Переплавка
Шрифт:
— Давай.
— Сейчас…
Никита снова защелкал по своему коммуникатору.
— Это мы после закрытия уже.
Картинка напоминала те, что Валерка показывал в кабинете у Стригалёва: двое мальчишек в пёстрых рубашках с короткими рукавами весело и немного дурашливо улыбались прямо в объектив камеры. Позади них возвышался впечатляющий памятник: мощное основание окруженное в несколько ярусов скульптурами людей в средневековых свободно ниспадающих одеждах, высокая и толстая колонна из тёмного камня и фигура воина в доспехе
— Это памятник Христофору Колумбу в Барселоне, — пояснил Никита. — Там проходила наша олимпиада.
Но Серёжке было не до памятников.
— Он что… негр???! — с изумлением выдавил из себя пионер.
— Негр, — спокойно подтвердил Никита. — А чего такого? В Центально-Американской Конфедерации много негров живет. Особенно на островах Карибского моря: Гаити, Куба, Ямайка, Тобаго. Прикинь, я тут смотрел трансляцию футбольного матча на Кубок Фиделя Кастро. Наши как раз играли с командой с Тринидада. Там у них на поле десять негров вышло и один белый. И болелы у них сплошняком негры: трибуны показали, редко когда светлое лицо мелькнет. Так вот, комментатор сказал, как они на весь стадион распевали на трибунах: "Самый черный человек в нашей команде — Тони Бартон". Тот самый белый нападающий. Он у них там вообще знаменитость, играет за региональную сборную. Единственный с этого острова в неё проходит.
Но Серёжке было и не до футбола. Казалось, весь рассказ влетел в одно ухо и, не задержавшись, вылетел через другое.
— Ты вот так можешь стоять в обнимку с негром?
— А чего в этом такого? — не мог взять в толк Никита.
— Ну они же не люди. Низшие существа, понимаешь?
— Что за ерунда, — крутанул головой мальчишка. — С чего ты это взял?
— Нас так учили.
— Глупости.
— Ничего не глупости. Это наука такая. Расология называется. Там всё научно доказывается, что негры и азиаты по умственным способностям значительно уступают человеку, это связано с тем. что они биологические потомки разных видов.
— Ох… — сморщился Никита. — Ну чего только от тебя не услышишь.
— Скажи ещё что это неправда.
— Конечно неправда. Это выдумали в те времена, когда европейцы были уже немного цивилизованными, а негры ещё дикарями. Для того, чтобы было проще их грабить и угнетать. А уж если говорить о науке, то ещё в начале двадцать первого века палеогенетики доказали, что все люди на Земле произошли от одной семьи. Вообще все. И белые, и негры, и индусы, и индейцы, и эскимосы. Так что, потомками разных биологических видов мы быть никак не можем.
— У тебя всё неправда, — недовольно буркнул Серёжка, внутри снова зашевелилась неприязнь.
— Да я-то тут при чём? — возмутился Никита. — Это жизнь. Мне, думаешь, всё нравится? Я бы вот хотел, чтобы люди были бессмертными, как эльфы в сказках. но что поделаешь, если это не так. Детство, юность, лет до пятидесяти-шестидесяти продленная молодость, потом ещё лет сто замедленная старость и всё. До двухсот лет у нас доживают совсем немногие.
— До скольки? До двухсот? — изумился Серёжка.
— Ну да. У вас, наверное, дольше живут.
— Ты чего… У нас хорошо, если до сотни.
— Странно… Хотя, конечно, если расология — наука, то ничего странного и нет.
Серёжка ничего не сказал, но метнул на Никиту испепеляющий взгляд.
— Ну я-то здесь при чём? — возмутился тот. — Давай я буду говорить только то, что тебе нравится. Что ты будешь жить вечно и никогда не умрешь, и твои родные тоже. что никаких сипов нет и ты можешь хоть сейчас вернуться домой, где тебя ждут. Так лучше что-ли будет?
— Не будет, — сквозь зубы признал пионер.
— И если скажу, что один Игорь одной левой всех сипов завтра победит, тоже ерунда получится, — продолжал Никита. — Если бы так было, стал бы он с нами сюда переть? Он бы сразу с ними разобрался. Так?
— Ну, так…
— И между планетами нельзя путешествовать так, чтобы шаг шагнул — и уже с Земли на Сипу.
Тут Никита смешался: ведь именно так они сюда и попали. Даже шага не делали. К счастью, Серёжка на это внимания не обратил.
— И так понятно, что нельзя. Это-то тут при чем?
— Да при том, что ты говоришь вещи, которые точно так же невозможны. Ну вот иначе природа устроена и всё тут. Хотим мы, не хотим, а это так. И у нас только два выхода: либо с этим соглашаться, либо спорить. А то значит спорить? "Я выйду с десятого этажа через окно и не упаду вниз, потому что не верю в закон всемирного тяготения Гука". Сказать-то можно, только всё равно полетишь вниз как миленький.
— А почему Гука? Это же закон Ньютона. Или у вас…
— Не, — перебил Никита. — у нас его тоже называют законом Ньютона. И в школе и вообще. Но на самом деле этот закон первым сформулировал Роберт Гук. А Ньютон его себе… присвоил. Уже после смерти Гука. Это история у нас довольно известна, но говорить о ней не любят: память великого ученого и всё такое. А я считаю, нечестно, что этот закон называют именем Ньютона.
— Факт, нечестно, — согласился Серёжка.
— Ладно бы было как с рентгеновскими снимками, — увлечённо продолжал Никита.
— А как с ними было?
— Вообще-то первые такие снимки получили в Америке, в Пенсильванском университете профессором Гудспидом. В тех самых США, президентом которых стал потом Барак Обама, только намного раньше, почти на сто лет. Так вот, там получили снимки года за два до открытия Рентгена. Но Гудспид подумали, что просто испортилась фотоплёнка, и убрал снимки в архив. И только когда об открытии Рентгена написали в газетах и напечатали примеры рентгеновских снимков, он сразу поднял архивы и убедился, что почти пять лет назад они стоял в шаге от открытия.