Персональное дело

Войнович Владимир Николаевич

Тут я и от внешнего сна очнулся, дико озираясь вокруг себя. Гляжу: прокурора нет, понятые исчезли, а телевизор орет. Вчера я его, засыпая, не выключил, ночью он молчал, а теперь вот с утра пораньше запел свою главную песню. Ну врать не буду, что я тут же вскочил и встал во фрунт, но лежа, подтянулся. И стал думать, с какого бодуна мне такие кошмары мерещатся? И вспомнил, что какой-то депутат решил всю глубину своего ума выказать через заботу о священных символах нашего государства и предложил уголовно преследовать народ за надругательство над государственным гимном. Я бы, может, пропустил эту законодательную инициативу мимо ушей, если бы она прямо меня не касалась. Ведь именно я, как никто другой, над священной этой песней по недомыслию издевался и даже пародию на нее сочинил. И если примут этот закон, то кому, как не мне, первому, согласно его букве и духу, держать путь на нары? Понятно, я сильно забеспокоился и позвонил знакомому адвокату с вопросом, сколько мне залепят годов и нельзя ли как-нибудь откупиться. Он говорит: откупиться нельзя, поскольку теперь большая борьба с коррупцией, но и волноваться допрежь времени не спеши, поскольку совершил ты свое преступление на стадии обсуждения и до вступления в законную силу. Тут я немного успокоился, но прошу разъяснить на дальнейшее: а что считается надругательством над гимном и каким образом можно его совершить? Насчет флага и герба – это понятно. Флаг можно сжечь, разорвать, затоптать, облить серной кислотой или зловонной жижей, с гербом еще проще разделаться, расколотив, допустим, его молотком, а с гимном-то что? Посадят ли меня в тюрьму, если, распевая столь прекрасную песню, я буду фальшивить и не так возьму ноту «ля»? И можно ли писать на текст пародию? Адвокат справился в Профильном комитете Госдумы (есть, оказывается, и такой, а коли так, должны быть еще комитеты Анфасный и Затылочный), и там ему разъяснили, что пародию писать можно, но без матерных слов, что, конечно, сильно ограничивает возможности пародиста. А надругательство может состоять в невставании, в пении гимна в нетрезвом виде, а также при исполнении стриптиза и в казино (но не сказано, можно ли петь его, допустим, в туалете). Тут я понял не все. Ясно, что вставать при гимне обязательно всем (за исключением парализованных и инвалидов, имеющих справку о неимении ног). Но почему петь нельзя выпивши, то есть как раз тогда, когда петь хочется больше всего? Может, не совсем запрещать, а ограничить количеством выпитого? Предположим, ввести для подобных певцов норму, как на Западе для водителей, и разрешить пение гимна тому, кто выпил не более кружки пива и прошел проверку медэкспертизой. Или пусть поет в любом состоянии, лишь бы при этом не падал и не пел, скажем, из-под забора. Вообще стоит еще потрудиться, чтобы дать более четкое определение понятию «надругательство над гимном» и составить полный список возможных способов его совершения. Это задача серьезная, но наши законодатели постараются и сделают все, чтобы себя, государство и его символы выставить на посмешище. То есть совершить надругательство.

№ 223, 01.12.01

Еженедельные колонки в «Новых Известиях»

Мое ноу-хау

В последние дни много чего случилось, но более прочего наша публика взбудоражена операцией «Чистые руки». В расставленные сети попались высокие чины МВД, пограничной службы и генерал, начальник собственной безопасности МЧС. Опрошенный на улицах электорат данное событие в целом одобрил (мы любим, когда сажают начальство, в этом смысле наиболее радостным был год 1937-й), но массово склонился к мнению, что акция носит ограниченный характер и представляет собой лишь предвыборный пиар. Если это так, то выборы следует проводить не пореже, как считают некоторые, а, наоборот, почаще. Чтобы желающие стать слугами народа услужали ему не рывками раз в четыре года, а постоянно. Вынужденные в таких случаях расходы можно компенсировать за счет вытекающих отсюда же конфискаций имущества. Через которые казна наша имеет шанс сильно обогатиться.

Если вы сядете в вертолет и облетите ближайшее Подмосковье, то вашему взору откроется бесчисленное количество краснокирпичных и каменных образцов причудливой архитектурной фантазии с прилегающими бассейнами, теннисными кортами, конюшнями, гаражами и прочими строениями, и цена каждого комплекса исчисляется семизначными числами в ненашей валюте. Эти сооружения принадлежат не только капитанам новорусского бизнеса, ворочающим миллионами на законных (может быть) основаниях, но и государственным служащим, существующим якобы исключительно на зарплату. Живут они здесь, ни от кого не скрываясь, и все вокруг знают, что эта вилла принадлежит заместителю градоначальника, эти хоромы префекту, этот дворец таможеннику, а тот особняк налоговому инспектору. Среди владельцев этой недвижимости заметное место занимают работники силовых ведомств, наблюдающие за исполнением законов в соображении, чего бы с этого поиметь. Они тоже до недавнего времени не боялись ни Бога, ни дьявола, ни прокурора, ни службы собственной безопасности.

