Периферийные устройства
Шрифт:
– Нет, – чуть слышно проговорила Флинн и подалась вперед.
Вжих – в ее левое ухо. С жужжанием. Глубже. Жужжание превратилось в голос Мейкона:
– Молчи. Тебя слушают через камеру. Делай вид, будто ничего не происходит. Исполняй в точности, что я скажу.
Флинн заставила себя поглядеть на дверь. Голос был и правда как у Мейкона, но она по-прежнему видела пижамные штаны и футболку над пустой улицей.
– Щелкни зубами дважды, раз-два, не открывая рта, как можно тише.
Флинн посмотрела вниз. Щелкнула зубами два раза подряд. Самый громкий
– Теперь минуту сиди не двигайся. Как сейчас, только не шевелясь. Но и не застыв, как камень, потому что я запишу видео с камеры, а потом закольцую и отправлю обратно на камеру, чтобы они видели этот кусок, а не то, что будет дальше. Поняла?
Щелк-щелк.
– Не дергай головой или руками. Резкие движения в повторе подчеркивают, что фрагмент закольцован. Как скажу: «Давай!» – действуй. Сперва затычки в уши, потом костюм.
Она ничего не поняла. Какой костюм?
– Все нормально? – спросил он.
Щелк-щелк.
– Записываю, – сказал голос.
Флинн уставилась на дверь. Ручка, следы пальцев. Только бы у мамы было все хорошо и Литония сидела с нею.
– Готово, – сказал наконец Мейкон. – Закольцевал. Вставай.
Флинн уперлась ладонями в стол и поднялась, оттолкнув мегамартовский стул. Лязгнул засов.
Дверь открылась. Вошел ужас. Как будто у нее плавится сетчатка. Клубящееся пятно.
– Спрут-костюм, – сказал Мейкон в ее ухе; Флинн вспомнила: камуфло по типу каракатицы, как у Бертона и Коннера на войне.
Костюм считывал и воспроизводил то, что ближе всего, однако частично был забрызган кровью. Словно кусок взломанного игрового кода. Затем возникла спрут-перчатка с томагавком Бертона, метнулась вперед, зацепила и рассекла синюю безовскую стяжку. На нижнем изгибе головки был специальный вырез, острый-преострый, острее остального лезвия. Для веревок и проводов. Секунда, и он рассек стяжку, держащую вместе запястья Флинн. Другая перчатка – серо-стальная, как стол, – протянула два оранжевых комочка на оранжевом шнурке, вроде самых дешевых мегамартовских леденцов. Флинн сунула их в уши, как велел Мейкон. Интересно, он так и хотел, чтобы она заперла мошку внутри?
Бертон упал на пол, пролез под столом, вскочил рядом с нею. Хруст липучки, глаза Бертона. Спрут-материя развернулась, стала оттенка ее лица под безжалостными диодами, с двумя размазанными пятнами цвета ее глаз – костюм пытался эмулировать Флинн, – и вот уже она нырнула в него головой, руками, потянула вниз, слишком широкий и свободный, темный внутри, приглушающий белое свечение ламп. Бертон застегнул собственный костюм, нагнулся и застегнул костюм Флинн, начиная с ног.
– Вперед, – сказал Мейкон. Из-за затычек его голос звучал иначе.
Бертон схватил ее, бросил через стол, перескочил сам, как гимнаст через коня, потащил Флинн к двери и дальше. Она споткнулась. Ее нога – пятно бетона. Рядом кобура охранника, залитая кровью, пистолет так и не вынут.
Шагнула через него.
– Дверь, – сказал Мейкон в самом ухе. – Давай!
Рулонная дверь, через которую ее сюда провели, открыта, снаружи темная ночь. Широкая ползунковая штанина спрут-костюма цепляла за все, и Флинн боялась, что упадет.
Не игровая кровь, заметила про себя какая-то другая Флинн или ее часть, наблюдающая со стороны.
74. Первое нежное касание
– Все, добрался до нее, начинает эвакуацию, – сказал Оссиан.
Оператор из среза только-только усадил экзоскелет в машину, на заднее сиденье напротив неподвижной коляски.
– Кто? – спросил Недертон.
– Ее психоненормальный братец. Тлен говорит, она перегибает палку.
– Флинн?
– Лоубир. Запечатай дверь. – Последнее, вероятно, относилось к «бентли».
Отверстие в боку автомобиля послушно стянуло края. Что-то в этом было неприятное, какое-то осьминожье, особенно завершающий этап превращения дыры в сплошную серебристо-серую поверхность.
– Полная герметизация. Откачать треть внутренней атмосферы.
Зашипел выходящий воздух.
– Разбирай, – сказал Оссиан, надо думать, оператору. – Если в инструкции непонятно, спроси меня.
– Перегибает палку? – спросил Недертон.
– Она собирается предпринять серьезный шаг. Необратимый.
– Пусть прежде освободит Флинн.
– Соединить тебя с ней? Она будет страшно рада услышать совет под руку от нашего штатного трепла.
Недертон, пропустив замечание мимо ушей, спросил:
– Что экзоскелет там делает?
– Пытается избавить коляску от двух самонаводящихся, самоограничивающихся роевых орудий. Ты видел, как я только что раскладывал ее голыми руками, и, наверное, думаешь, что и остальное раз плюнуть. Но нет, садисты, которые ее проектировали, не собирались облегчать нам жизнь. И сейчас наш техник как раз вскрыл проблему… – Оссиан слушал что-то, чего не слышал Недертон. – Так и есть. Я был прав.
– В чем? – спросил Недертон.
– Ей не понравилось первое нежное касание, – довольным тоном сообщил Оссиан. – Она выбросила ассемблеры. Они съели б'oльшую часть кожаной обшивки Зубова-отца и биологические элементы нашего манипулятора. Никто не хотел мне верить, что эта штука не переходит в спящий режим. У нее нет выключателя. Только и ждет случая убить того, кто попытается вытащить ее из коляски. Впрочем, оба орудия теперь у нас. И то, что сработало, выпустило всего несколько тысяч мошек. Остались еще миллионы. Эту дрянь хрен перезарядишь ближе чем в Новосибирске.
Появилась золотая корона на бежевом фоне.
– Флинн в безопасности? – спросил Недертон.
– Я тебе говорил, что не знаю, – буркнул Оссиан.
Недертон отошел от «бентли».
– Насколько я могу судить, да, – ответила Лоубир.
– Оссиан сказал, Тлен считает, что вы перегибаете палку.
– Тлен умница, но не привыкла действовать с позиции силы. Пиккету в наших дальнейших планах места нет. И кто-то недавно покушался на вашу жизнь, мистер Недертон. Пиккет, надо понимать, уже связан, пусть даже и не напрямую, с людьми, которые заказали ваше убийство. Хотите отправиться туда?