ПЕРЕСТРОЙКА В ЦЕРКОВЬ
Шрифт:
Каждый хоть малость богословски образованный православный христианин знает, как надо и как не надо мыслить о Христе. Он знает, например, что можно сказать о Христе, что он несет на Себе наши грехи, но нельзя сказать, будто в Нем живет какой-то Его собственный грех. Но есть ли такое, столь же общепринятое в Церкви «миссионерское правило»? Есть ли такой опыт миссионерства, который бы в памяти и в учении Церкви был бы ясно закреплен как позитивный и как негативный?
Если бы у нас было непрерывное и чтимое церковью миссионерское предание — то среди великих годовых церковных праздников был бы день, посвященный воспоминанию и празднованию Нагорной проповеди.
…Это вообще чрезвычайно интересный вопрос, относящийся к «основам православной культуры» — как и почему те или иные эпизоды новозаветной истории определяются в качестве предметов особой и торжественной ежегодной памяти, а другие евангельские страницы теряются в общем течении будничных чтений. Почему у нас нет праздника изгнания торговцев из храма? Почему нет соответствующей иконы? Почему у католиков есть день Нагорной проповеди (1 мая), а для нас Христос учащий не стал предметом праздничных воспоминаний? А еще — почему у нас на каждом церковном прилавке лежит сериал «Чудеса XX века», но почему не издаются сборники «Любовь XX века»?..
Факты
Был труд одиночек-энтузиастов. Даже по одному на столетие их не вспомнить. То есть — может, их было и больше, но в церковной памяти остался лишь с десяток имен. А такая ограниченность, согласитесь, характеризует и саму эту память, точнее — ееориентированность, критерии, по которым она что-то в себе сохраняет, а что-то считает малозначащим [709] . То, что в наших учебниках и святцах так мало послеапостольских миссионеров, означает, что церковное сознание (майн-стрим) не считало их труд чем-то значимым.
709
«Во многих случаях эти миссии бывали вызваны прямой или косвенной поддержкой империи. Но чаще всего новые церкви возникали стихийно благодаря свидетельству мирян или мирянок, действующему как проповедь без всякой профессиональной миссии или плана. Аристократ святой Григорий, Просветитель Армении, рабыня Нина, просветительница Грузии, два юноши, Фрументий и Эдесий, потерпевшие кораблекрушение в Эфиопии, сирийские купцы, принесшие христианство в Индию, — в истории каждого из них видна одна общая черта — спонтанность. Множество подобных случаев могло остаться никогда не записанными. Те же, что были записаны, затуманены легендами; однако характерно, что сами легенды стремятся скорее подчеркнуть, чем скрыть, стихийную свободу обращения. Народные предания описывают чудесные события, подтверждающие проповедь, но мало рассказывают о том, как люди были организованы. Народ сохранил в своем воспоминании о принятии новой веры именно то, что хотел… Стоит отметить, что монахи, так же как и первые действующие по собственному порыву свидетели христианства, были мирянами. Большая часть повествований говорит, что епископы и духовенство не имели значения в начале миссии, но были необходимым последствием, закрепляющим ее успех. Мирянин-просветитель в некоторых случаях впоследствии получал епископскую хиротонию (святой Григорий Армянский, святой Фрументий Эфиопский); бывали случаи, когда местные новообращенные вожди просили почитаемую ими христианскую власть прислать епископов из-за границы (самого императора Константина — для Грузии, Александрию — для нубийцев, Селевкию-Ктесифон — для индийцев). Отсюда явствует, что, следуя изначальному христианскому пониманию служений, епископы и священники отождествлялись с сакраментальными и учительскими функциями внутри уже установленной местной Церкви, тогда как непосредственно миссионерская и апостольская ответственность присваивалась скорее мирянам» (Протопресвитер Иоанн Мейендорф. Единство Империи и разделения христиан // История Церкви и восточно-христианская мистика. M., 2000. С. 96–97). Позднее в России о том же будет свидетельствовать история с преподобным Трифоном Печенгским.
