Перелетная птица
Шрифт:
— Могу ли я увидеть ваши документы?
Синхронными движениями из-за пазухи вынуты бумажники, из них — паспорта и какие-то жетоны, надо полагать, подтверждающие место службы «близнецов».
— Вам поднести поближе?
— Благодарю. Мне и отсюда превосходно видно.
Александр секунду подумал, потом сказал:
— Дживс приехал со мной в Санкт-Петербург и служил мне здесь до своего внезапного исчезновения. В соответствии с правилами и обычаем, я предпринял некоторые усилия по поиску слуги, но ни в одном месте, где Дживс мог так или иначе пребывать, его не было. Если угодно, я могу дать список этих мест. На моё заявление в полицию, к слову, поданное лично, спустя месяц пришел ответ, что розыскные мероприятия успеха не имели. Ни самого Дживса, ни его следов не обнаружено.
— Но не мог же он исчезнуть подобно призраку?
— Увы, господа, он всё-таки исчез. Полицейские предполагают, что имела место трагическая развязка во время особых взаимоотношений, которым предавался Дживс во внеслужебное время, после чего его партнёры могли спрятать тело. Ну… Возможно вам известна ориентация этого человека.
— Остались ли вещи Дживса?
— Да, господа. Все вещи были описаны, список заверен мною лично, всё упаковано в хороший, крепкий чемодан и опечатано моей личной печатью. Изволите забрать?
— Если это возможно, мистер Павич.
— Как вам угодно. Но я попрошу написать расписку с описью изымаемого. Второй экземпляр описи приготовлен.
Горничная приволокла тяжеленный опечатанный чемодан, агенты дотошно сверили его содержимое со списком, оставили расписку и удалились.
В кабинет вошла Агата:
— Милый Алекс, меня встревожили эти люди. Чего они хотели?
— Помнишь Дживса, что служил у меня?
— Да.
— Он исчез, и вот выяснилось, что он служил в разведке и шпионил за мной.
— Чем это может тебе грозить?
— Ничем. Я не могу отвечать за действия слуги во внеслужебной обстановке.
— Александр Вениаминович, почему вы так резко против почти неизбежной войны с Германией? — спрашивает князь Иван, жуя вяленую рыбку и с удовольствием щурясь на блеск ряби, бегущей по поверхности озера.
На картонном кружке стоит бокал с тёмным пивом, рядом на столе блюдо с рыбой. Александр к пиву выбрал копчёный сыр, сейчас отщипывает волокна и отправляет в рот.
— Иван Кириллович, давайте непредвзято посмотрим на сложившуюся ситуацию, только я очень прошу не обижаться, если мои слова покажутся резкими или даже обидными.
— Я не собираюсь обижаться, ведь это мой вопрос, и честный ответ очень важен.
— Хорошо. Правда, начну немного издалека. Великие державы рождаются, живут и умирают: это естественных ход вещей. В ходе своего развития, государства, подобно людям и животным, то усиливаются, то слабеют. Это происходит по разным причинам: скажем, взрыв вулкана наполнил атмосферу пылью, и случилось три года без лета, что спровоцировало на Руси голод, беспорядки, отчего пресеклась династия Рюриковичей и случилась Смута.
Князь Иван кивнул, мол, я знаю этот сюжет.