Помнится, впервые услышав, что служба такая внутри внешних служб имеется, я себе сказал: это хорошо. Потом, впрочем, задумался. А что же, работники служб собственной безопасности разве не живые люди? Неужто смиренно перебиваются с хлеба на воду, пренебрегают Багамскими островами и не желают жить в особняках природоохранных зон ближнего Подмосковья или дальнего зарубежья? Теперь я понял, что мои сомнения не были беспочвенными. Что даже и среди этих товарищей «кто-то иногда у нас порой честно жить не хочет». С чем, конечно, мириться нельзя. А посему стоит внутри каждой службы собственной безопасности завести другую такую же для контроля над первой, третью для контроля над второй, четвертую – над третьей, и чтобы называлось это приблизительно так: служба собственной безопасности службы собственной безопасности службы собственной безопасности и так далее до полного исчерпания людских резервов. Таким образом контроль над силовыми структурами будет усилен, занятость населения приблизится к ста процентам, а воровать работники служб безопасности, конечно, будут, но понемногу. Потому что помногу на всех не хватит.

04.07.03

Дверей-то много, но есть ли выход? В Самаре есть бункер глубиной в двенадцать этажей. Построен во время большой войны для Сталина. На нижнем этаже зал заседаний и комната отдыха хозяина, который там никогда не бывал. В комнате несколько дверей, но все, кроме одной, фальшивые. У меня сейчас такое ощущение, что фальшивы все двери, предполагающие выход из чеченской войны. Конца ей не видать, потому что слишком много задетых, обиженных, жаждущих мести и имеющих свой интерес. От попыток слово «война» заменить приятными слуху эвфемизмами суть ее не меняется, а сама она грохочет уже в центре Москвы. Несмотря на референдум, Конституцию, амнистию, денежные вливания и грядущие выборы нового президента Чечни. Что будет после? Нетрудно предсказать: то же, что было до. Благоразумные люди призывают к переговорам с нынешним, условно еще легитимным Масхадовым. Условно, потому что понятие легитимный, то есть законный, после всех беззаконий с обеих сторон утратило смысл. На что способен Масхадов сегодня, если после Хасавюрта не мог предотвратить захваты заложников, отрезание голов и вторжение отрядов Басаева – Хаттаба на территорию Дагестана? Если сейчас, как говорят, он осуждает, но не может остановить теракты против мирных людей, то вести переговоры с ним – все равно что со мной, я тоже осуждаю, но не могу. Стремиться к согласию с несговорчивыми (часто повторяемый совет) не так разумно, как кажется. Можно настроить против себя тех, с кем уже договорились. А все же есть идея, к которой стоит прислушаться. Ее автор Ильяс Ахмадов, не к месту именующий себя министром иностранных дел республики Ичкерия. Для такого официального предложения должность его слишком мала, но как частного человека его можно выслушать. По его плану в Чечню надо ввести войска ООН и под их контролем установить временное правление. Впредь до образования там дееспособной собственной власти. В пример приводится Косово. Недостаток плана в том, что его предлагается осуществить без согласия России, как в Косове без Югославии. Это нереалистично. Россия все еще большая ядерная держава, и югославский сценарий к ней неприменим. Поэтому в поисках выхода можно обращаться в ООН, но Россию игнорировать глупо. А по сути предложение может быть интересным не только для нас, но и для других стран, борющихся с тем же злом. Но для нас в первую очередь. В Чечне войска ООН могли бы успешнее справиться с ситуацией, чем вызывающая страх и ненависть Российская армия. Отдав Чечню под международный контроль, можно оставить вопрос о статусе ее открытым (вернее, незакрытым) еще лет на 10–15. Пусть новые поколения вырастут, получат образование, научатся не только стрелять и взрывать себя вместе с другими, но и думать. И осознают, что быть независимыми они могут только в составе государства светского, демократического, уважающего внутри себя и вовне права человека и законы цивилизованного мира. А в самой России для многих было бы время дойти до мысли, что не стоит настаивать на неудалении раковой опухоли на том основании, что она неотъемлемая часть нашего тела.

