Перешагни бездну
Шрифт:
Она как-то даже проговорилась:
— Вы знатный! Богач! Крез! Вы первый заинтересованы в твердой руке, но... не грубой! Не правда ли? Колониями мы будем управлять железным кулаком... в бархатной перчатке.
— Да, добродетель и власть несовместимы.
Туманные слова эти остановили мисс Гвендолен, и она весело защебетала что-то о прелестных пейзажах долины Ганга.
Ей льстило, что она сумела очаровать этого удивительного азиата, умного, необыкновенного, для которого она
Жалостью проникался суровый Сахиб Джелял к этой совсем молодой еще жен-щине, взращенной в тепличных условиях, утонченно воспитанной, получившей хорошее образование и вынужденной коротать лучшие годы в скучном бунгало, в постоянном общении со скучным «по-и-куто» — коротконогим, некрасивым душой и телом чиновником.
Порой Сахибу Джелялу казалось, что мисс Гвсндолен-экономкапросто ищет человеческой ласки... Так и не известно: приласкал ли он её и приняла ли она от него ласку...
Знал ли мистер Эбенезер Гипп об их отношениях? Вернее всего нет. Да если бы и заметил что-либо, он ни за что бы не поверил.
Но однажды, когда гости уехали из бунгало, он счел нужным предостеречь свою экономку:
— Не кажется ли вам, Гвендолен, что...
— Вы имеете в виду господина Сахиба Джеляла?
— Гм, он, так сказать, несколько фамильярен. И я думаю...
— Когда мне целует руку туземец,— оборвала мисс Гвендолен,— я не могу отделаться от ощущения, что меня лизнула грязная собака.
— М-да, такая общиплет любого цыпленочка,— пробормотал мистер Эбенезер Гнпп, не без робости взирая на свою экономку.— Общипает начисто, чтобы он ходил голеньким.
— Вы, кажется, что-то сказали? — спросила небрежно мисс Гвендолен. — Нельзя ли членораздельнее! Или вы находите что-либо предосудительное в моем обращении с туземцами?
Мистер Эбенезер вслух произнес:
— Клянусь, если бы в иезуитском ордене Иисуса держали женщин-монахинь, то генералом ордена назначили бы вас, Гвендолен.
На первых порах своей карьеры в Англо-Индийском департаменте мистер Эбенезер Гипп был прямо связан с Иезуитским католическим университетом в Бейруте. Основанное в 1898 году, это христианское учебное заведение заняло поистине выдающееся место в системе образования мусульманского юношества на Ближнем Востоке и снискало даже признание реакционнейших альазхарских шейхов в Каире. Просвещая мусульманскую молодежь, давая ей научные знания, преподаватели университета — иезуиты — проявляли полную терпимость к исламу и его догмам.
Помолчав, мистер Эбенезер как бы невзначай заметил:
— Наш Сахиб Джелял был бы дисциплинированным офицером у такого очаровательного генерала...
— Ваши остроты по обыкновению плоски, Эбенезер.
— Нет, почему же... никак не могу выкинуть из головы одно воспоминание. Когда я преподавал в Бейрутском университете, на лекциях в аудиториях и в библиотеке я видел, мне кажется, нашего раджу, или Сахиба, или во всяком случае его близнеца. Вот ассирийской бороды тогда у него не было. Черт бы его побрал, побрить бы Сахиба Джеляла и поглядеть. Освежить, так сказать, в памяти.
К его удивлению, тень скользнула по белому лбу мисс Гвеидолен.
— Вот это новость! — задумчиво проговорила она.— Это мирит меня с вашими дубовыми шуточками. Нам известно, что Сахиб Джелял не Сахиб Джелял. На самом деле он Мирза Джалал Файзов, по происхождению из Самарканда. Знаем мы, что он был визирем бухарского эмира и разошелся с ним во взглядах. Знаем, наконец, что он производит с советской коммерческой фирмой «Востгосторг» крупные торговые операции и имеет возможность как персидский подданный свободно ездить в Советский Туркестан. Но вот о похождениях его в Бейруте слышу впервые, а это небезынтересно.
И она приказала:
— Запросите телеграфно Лондон. Пусть завтра же сообщат все, что известно о мистере... радже Сахибе.
БАДМА
Тигр бережет свою шкуру, человек — имя.
Тибетская пословица
Со времени возвращения доктора Бадмы в Пешавер Пир Карам-шах воспылал к нему дружескими чувствами. В час солнечного заката он приезжал с эскортом сво-их гурков в дом Исмаила Диванбеги играть с тибетцем в шахматы. Индийские «шатрандж» мало походят и фигурами и своеобразными правилами на европейские шахматы, и партия затягивалась на несколько дней. Пир Карам-шах играл не слишком искусно, но не расстраивался, а скорее радовался, когда противник объявлял ему «шах и мат». Казалось, Пир Карам-шаху доставляло удовольствие видеть на равнодушном неподвижном лице «сына Азии», как он называл Бадму, признаки оживления, ибо доктор неизменно выигрывал и каждый свой выигрыш сопровождал неразборчивым возгласом торжества.
— По-тибетски это значит «извините!»,— пояснял Бадма.— У нас в Тибете правила вежливости превыше всего, и подобает любезностью смягчать даже самые малые неприятности, которые мы доставляем своим друзьям.
Но Пир Карам-шах не обижался и невозмутимо проигрывал.
— А он умеет играть,— сказал Сахиб Джелял на следующее утро после одного из таких сражений на шахматной доске. Бадма согласился: