Перебежчик
Шрифт:
Парень ударил меня по руке и одновременно, как его учили, рванулся бежать. Мой пневматический с грохотом упал на грязный кафель и развязал мне руки для дальнейших действий.
Дальше я работал в режиме запрограммированного автомата. Удар ногой в пах, потом выхватил из его кармана «пушку», затем перехватил его руку и резко заломил ее назад, так что он заорал от боли… Меня тоже кое-чему учили. И, в отличие от него, я не был двоечником.
И только потом я обернулся назад и увидел в дверях лифта соседку по лестничной площадке Елизавету Борисовну,
– Ему же больно! – крикнула она, похоже, готовая прийти на помощь моему противнику. – Что вы делаете?
Я не знал, что и делать: помочь, как обычно, ей с коляской я не мог, притом я не знал, куда подевался соратник моего пленника. В любую минуту он мог вернуться назад и поинтересоваться происходящим.
Парень, которого я держал, глухо стонал, пытаясь выругаться, чего я не мог ему позволить в присутствии пожилой дамы, да еще с младенцем. И потому заламывал его руку все сильнее, чтобы боль вызывала в нем утробное мычание и гасила способность к сильным выражениям.
– Все в порядке, – сказал я соседке. – Не торопитесь. Я его держу, а вы попробуйте передать мне мой пистолет… Просто толкните его ко мне ногой. А потом поднимитесь к себе и вызовите милицию по телефону.
Она боязливо кивнула, сделала все, как я сказал, даже больше того, поскольку вложила мне пистолет в свободную руку.
Теперь я мог несколько перевести дух, перенести нашу с ним дислокацию в угол вестибюля, чтобы его дружку пришлось нас немного поискать, если он вздумает вернуться. Я мог бы при желании даже закурить, но, все еще оставаясь в душе следователем, я сперва должен был предложить сигарету подследственному, прежде чем начать допрос.
– Тебя кто прислал? – спросил я, несколько ослабив свою хватку. Тем более что моей руке тоже необходимо было передохнуть.
В ответ он разразился такой непотребной руганью, что пришлось снова закрутить гайки покрепче. Он взвыл, рванулся и чуть не бросил меня на пол.
Конечно, я применял к нему физическое насилие, что запрещается правами человека. Но я сомневался, что данный индивид еще не утратил это звание. К тому же не я поджидал его в чужом подъезде, не я первым ударил его по руке. Я защищался, а сейчас мне надо было добывать первичную информацию по горячим следам.
– Я не расслышал, – сказал я, ткнув его носом в холодный пол и став сбоку, чтобы не получить от него пинка ногой. Хорошо бы его связать, хотя бы брючным ремнем, но я до сих пор, как пацан, ношу джинсы без ремня, на бедрах.
– Так кто? – повторил я вопрос.
– Хер в пальто, – невнятно огрызнулся он, не поднимая головы, и тут же весь съежился, ожидая нового удара.
– Не бойся, сынок, – сказал я, хотя был старше его лет на пять, не больше. – Тебя еще не бьют. Это в ментовке получишь все по полной программе, и расскажешь им то же самое, о чем я пока тебя ласково прошу…
– Придурок! – выдал он наконец нечто более членораздельное.
– Уже хорошо, – сказал я поощрительно. – Но только для начала.
– Нас Бах прислал тебя охранять… Счас менты нарисуются, понял, нет?
Я так и сел, вернее, собрался сесть, поскольку с трудом увернулся от удара по зубам. Вполне, впрочем, заслуженного удара.
– Хорош, – сказал я, вскочив на ноги и отбив новый выпад. – Заканчивай, говорю! Ну виноват. Учту при дальнейшей совместной работе.
И поднял обе руки вверх. Он сидел на полу и потирал руку, глядя на мою повинную физиономию с затухающей злобой. Протянул руку за пистолетом.
Что ж, не я ему его выдавал. И не мне, новоиспеченному стряпчему, его отбирать за незаконное хранение.
– Машина у вас есть? – спросил я.
Он кивнул. Наверняка за углом стоит все тот же джип с неизменным Волохой за рулем и его неизменными намеками.
Мы вышли из подъезда. Милиция явно не спешила мне на выручку. Хотя, возможно, соседка и не подумала им звонить. Ей было больно смотреть, как я кручу руку какому-то худосочному парнишке. Она, может, угадала, что я не прав, совершая это беспочвенное насилие. Угадала по глазам этого парня, в которые мне было недосуг заглянуть и которые выражали адскую муку не столько от боли, сколько от совершаемой несправедливости.
Я ошибся наполовину. За рулем, правильно, сидел Волоха, только машина была другая, всего-то отечественная «девятка». Волоха подмигнул мне как старому своему корешу. Сейчас опять начнет доставать меня своей печалью по безвременно усопшему Лехе, подумал я.
Рядом с ним сидел успешно сбежавший от моего гнева напарник безвинно пострадавшего. Он вылез из машины и стал усиленно шептаться с потерпевшим. Вот и у меня есть свои телохранители, подумал я не без гордости. Значит, кое для кого представляю некую ценность…
А проще говоря – дожили, Юрий Петрович! Вас, бывшего следователя генпрокуратуры, как пахана, охраняют бандиты, а вы тут переполняетесь чувством законной гордости по этому поводу. Вот они, приметы нового времени… А впрочем, всегда хочется чем-то гордиться. Хотя бы этим, если нет ничего другого.
– Какие проблемы? – спросил Волоха, закуривая.
– Русаковскую, двенадцать, знаешь? – спросил я, наклонившись к его окошку.
– Там этот, Райский, живет, – вспомнил он. – А что, случилось что-нибудь?
– Может случиться, – сказал я нетерпеливо, посмотрев на часы, – поехали!
– Да чего суетиться, не понимаю… – Волоха с недовольным видом достал сотовый телефон и набрал номер.
– Серега, здорово! Ну чего там у вас, все нормально? Да вот мой объект чего-то забеспокоился… Хочет спешить к вам на выручку. Как он там? Сидит смирно и не рыпается? Так я ему то же самое говорю…
Он протянул мне трубку.
– Не веришь, сам спроси.
– Ладно, – согласился я. – Я ему сам позвоню, чтобы выезжал.