люди готовились к одному из самых любимых праздников, забываясь в радостной суете. Нужно купить елку, а еще лучше - игрушки к ней. Приготовить пунш, постараться сделать его съедобным, а не как на прошлый год, когда Марк отравился и провалялся в постели неделю. Купер даже премию выписал за это, шутливо прозвав меня ведьмой. Надеюсь, что хоть в этом году я смогу отпраздновать дома, под теплым одеялом, прижимая к себе бутыль с чем-нибудь горячительным. Но теперь не в одиночестве… хотя кто знает этого бога проказ. Заявится ли он снова или мне впредь можно жить обычной жизнью? Уйдет навсегда или мне вновь придется выслушивать весь яд, что несет его длинный язык? Мне не дано понять все, что творится в голове трикстера. Я остановилась, ожидая, когда на светофоре загорится зеленый свет и я могу перейти дорогу. Мелодия, обычно указывающая слепым дорогу, зазвучала над самым ухом, и я, встрепенувшись, бездумно сделала шаг на проезжую часть. Услышав визг тормозов, я вырвалась из оцепенения и уставилась на летящую на меня машину. Ноги отказались слушаться, и так и стояла, пока не почувствовала удар. Разве когда тебя сбивает автомобиль, твои кости не должны ломаться, а ты не должен агонизировать и кривиться от боли? Так и должно быть. Я с трудом разомкнула веки, натыкаясь на перепуганный взгляд голубых глаз.

– Ты в порядке? – спросил парень, все еще лежа на мне и закрывая мое тело своим.

– Да, - прохрипела я. Тяжелый…

– Глупая, - выдохнул мой, как я поняла, спаситель и прикоснулся сухими губами к моему лбу. Что? Что ты делаешь?.. – Я же предупреждал, будь осторожней.

Я задрожала. Его голос казался мне смутно знакомым, но я узнала эти глаза. Столь ясные, словно небосвод или драгоценный камень, глаза были лишь у двоих людей, которых я когда-либо знала – у мамы и у…

– Ксандр, - я обхватила парня за торс, надрывно заревев, - брат…

========== Дело № 20. Кровные узы – сильнейшие узы. ==========

Я сидела в своей гостиной, поджав под себя ноги и уставившись невидящим взглядом в стену. Вам ведь интересно, почему я не боюсь сумасшедшего Лофта и почему я не кинулась на него с ножом, обороняясь? Просто… это второй безумец в моей жизни. Сейчас на кухне вовсю орудовал первый, появившийся из ниоткуда. Да, мой брат был, как бы грубо это не прозвучало – умалишенным. Разве может быть нормальным человек, который дарит вам на шестилетие отрезанную голову соседской кошки? Прежние выходки старшего брата еще походили на детские шалости, но когда он, крича проклятия в сторону соседей, размахивал тушкой все той же кошки, нам пришлось переехать загород.

Сказать, что я удивлена – ничего не сказать. Я в шоке. Даже появление трикстера я приняла как должное, но возвращение в мою жизнь Ксандра, а точнее Александра Майкла Ливингстона – это чересчур. Ведь мы не виделись почти пятнадцать лет, с тех пор, как его забрали в психологический диспансер…

– Вот твой чай, -

я мгновенно отвлеклась, принимая из рук брата чашку с ароматным напитком. Мой единственный, последний живой родственник, тот, кого я так любила и боялась одновременно, сейчас сидел предо мной и улыбался, сжимая мою руку.

– Спасибо, - тихо проговорила я, пряча пустой взгляд за челкой. В его голубых глазах плескалось безмерное счастье от нашей встречи, а мое нутро разрывалось от тяжести тишины. Хотелось расспросить его обо всем на свете, рассказать о своей жизни без него и родителей, пересказать все смешные казусы с моей работы и пожаловаться на Локи. Впрочем, последнее я постараюсь скрыть. Хотя бы до прихода самого бога обмана.

– Ты так выросла, - произнес он, сжимая мою ладонь чуть сильнее, чем требовалось. Я кивнула, отпивая чай с мятой, вкус которого я помнила еще с детства. Такой готовила мама, когда я прибегала ночью в родительскую спальню и жаловалась на кошмары.

– Что ты делаешь в Лондоне? – это прозвучало грубее, чем я думала. – Прости, просто…

– Думаешь, я сбежал? – брат рассмеялся, потрепав мои волосы. – Я уже три года свободный от белых мягких стен человек. Кстати, ты ведь видела Скота? – в памяти сразу же всплыл рыжебородый мужчина. – Он ведь передал мои слова?

– Да, - я кивнула, - и рисунок я твой нашла.

– Неужели?.. – Ксандр помрачнел.

– Что-то не так?
– спросила я, теперь уже сама сжимая его пальцы.

– Да. Именно поэтому я и говорил быть осторожней, - он подался вперед, - ты в опасности.

– О чем ты? – внутри все похолодело, мне стало не по себе.

– Скажи, ты ведь до сих пор свято веришь, что причиной гибели наших родителей стал пожар в доме? – протараторил Ксандр, вмиг становясь жутко серьезным. И даже глаза будто бы сковала ледяная корочка.

– Т-так и было, - ответила я. Страх, постепенно подбираясь к сердцу затаившимся диким зверем, медленно, но верно продолжал свой путь. Тема о родителях и семье для меня было чем-то запретным, этаким нерушимым табу. Неудивительно, что мало кто из моих друзей или знакомых знал о трагедии, что случилась девять лет назад.

***

В ту ночь я не могла уснуть. Какие-то тревожные мысли оккупировали мой мозг, заставляя вертеться в постели часами. Устав от безделья, я встала с кровати и, включив настольную лампу, уселась за стол. Днем я отправила письмо брату с нарисованной картинкой и поздравлениями с шестнадцатилетием. Поэтому на столе все еще валялись карандаши и ручки, которыми я рисовала, скомканные альбомные листы, а в самом углу, там, куда свет почти не попадал, стояла фотография, где были я, Ксандр и родители. Это фото было единственное в своем роде – ведь там мы все улыбались, что в нашей семье было редкостью. Посидев и посмотрев на фоторамку от силы минут пять, я поднялась и вышла из комнаты, проклиная скрипящую дверь. Спустившись вниз, на кухню, я открыла холодильник и, выудив из него бутыль с молоком, припала к ней губами. Краем уха уловив еле слышимый шум, я обернулась, роняя стеклотару.

– Мам? – тихо позвала я, переминаясь с ноги на ногу и стараясь не наступать на пролитое молоко. Ответа не последовало, поэтому я лишь взяла тряпку и, присев на корточки, старательно вытерла его, собирая осколки. Но стоило мне бросить быстрый взгляд на окно, за которым полыхало алое зарево, я вскочила на ноги и понеслась в родительскую спальню, которая уже была охвачена огнем…

– Алиса! – я дернулась, видя перед собой Ксандра.

– Ой, прости, я задумалась… - я потерла виски, отмечая, что это воспоминание было уж слишком живым. Настолько, что казалось, будто я пережила тут ночь заново. На лбу выступил холодный пот, я смахнула его рукой, судорожно приводя дыхание в порядок.