Персидский джид
Шрифт:
Кремль стоял на высоком, куда выше московского, холме, что для устройства подземного узилища было очень даже удобно – ни тебе стены возводить, ни решетки на окна ставить. Опять же, и сидение в беспросветной и сырой земляной тюрьме – более суровое наказание, чем если бы в обычной. Природное любопытство заставило Данилу почесать в затылке – да и полезть по деревянной лестнице вниз, туда, где шумели стрельцы.
Там, внизу, к удивлению своему, Данила обнаружил выложенный камнем пол и каменные же подпоры сводов. В проход выходили деревянные двери с узкими, еле кулак
Место это освещалось слабо – откуда-то издалека, где суетились с факелами стрельцы. Данила озирался, пытаясь понять, что же тут произошло. Оглядел двери, запиравшиеся снаружи на засов. Поднял глаза к черному потолку. Подошел к мертвецу, как мог осмотрел пол вокруг него и увидел вещь, совершенно в этом подземелье неожиданную.
Совершенно не думая, что это – примета, по которой можно искать убийцу, Данила нагнулся и поднял находку. Был это нож не нож, а вроде игрушки для парнишек, весь, с рукоятью и лезвийцем, длиной в пядень. Однако лезвийце было заострено на совесть, а рукоять усыпана дорогой бирюзой.
Человек, погибший в подземелье, не мог быть хозяином странного ножа. И простая его одежда, армяк да лапти, да в несколько слоев онучи, потому что под землей было вовсе не жарко, и простецкое лицо с нечесаной сивой бородой – все это никак ножу не соответствовало.
Данила сунул находку за пазуху и тут же прижался к стене – свет стал ярче, кто-то из стрельцов торопился к выходу.
Подвинувшись боком, Данила нашарил за собой провал – это была узкая дверь в подземную темницу. Не долго думая, туда он и шмыгнул. Стрелец, торопясь, перешагнул через ноги загородившего проход покойника, осознал недопустимость этого, перекрестился на бегу, пронесся мимо и стал взбираться по лестнице.
Поняв, что вскорости отсюда начнут выбираться и прочие, Данила не то чтобы пожалел о своем неуместном любопытстве – по природной шляхетской гордости он скорее бы на плаху башку уложил, чем признался в собственной ошибке, нет – он ругнул мысленно тех, кто сейчас появится из-за поворота, мешая ему, ни в чем не повинному, покинуть это неприятное место.
– Гляди ж ты, когда это дело обнаружилось! – совсем близко услышал он голос сотника. – Сколько тот ход искали – наконец нашли!
– Нашли, да не мы! – сердито отвечал Гаврила Иванович. – И раньше утра мы все равно ничего не поймем. Пока Андрейку Ветошника в тех норах не сыщем да не вызволим. А то он, поди, под землей с перепугу и до воеводина подворья прокопается…
– Упустили татей!
– Упустили…
– То-то воевода порадуется…
Не нужно было семи пядей во лбу, чтобы понять – кто-то дорылся до подземной тюрьмы и увел несколько узников. А вопивший под землей Андрейка, видать, кинулся в погоню, да и сбился со следа.
Оба – и пожилой стрелец, не иначе – десятский, и сотник, – явственно затосковали.
– Всем достанется… – проворчал Гаврила Иванович. – Сколь трудов положили! И
– Рано стонешь! – вдруг одернул его сотник. – Они могут в посаде затаиться, а могут и прямо сейчас, ночью, в бега удариться. Если сейчас – куда, по-твоему, они побегут? Ночью – вброд через Казанку?
– Берегом? – предположил стрелец. – Раз они столько времени с этим тайником копошились – неужели у них перевоз не налажен?
– Ах, язви их в печенку!..
Гаврила Иванович плюнул.
– Вот тут они и сидели, подлецы! – с тем подцепил носком сапога край двери и пинком затворил ее, понятия не имея, что во мраке затаился государев гонец.
Испугавшись, что вот сейчас и засов задвинут, Данила подал голос.
– Гаврила Иваныч, не спеши запирать!
– Что там за бес? – вскинулся остервеневший от неприятности сотник, и тут же Данила выскочил наружу.
Сотник шарахнулся, а десятский сунул факел чуть ли не в рот Даниле.
– Ах, это ты? Какого беса ты тут позабыл?
– Погоди кричать, Михайла Ефремович, – Данила, как это с ним случалось в опасную минуту, сделался не по чину суров и строг, что при его явной безусой молодости казалось многим удивительно. – Пораскинь умом – кто ж знал, что меня нелегкая в развалины ханского дворца занесет? Кто ж знал, что я прямо ночью тревогу подниму? Этого тати предвидеть не могли!
– Не могли, – уже предчувствуя спасительный выход из положения, радостно подтвердил пожилой стрелец.
– Они рассчитали, что погоню за ними могут послать только утром – когда пожрать узникам принесут и пустое место обнаружат. Они полагали, что у них вся ночь впереди.
– Думаешь, они сейчас в посаде? – недоверчиво спросил сотник.
– Если ход ведет из посада, то там, – уверенно сказал Данила. – Разве что воротников подкупили, чтобы их ночью из посадских ворот выпустили. Так это и прямо сейчас проверить можно.
– К воротам? – сам себе задал разумный вопрос сотник и уставился бешено на десятского. – Гаврила! Какого рожна ждешь?!
Десятник, сразу уловив мысль, сунул начальнику факел и поспешил к лестнице. Сотнику бегать было не по чину. Проводив взглядом Гаврилу Ивановича, он повернулся к Даниле.
– Ты, гляжу, в переделках, парень, побывал.
– Нам, государевым конюхам, не привыкать… – более Данила ничего не добавил.
Покивав – а какого еще ответа ждать от государева конюха, подробной росписи его тайных похождений, что ли? – сотник вернулся к мертвому телу.
– Царствие небесное тебе, Якунка… Послужил – и отдыхай…
Данила меж тем задумался – от чего бы мог погибнуть человек, рядом с которым найдено чистое, не измаранное в крови, подозрительное оружие? Не удавлен – удавленника по лицу видать, не застрелен – хотя, как знать, слышен ли снаружи гром от выстрела. Стало быть, все-таки нож?
Он тоже подошел и опустился на одно колено. Точно – торчала рукоять там, где место сердцу. И была она, костяная, невелика – как у того ножа, что сейчас лежал у него за пазухой.