Кстати, и в трудах восточных Отцов не встретишь упоминаний о знакомых им священниках или епископах, которые в их время или чуть раньше отправились на миссию за пределы Империи.
Вот передо мной книга протестантского историка Филиппа Шаффа «История христианской Церкви». Ее второй том на почти шестистах страницах озирает историческое пространство длиной в 225 лет (100–325 гг). Вновь подчеркиваю: автор — протестант конца XIX века, а значит, человек, считающий миссионерство важнейшей частью церковной жизни и полагающий, что именно до-имперское христианство было образцовым. Но глава о миссии занимает у него лишь 12 страниц. Больше материала не сохранилось…
Понимаю, что вообще очень много источников по истории православного миссионерства утрачено. С упоминания о горьких потерях принято начинать излагать историю православной миссии [710] . Это верно, что утраты огромны. Но если уж горели библиотека или архив — то со всеми находившимися в ней книгами. Или же выгорали только миссиологические отделы? Однако, аскетические «советы старцев» сохранились очень хорошо. Наставления монахов для монахов о том, как стать лучшими монахами дают весьма детальное представление о жизни древнего монашества. Ересеологическая литература также достаточно полна. Число дошедших до нас святоотеческих творений «на такого-то» или «против такого-то» весьма обширно.
710
1 «Говоря о богатом наследии Византии в деле миссии, следует иметь в виду, что часть его была утеряна в связи с длительным периодом преследований и гонений, который большинство православных Церквей пережило в недалеком прошлом» (СтамулисИ. Православное богословие миссии сегодня. M., 2003. С. 71). Лицемерие поистине византийское! Значит, большевики уничтожили архивы византийских миссий! Но тогда отчего же там, где большевиков и в помине не было, в Греции, в 60х годах XX века «деятельность Афинского межправославного центра, направленная на учреждение внешних миссий, была встречена скептически и даже враждебно» (Там же. С. 143)? Или в рецензии на книгу С. Иванова о византийском миссионерстве: «На протяжении всей своей книги автор добросовестно делает вид, что те документы, которые дошли до нас — это и есть все, что написали византийцы когда-либо на интересующую нас тему. Того, что важная информация в огромном числе могла содержаться в утраченных документах, автор как будто не допускает» (Грацианский М. Рецензия // KaviaKiov Юбилейный сборник в честь 60-летия профессора Игоря Сергеевича Чичурова. M., 2006. С. 388).
Так что сохранившиеся источники должны были сохраниться пропорционально. В каком соотношении они находились с иными свидетельствами Церкви о своей жизни в те столетия, в таком же соотношении они и ложатся на стол современным исследователям.
Конечно, мы не все знаем об истории миссии. Но мы знаем, что сама эта история была для византийцев гораздо менее интересна,
Так почему же церковная память древней Церкви оказалась способна к фиксации опыта догматического и аскетического, чудотворного и канонического, но не к фиксации и хранению опыта миссионерского?
Чудеса Христос не заповедал творить. К посту не призывал. Нет в Евангелии и призыва писать учебники догматического богословия. Зато есть в нем призыв «идите и научите все народы». Именно — учите, а не «изумляйте чудесами»…
Но отчего-то опыт исполнения именно этого прямого повеления Спасителя не заинтересовал церковную память и хронистов. И читаем мы в хронике Георгия Амартола — «При этом блаженном Константине к святому крещению пришли и жители внутренней Индии, и иверы, и армяне все окончательно уверовали во Христа со своим царем Тиридатом, благодаря многострадальному великомученику Григорию, архиепископу их. И было землетрясение в Кампании, и 13 городов рухнуло. И исчезновение солнца было в третьем часу дня, так что звезды на небе показались. А в Мелитинской стране змеи всякого рода собрались, в течение пяти часов взвивались и бились и убивали друг друга» [711] . И все это — наряду. Обращение народов — в ряду с иными диковинками…
711
Георгий Амартол. Хроника 10,6–8 // Матвеенко В. А. ЩеголеваЛ. И. Временник Георгия Монаха. M., 2000. С. 271–272. Греческий оригинал написан в 847 году, древнерусский перевод сделан в Xl веке.
