Переплавка

Шепелев Алексей А.

— И что потом? — заинтересовался пионер.

— Да ничего. Последнего шага Гудспид не сделали, а это в таких вопросах самое главное. Поэтому на первенство претендовать не стал. Просто попросил научный мир не забывать, где и когда были сделаны первые рентгеновские снимки. Вот ученые и помнят. Но рентгеновские лучи открыл Вильгельм Рентген и никто другой. И их название справедливо. А у закона всемирного тяготения — нет. Вот так я думаю.

— Ну и правильно.

— Ну вот. А за что ты тогда на меня сердишься?

— Да

потому что ты всё время хочешь доказать, какие мы здесь плохие. И Игорь, и вообще… Вся Россия.

— Серег, ты чего в самом деле? Сколько раз можно повторять, что про Россию я вообще ничего не говорил.

— А про Игоря говорил?

— Про Игоря говорил. А что Игорь — Россия что ли? Без него и без таких как он — никак что-ли?

— Вот именно — никак! Без него России нет! — твёрдо ответил пионер.

— Тогда объясни — почему. Вот смотри, — Никита потянул Серёжку за рукав вглубь парка. — Ты ведь теперь знаешь тайну. И понимаешь, что нам здесь жить. Вряд ли нас сумеют сразу отправить в наш мир, скорее всего мы тут задержимся надолго. Так объясни нам, почему всё должно быть так, а не иначе.

— Я уже объяснял…

— Сам же видишь, что неубедительно.

— А я не умею по-другому, — Серёжка дернул плечом и высвободил руку. — Заладил: объясни, объясни… Разве всё на свете можно объяснить?

— Конечно, — уверенно ответил Никита. — А что объяснить нельзя?

— Да? Вот ты родителей любишь?

— Конечно.

— Ну вот и объясни, за что ты их любишь.

— А я их люблю не "за что", а "потому что". Потому что они мои родители. Чего тут сложного?

Серёжка недовольно фыркнул, дернул шеей и вдруг улыбнулся: коротко и виновато.

— Ну не умею я так говорить как ты. Только я точно знаю, что иначе неправильно. Чувствую, понимаешь? Объяснить не могу, но чувствую.

— Чувствуешь?

Глаза Никиты сначала слегка подернулись паволокой задумчивости, но почти тут же вдруг озороно блеснули.

— Пошли! — он снова решительно потянул за собой Серёжку.

— Куда? — подчиняясь напору, только и спросил пионер.

— К фонтану.

— К фонтану? Зачем?

— Увидишь, — загадочно пообещал Никита.

— Не, ну правда, зачем к фонтану? — когда Серёжка сидел на крючке любопытства, с ним можно было сделать всё что угодно. Или почти всё.

— Я тебе сейчас кое-что покажу…

Людей поблизости от фонтана не наблюдалось. Да и вообще в этой части парка тоже. Наверное, время, отведенное больным для прогулок, уже закончилось: надвигался вечер.

Никита уверенно присел на край бассейна и принялся разуваться.

— Ты что, в фонтан лезть собрался? — спросил Серёжка.

— Именно. А что, нельзя?

— Вообще-то можно. Ничего такого. Только зачем? Тут монетки не кидают.

— А у вас принято кидать монетки?

— Ага, а у вас?

— И у нас тоже, — подтвердил Никита, подворачивая штанину. — На счастье и чтобы потом ещё раз вернуться.

Серёжка озадаченно наблюдал за приготовлениями, не понимая их смысла. Если уж пришла блажь залезть под струи, так надо было совсем раздеваться. А просто побродить в чаше фонтана — какое удовольствие? И, главное, как всё это относится к их предыдущему разговору.

Наконец, Никита был готов. Мальчишка крутанулся на пятой точке, встал в бассейне и сделал несколько шагов в сторону фонтана: группы гипсовых рыб, сложенных хвостами и изогнутых рылами в разные стороны, словно лепестки распустившегося цветка.

— Смотри.

— Куда?

— Мне на ноги.

— Ноги как ноги, — пожал плечами Серёжка.

— Ты видишь, что они сломаны, верно? — хитренько спросил Никита.

И правда, через прозрачную поверхность воды казалось, что его ноги немного смещены. Но Серёжку такими трюками было не пронять. Уж как смотрится через воду он знал: насмотрелся вдоволь и сверху и снизу, из глубины.

— Сдвинуты, — для начала слегка поправил пионер.

— Это неважно. Нельзя же их так сдвинуть, не сломав.

— Нельзя…

— Ну вот. Ты чувствуешь, что у меня ноги сломаны. Но на самом то деле они целые.

Доказательств не требовалось, но Никита всё равно для подтверждения слегка бултыхнул ногой.

— Вывод: чувства тебя обманули.

— А вот и нет. Неправильно.

— А как правильно?

— Правильно будет так: я вижу, что ноги сломаны. Но чувствую, что они целые. И я прав. Вот так!

Серёжка победно хихикнул. Его лицо прямо-таки светилось озорным торжеством. Пионер был уверен, что наконец-то одержал над Никитой победу в споре и очень этому радовался. Но радость оказалась несколько преждевременной: Никита не торопился признать своё поражение.

— Видеть и чувствовать — это разве не одно и то же?

— Совершенно разные вещи, — уверенно заявил Серёжка.

— Ладно-ладно, — было видно, что Никита собирался сказать что-то другое, но вдруг резко передумал. — Значит, ты чувствуешь, что Игорь прав, а мы нет. Так?

— Ну… Примерно так.

Ощущения у Серёжки были намного сложнее, но и объяснить их было не просто. Пусть уж лучше Никита поймет как сказал, в этом была немалая доля правды.

— Но то, что мы правы, ты хоть видишь? Что знаний у Игоря не так много?

— Больше чем у меня, — попытался увильнуть от прямого ответа пионер.

— Ну, это не показатель, — безжалостно парировал Никита. — Это не потому, что у него их много, а из-за того, что у тебя их совсем мало.

— У меня, между прочим, всего две тройки в четверти, — недовольно нахмурился Серёжка.

— А у меня по физкультуре пятерка. Только на вашей "Ясногорской лыжне" я бы наверняка занял твёрдое последнее место.

— Ты так спокойно об этом говоришь, — в голосе пионера смешалось недоумение и огорчение.