11.07.03

Вера без ума Федор Тютчев провел в Мюнхене лучшую часть своей жизни. Приехал в 19 лет, уехал 22 года спустя. Здесь дважды женился на немецких аристократках, увлекался не только ими, произвел на свет кучу детей и написал лучшие стихи, включая хрестоматийные «Зима недаром злится…» и «Люблю грозу в начале мая…». 15 июля в здешнем «Literatur Haus» (Доме литературы, а не литераторов) при заметном стечении народа было отмечено 130-летие со дня смерти поэта, а 23 ноября будет праздник по случаю двухсотого дня рождения. Приглашенный к участию в торжествах, я, естественно, перечитал Тютчева и устыдился, что долго, подобно другим собратьям по перу, относился к нему «с почтительной, – по выражению Александра Кушнера, – прохладцей». Хотя и раньше мог бы задуматься, почему Тютчева высоко ценили такие читатели, как Пушкин, Некрасов, Тургенев, Толстой, сказавший о нем: «Гениальный величавый дитя и старик». По свидетельству современников, Федор Иванович был человеком избалованным и безалаберным. Понимая, что в литературе чего-то стоит, к собственным сочинениям он относился без большого почтения, печататься не спешил, рукописи терял, а часть просто сжег. Не от отчаяния, как Гоголь, а по оплошности. Был не только поэтом, но дипломатом, философом, публицистом. Несправедливое, как ему виделось, отношение европейцев к России Тютчева сильно задевало, чувство протеста способствовало развитию его славянофильских настроений. К счастью, мировоззренческие пристрастия не победили в нем художника, не лишили ума и ироничного взгляда на жизнь.

Вникая в Тютчева, я, ходивший много лет спустя по тем же улицам, не мог не сопоставить его судьбу со своей и не вспомнить суждений, что талант литератора за границей непременно увядает, язык скудеет, а чувство родины теряется. Эти глупости Тютчев опроверг своими стихами, на качество которых география не влияла. И тут, и там писал он не много, но почти всегда ярко, кратко, афористично. Многие его строки, подобно грибоедовским, стали крылатыми. «Счастлив, кто посетил сей мир в его минуты роковые…» «Мысль изреченная есть ложь…» «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…» Ну, и знаменитое утверждение: «Умом Россию не понять…» Сегодня эти слова разными людьми толкуются по-разному, их вспоминают кто с гордостью, кто со смущением. Юз Алешковский откликнулся на них иронически: «Пора уже… мать, умом Россию понимать». Мать, положим, тут приплетена просто для рифмы, но со смыслом ответа я согласен. Пора уже и нам понимать Россию, и ей самой стать понятной. Иногда кажется, мы начали ее понимать, а ее вдруг опять трясет непонятное. Взять хоть последние события. ЮКОС, Дерипаска, Семья, Кремль, оборотни в погонах. Кто, кого, за что и почему сегодня, а не вчера? Переполох, падение акций, отток капиталов, неприток инвестиций. Журналисты, политологи, комментаторы, наши и посторонние, пытаются понять умом, что за этим стоит, кому это выгодно и с какой стороны. И опять выясняется, что умом этого не понять, а верить без ума все труднее.

18.07.03

Бабушкина хитрость Итак, группа деятелей культуры, в число которых затесался и я, в письме министру просвещения выразила беспокойство предстоящим изъятием из школьной программы произведений писателей, которые недавно были нехорошими, потом стали хорошими, а теперь никто не говорит, что плохие, но изучать их вроде не обязательно. Поэтому Платонова, Пастернака, Мандельштама, Ахматову и Шаламова намечено урезать или убрать, а классиков соцреализма втащить на привычные пьедесталы. Министр авторам письма объяснил, что они напрасно волнуются и прежде времени кричат: волки! волки! Ничего страшного не происходит, программу за счет одних в пользу других немного сократят с целью уменьшить нагрузку на голову школьника. Объяснение не показалось мне убедительным. Беречь голову школьника, конечно, стоит, но не до потери же в ней исторической памяти. Потом я подумал, а не кроется ли за этим планом хитрый ход с целью возбуждения в школьниках реального читательского интереса. Который в последние годы резко упал. Чего мы вовсе не ожидали. Еще недавно мы думали, что наш самый лучший в мире читатель станет еще лучше, когда во исполнение надежд великих поэтов темницы рухнут и свобода нас примет радостно у входа. Тогда взойдет звезда пленительного счастья, а мужик не Блюхера и не милорда глупого, Шаламова с Платоновым с базара понесет. И вот темницы частично рухнули, звезда, как теперь говорят, как бы взошла, но воспетый авансом мужик понес с базара такое, что даже глупому милорду не снилось. Или ничего не понес, а уперся в телевизор и пропал в Интернете. Попытки просветить народ прежде запрещенной литературой имели успех кратковременный, и сегодня на вопрос, кто такой доктор Живаго, вам могут ответить, что это корабельный врач с парохода «Архипелаг ГУЛАГ». А ведь когда запрещенная литература была, люди, даже рискуя многим, интересовались ею в первую очередь. Помните байку про умную бабушку, которая, чтобы увлечь внука Толстым, перепечатала «Войну и мир» на машинке и выдала это за самиздат? Так не от бабушки ли идет идея программы, рассчитанной на то, что, если заменить в ней «Котлован» «Поднятой целиной», а «Реквием» «Песней о Буревестнике», школьник неизбежно потянется к тому, что ему не дают. Если так, предлагаю бабушкину программу поддержать и принять в облегченном виде. Оставив для приличия «Слово о полку Игореве» и «Песнь о вещем Олеге», добавить «Что делать?» Чернышевского, «Мать» Горького, «Цемент» Гладкова и статью В.И. Ленина «Лев Толстой как зеркало русской революции». Самого Толстого не надо. О нем достаточно сказал Ленин. А у него самого слишком много придаточных предложений (ученикам надо еще объяснять, что это такое). Что же до сочинителей, перечисленных в начале моих заметок, то их школьникам надо представить как писателей плохих, вредных, вообще даже неписателей, читать которых нельзя. Тогда школьники с уроков литературы сбегут, ринутся в библиотеки, или к букинистам, или влезут в Интернет, и именно этих писателей будут читать с тем же волнением, с каким их читали мы.

