Перунов век. Мировое древо
Шрифт:
Лиза хотела тишины, и девушки свернули к городскому парку. Под деревьями лежал снег, солнце растопило только парковые дорожки. Пока они пробирались подальше от шума и веселья, промочили себе все ноги. Зато здесь почти не было людей. Только редкие прохожие, да вернувшиеся птицы, что устроили перекличку над головами. Людмила вспомнила чёрных пернатых тварей из сна с Алексеем и вздрогнула.
– Я должна тебе кое-что сказать, – княжна Чернышёва остановилась.
– Говори. Хуже, чем вся эта церемония,
– Ты ещё забываешь, что мой отец – убийца.
– Это вообще уже не сенсация. А вот Мирина завтра будет во всех новостях.
– Сильно же нужно любить, чтобы уйти с человеком так.
Людмила поёжилась. Её отец и мать тоже любили друг друга, но княжна была уверена, что Софья Фёдоровна не пойдёт за отцом. Она будет сражаться до последнего. Такой уж характер был у княгини Чернышёвой. Вот устроить страшную жизнь врагам мужа или после его смерти отправиться в храм и увести за собой дочь, чтобы прервать род – это по-царски.
– Наверное, очень сильно.
– Нужна смелость, чтобы так поступить, – если сейчас Лиза скажет, что отправилась бы вслед за Алексеем, Людмила не сможет ей рассказать.
Но, на счастье княжны, Лиза всегда оставалась собой.
– А мне кажется, это безответственно. Ведь у тебя остаются дети, обязательства, тот же народ. Крепостные, о которых нужно заботиться. А если вы уйдёте вдвоём, то кто позаботится о тех, кого вы оставляете?
– Лиза, я заходила в сон Алексея.
– Что? Почему не сказала?
– Говорю сейчас.
– Когда это было?
– Вечером. Он правда заложил бомбу в машину и пытался убить Георгия.
– Врёшь! Это сны, ты сама мне говорила, что видишь образы, а не конкретные факты. Сны лишь отражение, а не реальность. Сама говорила!
– Лиза, я чувствую людей, а не только вижу образы. Их сновидения имеют эмоции и настроение, таят в себе сомнения и страхи…
– Я понимаю, ты хотела помочь, но прошу, не трогай Лёшу. Ему и так сейчас будет непросто из-за меня и запрещённого храма Чернобога.
– Лизонька, Алексей умер.
Подруга отшатнулась от Людмилы, словно та ударила её током.
– Как? Ты же видела его сны?
– На нас во сне что-то напало. Может, у него не выдержало сердце. А может, он решил что-то выпить, чтобы не выдать тебя, если бы его смотрели телепаты. Я не знаю, что произошло.
– И ты мне не сказала?!
– Ты бы не поехала на похороны. И я не хотела сделать тебе больно.
– И решила сделать это сейчас.
– Прости меня, Лиза.
Княжна Велеславская перешла на крик, на её раскрасневшемся лице изумрудами горели глаза.
– Почему вы всё рушите вокруг себя?! И ты, и мой брат, и этот … Столичная милость на нашу голову!
– Лиза, я не хотела сделать больно.
– Иди к лешему!
Лиза отвернулась от Людмилы и пошла вперёд.
– А что ты хотела, чтобы погиб твой брат и ты осталась одна? Сбежала с Алексеем и оставила здесь всех? Сама говоришь про ответственность. Оставила бы этот город на какого-нибудь Марова? – эмоции взяли верх, и княжна Чернышёва высказала подруге всё, над чем размышляла с самого утра.
Как ни странно, но после слов, больше похожих на оплеуху, Лиза остановилась.
– Конечно, нет. Как ты могла…
Гневную тираду княжны Велеславской бесцеремонно прервали.
– Елизавета Борисовна, да сам Велес меня направил в парк этим днём. Это вы! – Женщина лет шестидесяти бросилась к подруге. Встала на колени, схватила Лизу за руку и принялась её целовать.
Дружинник хотел было оттащить сумасшедшую, но княжна Велеславская жестом остановила его.
– Что вы такое говорите? Кто вы? – Лиза присела, чтобы стать вровень с женщиной.
– Милая, хорошая наша! Да не спутаются ваши нити, пусть судьба будет ровная и ясная. Ваш дед был очень хороший человек. Он мне сына к жизни вернул после войны, выходил и устроил. Я так благодарна и ему, и вам, и молодому князю. Пусть вас хранит Велес, хозяин этих мест, да не прогневается на вас Перун! Вы светлая, хорошая! В вас жизнь зарождается, я это чувствую. Уж поверьте матери девятерых детей!
VII глава Безмятежные покойницы
На огромном пустынном столе из коричневого мрамора в кабинете губернатора Москавы стояла лишь одна фотография. На ней был изображён мужчина средних лет. Его тёмные медные волосы уже тронула седина: окрасила виски, припорошила пряди. Рядом с ним стояла женщина: красивая, немногим моложе его, но, казалось, возраст не коснулся её, будто она умела замораживать время. Или всё дело было в таланте искусного фотографа? На руках женщина держала малышку – словно рыжее солнышко. Вокруг пары ещё четверо девочек. Старшие совсем невесты, младшие обещают со временем превратиться в таких же красавиц, как их сёстры. Вот только на семейном портрете не было старшего сына, как будто кто-то намеренно стёр его из жизни и счастья большой семьи, что была запечатлена фотографом на века.
Михаил, оторвав взгляд от стола, перевёл его на напарника. Юра расположился на кожаном диване для гостей. Он увлечённо читал новости, не выпуская телефон из рук. Благов поражался его спокойствию, сам он не знал, чем занять себя в ожидании. Молодой человек сделал ещё один почётный круг по кабинету, останавливая свой взгляд то на фотографии, то на виде из окна, то на напарнике, что подобно мраморной статуе восседал на диване нерушимой глыбой, и всем своим видом демонстрировал, насколько не склонен к общению.