Перезагрузка

pskovoroda Аноним

– Что ты хочешь услышать?
– спросила Панси.

– Всё, - ответил он.
– Что угодно. Расскажи мне про себя. Какая ты была в детстве, во что играла...

– Зачем?
– спросила она.

– Сделай мне приятное, Панси, - попросил он.
– Пожалуйста.

– Как все, - недоумённо ответила она.
– Песочница, горка, мяч...

– Панси, - напомнил он.
– Длинные предложения.

– Как все дети, - повторила она.
– Была в

детстве я. Совсем маленькая играла в песочнице, каталась с горки, лазала по лестницам и гоняла мяч.

– А кубики?
– поинтересовался он.
– Ты играла в кубики?

– Нравились головоломки, - ответила она.
– Мы с папой вечерами... собирали... Строили из кубиков... дворец. Дракон... игрушечный... его рушил. Каталась на папе, в прятки... играла...

– Расскажи мне про него, - попросил он.
– Про отца, я имею в виду.

– Зачем?
– не поняла она.

– У меня не было родителей, - напомнил он.
– Расскажи мне, как это.

Хотя она-то могла об этом и не знать.

– Прости, - отозвалась она после долгой паузы.
– Я не знала. Мне очень жаль, правда!

– Спасибо, - сказал он.
– Расскажешь?

– Он был такой...
– замялась она, подбирая слова.
– Большой, просто огромный. Настоящий великан!

– Великан?
– засомневался он.

– Великан!
– подтвердила она.
– Я поначалу ему лишь чуть выше колена была. Он хватал меня в свои огромные ручищи и высоко подбрасывал - до самого потолка. А я смеялась и просила ещё, и он бросал и бросал, а мама стояла рядом и смеялась вместе с нами. Мне казалось, что папа такой огромный, что может вот так подбросить весь мир.

Речь её вдруг стала плавной и насыщенной, и совершенно для себя незаметно она постепенно разговорилась. Он про себя посетовал, что в школе не хватило ему жизненной мудрости разглядеть в ней - да и в ком угодно ещё, пусть даже и в той же Лаванде - эту радостную девчонку с папой-великаном и смеющейся мамой. Всё заслонило собой дурацкое противостояние, которое не только разделило их на четыре лагеря, но и отняло настолько много времени и сил, что даже и к своим-то, к гриффиндорцам, он толком присмотреться так и не успел. Мир оказался расколот на три острова "мы", "они" и "те, что посередине". И всё. Никаких игр, никаких компромиссов - только битва. И лишь двое близнецов наплевали на ведущуюся с серьёзными лицами войну и забросали школу бомбами-вонючками.

– С годами папа стал становиться всё меньше, - продолжала она.
– Сначала я стала ему по пояс, потом - по грудь, но всё равно, как он ни уменьшался в размерах, он мог взять меня, подбросить в воздух, и как бы больно или обидно мне ни было, я сразу начинала смеяться. Однажды он мне сказал - "Какая же ты у меня красавица выросла, дочка!" И тогда я поняла, что я и вправду уже выросла...

– Твоя мама, наверное, очень красивая, - предположил он.

– Красавица?
– удивилась она.
– Да, я так считаю, но почему ты так подумал?

– Мне кажется, что ты должна быть на неё похожа, - пожал он плечами.

– Скажешь тоже!
– откликнулась она.
– Зачем ты так сказал?

– Я думаю,

что ты красивая, Панси, - выдохнул он и почувствовал внезапную слабость - словно только что прыгнул с двадцатиметровой скалы в воду, выжил, и теперь организм пытается отойти от адреналинового шока.
– Ты мне нравишься.

Астория тихонько хихикнула, а Панси молчала. Он уже было подумал, что спугнул её, и этот так хорошо складывавшийся разговор сейчас закончится.

– Спасибо, - сказала она после долгой паузы в несколько минут.
– Приятно.

– У тебя был... друг?
– осторожно спросил он и снова похолодел.
– Или тот, кто был тебе дорог? Ведь наверняка тебе нравились мальчики...

Зная, что снова ступает на зыбкую почву, он тем не менее не мог удержаться, чтобы не задать такой вопрос. Она ему уже призналась, что он был первым... не просто первым, а даже первым, кто её поцеловал... Но мысль, что её сердце может принадлежать кому-то, в кого она влюбилась десяток лет тому назад, и кого до сих пор не может забыть, отчего-то доставляла ему беспокойство. Это было очень похоже на ревность - было бы, если бы он её любил... Панси издала неопределённый звук - словно подавилась.

– Когда мне исполнилось десять, - сказала она, - День Рождения устроили у Гринграссов и позвали несколько детей, с кем мы раньше не встречались. Там я познакомилась с Роже Давье... Он был такой взрослый, такой важный - и уже учился в Хогвартсе! Не отрываясь, я смотрела ему в рот и хвостиком ходила вслед за ним. С другими детьми мы пошли в сад, он залез на яблоню и стал дразниться. Я изо всех сил подпрыгнула и вцепилась в ветку, чтобы залезть к нему, а он обеими ногами наступил мне на пальцы и стал давить. Я плакала, кричала, но не отцеплялась - мне казалось, что ещё чуть-чуть, и я смогу наконец к нему залезть... Уже на четвёртом курсе он ко мне подошёл очень смущённый, долго краснел, а потом извинился. Сказал, что я ему тогда очень понравилась, и он сделал всё это, чтобы я на него обратила внимание. И получилось - долго я его после того случая не могла забыть! В школе я влюблялась то в Маркуса Флинта, то в Оливера Вуда... У меня на чердаке даже есть портрет Оливера на метле и в развевающейся мантии...

То ли оказалось, что её нежелание говорить отчасти имеет психологическую природу - оставшись один на один с бездушным куском пластика, Панси проявила способность рассказывать о себе в течение довольно долгого времени... То ли разговор о родителях снял у неё какой-то невидимый барьер, то ли она, последовав его совету, тренировалась говорить... Он внимательно слушал, впитывая в себя частичку души, которой она с ним делилась, а Астория сладко дышала в шею, и ей, судя по всему, больше не нужно было ничего на свете. В какой-то момент рассказ Панси начал угасать - слова стали тише, паузы между ними дольше. Будто звук из патефона, которому требуется завод. Потом она и вовсе умолкла, и по мерному дыханию он понял, что она заснула.

– Спокойной ночи, Панси, - сказал он, нажимая на кнопку отбоя и пряча телефон в карман.

Астория встрепенулась, подняла лицо и нашла его губы.

– Спокойной ночи, любимый, - шепнула она.

– Спокойной ночи, радость моя, - поцеловал он её в ответ.

Глава опубликована: 03.03.2016

Глава 5. Назад в люди

<