25.07.03

Наше исконное

Россия возвращается сама к себе. Что ни говорите, а с ее подлинной сутью советский режим совпадал не вполне. Он понуждал нас любить КПСС и ее вождей больше, чем маму и папу, запрещая при этом верить в Бога, иметь надел земли или лошадь, носить узкие брюки, читать «Доктора Живаго», ездить за границу, слушать Би-би-си и рассказывать анекдоты. Народ это терпел и даже хлопал в ладоши, но когда режим рухнул, кончину его не перенесли только министр Пуго и маршал Ахромеев. Народ же устремился к свободе, демократии и рыночным отношениям, воспринимая их по наивности как улучшенный вариант коммунизма. Тоталитарный строй сменился демократическим, западного образца. Оказалось, однако, что образец на нашей почве тоже не приживается. Не успела власть разделиться на три ветви, как две из них тут же затеяли спор, кто главнее. Спорили с применением пушек, процедуры импичмента и подключением третьей власти в лице Валерия Зорькина. Ельцин выстоял, но противников своих не преследовал, что было воспринято как достойная презрения слабость. Противники чуть ли не ноги о него вытирали, не рискуя ничем, но с видом героев, идущих в атаку под шквальным огнем. Авторитет главнокомандующего, неспособного дать по морде, рушился на глазах. Чему способствовали беспорядочный дележ власти и имущества, инфляция, обогащение одних, обнищание других, коррупция, война в Чечне, низкие цены на нефть и страх перед будущим. В сознании масс понятие «демократия» соединилось знаком равенства со словом «бардак». Росло желание крепкой руки. Тех, кто хотел бы видеть Россию страной в полном смысле слова демократической, у нас еще немало (я один из них), но число думающих, что эта цель в ближайшие лет сто достижима, тает на глазах (в списке этого меньшинства меня уже нет). Активные носители разных идей толкают страну в разные стороны, но перевес за желающими знать, кто в доме хозяин. Когда хозяин появился, все поняли (некоторые не сразу), что об этого ноги не вытрешь. Под его руководством жизнь понемногу налаживается. Тем более что нефть подорожала, а инфляция снизилась.

Общество хозяина в целом одобряет, поэты посвящают ему панегирики, художники пишут его портреты, идущие вместе идут вместе и тянут за собою других. Пока не насильно. Но разделение властей становится все более призрачным. Не далее как на этой неделе президент, по сообщению прессы, вызывал к себе председателя Верховного суда и давал ему указания. При разделении властей скорее верховный судья может вызвать к себе президента. Другая властная ветвь тоже пересыхает. Совет Федерации существует неизвестно для чего (этого не знает даже Сергей Миронов), а нижняя палата, недавно бывшая шумным базаром, уже превратилась в подчиненный Кремлю орган вроде департамента, который не вырабатывает законы, а обрабатывает. После грядущих выборов Дума, вероятно, в данном качестве еще больше застынет. Предвыборная рубка будет, без сомнения, жаркой, но с доступным предсказанию результатом. Партии-фавориты выглядят как близнецы-братья. Черномырдин верно заметил, что, какую партию ни строй, получается КПСС. Избиратель эти КПСС одну от другой не отличает, но политтехнологи его сориентируют. Так что демократия получилась своеобразная, приспособленная к нашему климату. Но свободы у нас достаточно. Сегодня человек без лишних амбиций может молиться любому богу, торговать, ходить в брюках желательной ширины, завести, если хватит денег, хоть табун лошадей, читать про доктора, ездить за рубеж, писать заумные стихи или абстрактные картины и даже твердить, что у нас нет никакой свободы. А что касается таких особенностей нашей жизни, как чудовищная коррупция, чинопочитание, казнокрадство и лизоблюдство, так тут никуда не денешься, это ж наше исконное.