Персональное чудовище
Шрифт:
Стоя за ее спиной, Дима спросил прежним ровным голосом:
— Алена. Ты ведь моя жена?
Алена растерялась от внезапной перемены темы и промямлила:
— Дима, конечно, я твоя жена.
— А как должна вести себя моя жена?
— Что?…
— Должна ли жена чтить имя своего супруга?
— Да, конечно, я…
— Должна ли жена быть честной и открытой в помыслах своих и поступках? — беспристрастно продолжал допрос Дима.
— Дима…
— Должна или нет, Алена? — Дима не повысил голоса, но от его ровного тона Алена вздрогнула, как от громкого выстрела.
— Да, должна, —
— Должна ли жена избегать поступков и дел, которые могут опорочить честное имя ее супруга?
— …
— М?
— Да, — прошептала Алена севшим голосом. Ее испуганное нутро бесновалась от этого непонятного допроса, от еще неунятого возбуждения и от глубинного инстинктивного страха, который она ощущала от одного только голоса Димы, который все еще стоял у нее за спиной.
— А ты выполняла все эти пункты за годы нашего брака?
— Конечно, Дима! Я ведь госпожа Львова! — вскрикнула Алена. Затем попыталась вернуть то самое игривое настроение, которое было буквально минуту назад. Алена обхватила свои груди холодными ладонями и сжала их. — А ты — мой господин Львов. И ты можешь делать со мной все, что захочешь.
— А чего хочешь ты, Алена? — теплое дыхание Димы вновь коснулось ее шеи, и Алена в момент возбудилась. Эти резкие смены настроения будоражили кровь, ведь Алена помнила, каким необузданным и непредсказуемым может быть Дима в постели. Теперь, зная, что он настроен грубо и беспощадно, ее женское начало вновь пульсировало, молило и стенало о ласках, самых грязных и низменных.
— Я хочу тебя, Дима, — выдохнула Алена, сжимая груди сильнее.
— Конкре-е-етнее.
— Хочу, чтоб ты трахал меня.
— Еще.
— Чтобы ты загнал свой член мне в рот. Чтоб я задыхалась и не могла дышать. Я ведь помню, какой ты огромный и выносливый! — с придыханием продолжила Алена, стискивая розовые соски в пальцах и прикрывая глаза.
— М-м-м. Это все?
— Чтобы ты трахал меня долго и мощно. Отымей меня так сильно и грубо, чтобы я на ногах не могла стоя-я-ять! — умоляюще протянула Алена, срывая голос в крик. Она до боли сжимала соски, щипая их, вела напряженными бедрами, и чувствовала, как намокла прохладная кожа от ее горячей жидкости.
Алена настолько ушла в свои фантазии, предвкушая их воплощение, что не заметила, как Дима отошел от нее. Очнулась, лишь когда что-то зашуршало рядом.
Алена распахнула глаза и увидела, что Дима засовывает скинутые ею платье, стринги, украшения и ее сумочку в какой-то пакет.
— Что ты делаешь, Дим? — потрясенно спросила Алена. Ее затуманенный вожделением мозг не находил объяснения.
Дима спокойно запихнул вещи в пакет и бросил его на пол. Затем подошел к Алене почти вплотную, чуть не касаясь ее торчащих сосков своей широкой грудью, и процедил ей прямо в лицо горячим дыханием:
— Не думала же ты, Алена, что я не узнаю о твоих грязных играх? Не думала же ты, что я не прознаю, как ты пыталась вытурить из города Соню, прикрываясь моим именем? Не думала же ты, что все эти годы была замужем за олухом, который не знает о твоих интрижках? Помнишь ли ты тот момент, когда я перестал тебя трахать? Вспомнила, что это случилось сразу после того, как ты отдалась тому менеджеру из ресторана? А когда я потребовал развода, не объясняя причин,
Затем он прикрыл полыхающие ненавистью глаза. Шумно выдохнул. А когда распахнул их, Алёна пошатнулась от того отвращения, что блестела в глубинах мужских глаз всеми чернильными оттенками презрения.
— Дим… — прохрипела Алена и слова застряли в горле от того бешенства, что скривило чеканные линии лица Димы.
— В следующий раз я не посмотрю на то, что ты мать Сергея. Так что тебе лучше не приближаться к Соне, испытывая свою удачу и мое терпение, — процедил Дима белыми губами. Затем схватил валяющийся на полу пакет и направился к выходу.
Алена не могла вымолвить ни слова. Нагая и дрожащая от точного и сокрушительного удара, слова застряли в иссушенном горле. Крупная дрожь прошла по ее телу, когда за Димой громко хлопнула дверь.
Алена поёжилась от прохлады молчаливых стен. Взбежала наверх, в свою комнату, и застыла, когда увидела пустые полки трюмо. Ни косметики, ни украшении. Ни статуэток, ни сувениров. Оглядела безумным взглядом пустые стены, которые раньше были увешаны картинами. Распахнула дверцы шкафа, в которых было пусто, и лишь одинокие вешалки покачивались от судорожных метаний Алены. В ящиках комода не осталось ни одного предмета туалета. Даже семейной фотографии в рамке на прикроватной тумбочке не было. Ни на полках в ванной, ни в огромной гардеробной не было ни единой ее вещи.
Телефон, ключи, карточки, документы — все осталось в сумочке, что забрал Дима. Алена кинулась к окну и увидела пустое место у входа, где меньше получаса назад припарковала машину.
Тело ее била крупная дрожь, и Алена бросилась к потайному шкафчику в спинке кровати. Ледяными бледными пальцами надавила на специальную выемку, отодвинула вбок панель, и хриплый вскрик вырвался из горла Алены, когда она не увидела денег, которые спрятала там несколько лет назад, так, на всякий случай.
Алена металась из комнаты в комнату, но ни в одной из них не было ни одной вещи, которые раньше заполняли шкафы, полки и стены. Это были безликие гостиничные номера, убранные и чистые, кровати покрыты свежими простынями, а взбитые подушки молчаливо ожидают очередного транзитного пассажира. Словно огромный черный ластик стер те предметы и штрихи, которыми успела наполнить этот дом Алена за прошедшие годы. Удалили и очистили каждую личную деталь, оставив лишь однообразные предметы интерьера, холодные и безразличные к бьющейся в истерике хозяйке.
Алена бегом спустилась вниз по лестнице, шлепая босыми ступнями и стуча пятками. Стационарные телефоны исчезли, как и любые другие способы связи.
Тишина удушливым туманом окутала Алену.
И немой безысходностью завоняло ей.
Алена пронзительно закричала, пытаясь прорваться сквозь эту пелену, чтобы хоть какими-то оттенками окрасить замерший мёртвый воздух. Но вокруг не всколыхнулось ни пылинки, не было ни ответа, ни отклика от молчаливых высоких стен, глядящие на рыдающую хозяйку с немым укором.