Перелетная птица
Шрифт:
— Позволь, предположу: тебе не нравится то, во что превращает людей их клановая система?
— Ого! Ты дистанцируешься от Британии?
— Тут ничего не поделаешь, я приняла твою сторону.
— Формально я выполняю договорённость с сэром Хьюго: не ступать на Остров и землю британских колоний. На самом деле сам не хочу этого. Очень не хочу.
— Понимаю тебя. Были слухи, что ты побратался с Томом Грегсоном, это правда?
— Господи, какие глупости! Мальчик в порыве благодарности за мою помощь в осаде Глории Уэйк назвал меня братом. Потом забыл о своём порыве — он же ещё совсем… не взрослый. И что с того?
— Угу… Ты однажды презрительно отозвался об одном деятеле, мол, он хозяин своего слова — захотел, дал. Захотел — взял обратно. Том из той же когорты?
— Из когорт состоят легионы. Ergo — имя им легион. Но кто знает, вдруг Том повзрослеет, случаются же на свете чудеса?
— Да, нельзя исключать такую вероятность, может и повзрослеет, а как следствие, поумнеет и обретёт самостоятельность.
— Прости что не спросил раньше, но скажи, как твои девочки отнеслись к нашему браку?
— Возможно, ты не поверишь, но они тебя сразу же приметили и дружно советовали мне не упускать такого интересного мужчину. Девочки благословили наш союз.
— Слава богу! — с облегчением вздохнул Александр — Я всерьёз беспокоился, правда.
Мерно гудели моторы, внизу тянулись леса и болота, а потом Прибалтика закончилась и потянулась морщинистая серо-голубая равнина Данцигского залива Балтийского моря.
А вот и первая контрольная точка: Данциг. Агата заняла место за штурвалом, а Александр приготовил вымпел: металлический контейнер с привязанной трёхметровой широкой лентой в цветах русского и германского флагов. В контейнере находилось послание с приветственными словами от Агаты и Александра, а также от всего творческого и производственного коллектива, готовившего перелёт. Вымпел через форточку вылетел наружу, развернулся и красиво развеваясь, полетел вниз. Александр принял управление, а Агата схватила бинокль и принялась комментировать:
— Алекс, там такая толпа! Как они бросились в точку, куда упадёт вымпел! Вообрази, люди собрались ко времени нашего пролёта и ждали!
— Да, ждали наш самолёт, им действительно важно наше достижение.
Второй контрольной точкой был выбран Берлин. Так же, как и над Данцигом, над центром города сбросили вымпел, чем занялась Агата. С удовольствием она выбрала контейнер с биркой «Берлин» сняла с ленты прищепку, не дающую ей развернуться, и, выбрав момент, высунула руку по локоть и кинула его вниз. Захлопнула форточку и схватилась за бинокль.
— Ура! Мы опять попали!
— Я всё боюсь, что угодим в крышу. Кто будет отвечать за повреждение?
— Ах, какие пустяки! Если в газете напишут о таком казусе, мы просто пошлём денег на ремонт и какой-нибудь сувенир. Пострадавший ещё будет гордиться перед соседями!
— Ты как всегда права, моя хорошая! А теперь иди и ложись поспать. Я опасаюсь, что перевозбуждение дурно скажутся на цвете твоего лица.
— Хорошо. Я и вправду немного утомилась. Но перед Парижем обязательно разбуди меня!
К Парижу добрались уже в вечерних сумерках, но сверху было видно, что Елисейские поля заполнены толпами людей.
— Можно сбрасывать вымпел? Можно? — заволновалась Агата.
— Бросай, моя хорошая!
Очередной вымпел, уже в цветах русского и французского флага развернулся и полетел вниз, а Агата завороженно следила за ним.
— Знаешь, когда вернёмся, я обязательно научусь прыгать с парашютом.
— Нет, моя хорошая, для женщин этот вид спорта крайне вреден. Лучше я сделаю для тебя другую забаву, под названием дельтаплан. Там не будет ударных нагрузок, а летать ты сможешь в своё удовольствие сколько угодно.
— Хорошо, я подожду. А пока иди спать.
Александр лег на узкую, кровать, и с досадой подумал, что совершил ошибку: днём спать следовало ему, потому что ночной полёт для неопытного пилота опасен. Да, Агата тренировалась в слепых полётах по приборам, но опыта всё же мало. Ну да ладно, трёх часов сна ему хватит. Решив так, он завёл будильник и поставил рядом.
Проснулся он без будильника, и первым делом отключил звонок. По ощущениям всё было благополучно: моторы гудели равномерно, не было ни вибрации, ни посторонних звуков. Посетил туалет, умылся, почистил зубы и пошел в кабину.
— Ты проснулся? Мог бы ещё спать. — улыбнулась ему Агата.
— Оказалось достаточно. Как дела, где мы?
— По моим расчётам скоро должен показаться Сан-Себастьян.
— Действительно. Вон его огни, впереди слева.
— Значит всё правильно. Я, как мы и планировали, не стала пересекать береговую линию.
Испанию миновали в темноте ночи, отчего не стали сбрасывать приветственных вымпелов. А уже утром достигли Лиссабона. Аэродром они увидели издалека, километров за пятьдесят: местная команда догадалась поднять привязной аэростат и подсветить его прожектором, так что на фоне тёмной западной части небосклона он сиял подобно гигантской лампочке. Сама посадочная полоса была помечена бочками, в которых разожгли огонь, благодаря чему промахнуться было невозможно, и Александр не промахнулся. Круг над аэродромом, и вот колёса коснулись тщательно выглаженного поля, на котором даже мелкие камушки убрали. Ещё минута-другая, замолкают моторы, а вместо них гремит медь оркестра и приветственные крики встречающих.
Откуда-то из-за открытого ангара с тремя «Стрижами» десяток солдат бегом притащил маленький помост с укреплённой на нём трибуной и поставил его перед самолётом так, что тот стал фоном для выступающих. К тому времени все, кто сумел получить доступ к телам рекордсменов, успел обнять их и похлопать по плечам и по спине. В радостной суматохе как-то не обратили внимания, на то, что Агату, по нынешним нормам приличия, обнимать и обхлопывать недопустимо. Но ошеломлённая, возбуждённая и счастливая Агата не мешала проявлению чувств. Александр тоже не проявлял недовольства, к тому же, восторженный порыв довольно быстро вернулся в допустимые рамки.
Толпа собралась немалая, тысяч десять, если не больше. Александр представил себе, как люди встали ещё затемно, при свете Луны и тусклых фонарей пришли сюда, ждали, волновались, прислушивались — не раздастся ли звук авиационных моторов? Давили в себе беспокойство — не случилось ли неприятностей или поломок? Мало того, что заключительный этап полёта рекордный по продолжительности, чуть меньше четырёх тысяч километров, так ещё и ночной! В эту эпоху ещё не летали по ночам, ну, разве что за исключением отдельных сумасбродов.