Не симптом ли это какой-то очень древней и устойчивой болезни церковного сознания?
О немногих древних миссионерах, чтимых церковной историей (за исключением апостола Павла), мы не знаем почти ничего. Не знаем самого главного:
— как они изучали местную культуру и как обретенное знание влияло на их проповедь? — как именно они преодолевали культурные границы?
О том, что эти барьеры серьезно препятствуют служению даже святого и равноапостольного проповедника — мы знаем из жизни святителя Николая Японского. «Отец Николай засел за язык и литературу японцев, и изучал все это не разгибая спины в продолжение восьми лет. Прочитал с учителем китайских классиков, прочитал японскую историю, прочитал разные сочинения японских писателей древнего и нового времени (в этой области отец Николай и среди японцев может быть назван специалистом). Затем пошел буддизм. Отец Николай начал приглашать к себе бонз (буддийских духовных) и с ними прочел добрую часть трудной для понимания (даже непонятной без хорошего комментария) буддийской литературы. Читал все это с увлечением, весь отдаваясь своему делу. Учителя не выносили такой напряженной работы, требовали себе отдыха, тогда отец Николай нанимал себе двоих-троих учителей, и все читал и читал, стараясь проникнуть в душу японского народа, просветить который светом Христовым он приехал» [712] . — как одолевали языковой барьер?
712
Архимандрит Сергий Страгородский. На Дальнем Востоке. Письма японского миссионера. Сергиев Посад, 1897. С. 92–93.
Сравним традиционно-агиографический образ апостола и современный: «И выпала по жребию Индия Иуде Фоме апостолу. И он не пожелал идти, сказав: "Не имею я сил для этого, и муж я еврейский, как индийцев могу учить?". И явился ему Господь наш в ночном видении и сказал: "Не бойся, Фома, ведь благодать моя, с тобою она"» [713] .
И: «Приехав в Японию, я, насколько хватило сил, стал изучать здешний язык. Много потрачено времени и труда, пока успел я присмотреться к этому варварскому языку, положительно труднейшему в свете, так как он состоит из двух: природного японского и китайского, перемешанных между собою, но отнюдь не слившихся в один. Недаром когда-то католические миссионеры писали, что японский язык изобретен самим дьяволом с целью оградить Японию от христианских миссионеров» [714] . «Рассказывают, что в первые годы изучения японского языка отец Николай часто ходил школу вместе с японскими детьми, сидел с ними за одной партой и учился изо всех сил. Однажды смущенный учитель вынужден был повесить объявление: "Бородатому иностранцу не входить!"» [715] . — как начинали свои беседы? — как находили первых собеседников и учеников?
713
Мещерская Е. Н. Деяния Иуды Фомы. M., 1990. С. 129.
714
И в Японии жатва многа… Письмо русского из Хакодатэ. Приложение к Дневникам святителя Николая Японского. Хоккайдо, 1994. С. 709
715
Свидетельство епископа Серафима (Сиргиста) цит. по: Бесстремянная Г. Христианство и переводы Библии в Японии // Альфа и Омега. M., 2006. № 2 (46). С. 150.
(Исключение — о котором, кстати, мы не можем узнать из современных изданий Житий Апостолов [716] — это эпизод из «Деяний Марка»: Апостол Марк, идя по Александрии, разорвал свой башмак и зашел к первому встретившемуся башмачнику починить его. Во время починки башмачник Анниан уколол себе палец и при этом невольно воскликнул: «8iq ©eoq» («единый Боже!»), что и послужило для апостола удобным поводом начать свою проповедь. Естественность происшествия располагает к мысли, что мы стоим на почве живого исторического воспоминания. Этот Avviavoq и был первым преемником евангелиста на александрийской кафедре [717] .
716
Например: Жития святых славных и всехвальных апостолов. M., 2007.
717
См. Болотов В. В. Лекции по истории древней Церкви. M., 1994. Т. 2. С. 258.