— В силу разных причин Россия до сих пор не может избавиться от последствий того страшного времени. До сих пор мы не можем преодолеть отсталость по отношению к Европе, а европейцы прекрасно видят нашу слабость, и совсем не торопятся помочь нам в её преодолении. Более того: Франция и Англия, на которые мы стали ориентироваться в последние десятилетия, изо всех сил усугубляют эту нашу отсталость. По сути, в альянсе под названием Антанта мы являемся младшим и далеко не равноправным партнёром. Простой факт: французы дают нам кредиты под грабительские проценты, но что они требуют строить на эти деньги? Железные дороги. Дело благое, но посмотрите на карту: разве мы строим эти дороги в Сибирь, где находятся хлеб и сырьё для промышленности? Нет. Мы строим дороги в Польше, причём начертание путей носит не экономический, а военный характер. Идёт планомерное оборудование театра военных действия, то есть, это выброшенные деньги. Хотя, не совсем… А вот если допустить или предположить отделение Польши в случае неудачной войны — вот тогда точно! Но для нас этот вариант совсем не хорош, верно? Деньги, которые никогда не принесут отдачу. Таких примеров множество и все они приводят к одной мысли: нас используют, причём за наш же счёт и на нашу же погибель. Теперь о целях войны: что нам даст победа? По сути, ничего. В Европе Россия достигла своих естественных границ, за которыми лежат совершенно чуждые нам земли с чуждыми народами, которые мы вряд ли когда-нибудь сможем ассимилировать. Мы до сих пор не сделали дружелюбными даже поляков, родственный нам народ. Присоединение нескольких тысяч квадратных километров не стоит крови, пролитой за них, тем более, что удержать их мы не сможем. Что нам даст захват проливов, кроме необходимости кормить чужое, неблагодарное и агрессивное население? Ничего. Даже безопасность не будет достигнута, потому что перекрыть что Проливы, что Суэцкий, что Панамский каналы я берусь, максимум за несколько дней каждый. Столько займёт время перегона туда полка самолётов, оборудованных для сброса морских мин. И те же французы могут перекрыть проливы, просто подогнав к Дарданеллам флот. А полюбовное соглашение с Турцией даст нам полную свободу перевозки по Проливам чего угодно. То есть, война нам не нужна, но с упорством, достойным лучшего применения, мы лезем в драку. В чём причина? Боюсь, в частных интересах высокопоставленных лиц. Злые языки говорят, что императора шантажируют отъёмом вкладов, размещённых во Франции и Англии. И уж совершенно точно его шантажируют кредитами, набранными нам же во вред. Но лично я бы поступил с этими шантажистами, как благородный рыцарь с жидом-ростовщиком: огнём и кинжалом вытряхнул из них и свои и не свои золотые кружочки.
— Благородно ли это?
— Иван Константинович, вы сомневаетесь в благородстве Бриана де Буагильбера или барона Фрон де Бефа, воспетых Вальтером Скоттом?[1]
— Сдаюсь! — поднял руки князь Иван — Признаюсь, я тоже считаю Антанту вредным для России союзом. Но, может быть, нам остаться в стороне?
— Сама по себе мысль-то неплохая. Один китайский мудрец сказал: «Умная обезьяна сидит на вершине холма и наблюдает, как в долине дерутся два тигра».
— Прекрасное выражение!
— Да. Но на практике, К сожалению, мы не сможем занять эту выгодную позицию.
Князь Иван вопросительно поднял бровь.
— Нам просто не дадут сохранить нейтралитет, вплоть до того, что Антанта совместно с Тройственным союзом могут ударить по России. Следовательно, нам, хотим мы того или нет, придётся выбирать сторону, а коли так, нам следует подумать о собственной выгоде. Не знаю точно, кто сказал: «У государства нет постоянных друзей и постоянных врагов, а есть лишь постоянные интересы», значит, нужно печься именно о них. Уж простите меня за обилие цитат.
— Почему бы и нет? Иллюстрации способны украсить и самый блестящий роман. Соглашусь: в стороне нам остаться не дадут, и крайний случай вы определили совершенно правильно. Однако остался последний угол злосчастного треугольника: почему союз с Германией для нас выгоднее?
— Давайте посмотрим вот с какой стороны: победитель европейской войны неимоверно усилится. Вы согласитесь с этим утверждением?
— Без сомнений.
— А теперь посмотрим: кто сильнее Германия или Франция с Британией?
— Конечно же, последние.
— Мы и сейчас не можем бросить серьёзного вызова этим державам, а после их победы и подавно. В то же время, Германию мы били, да и сейчас можем указать ей место. То есть, победив в войне против Антанты, мы усилимся вместе с Германией, удерживая паритет.
— В определённой степени верно.
— И не забудем о злобном и могучем хищнике, что подрастает за океаном. Он не даст Германии слишком усилиться.
— Почему же?
— Колонии.
— Пожалуй, верно, но разверните свою мысль.
— Колонии как раз уберегут нас от войны с Германией, потому что немцы бросятся осваивать британское и французское наследство. Согласитесь: зачем со всем напряжением сил воевать за суровые северные земли, когда есть благодатные края с робкими обитателями? А как сложатся карты судьбы в дальнейшем, пусть решают наши потомки. Мы же должны воспользоваться передышкой и ликвидировать нашу отсталость.