Перунов век. Мировое древо
Шрифт:
Когда у семьи Людмилы всё отняли, и они отправились в ссылку на Буян, им разрешили вызвать в вольное поселение слуг, словно в насмешку поставив условие, что те должны поехать по доброй воле. Но шутка стражам порядка не удалась: желающих оказалось так много, что тем пришлось ограничить число слуг до двух. Так с семьёй отправились в ссылку один из выжлятников отца и Мирина.
Даже там, на острове, она находила повод для радости и всегда старалась рассмешить маленькую княжну. Матери Людмилы было не до игр и ласки, а Мирина с удовольствием возилась с девочкой.
Всю дорогу Мирина шла следом за княжной Чернышёвой и тихонько плакала. Вечно молодая и цветущая, как и её садовые питомцы, женщина словно высохла. Постарела и сникла, как цветок, который вырвали, растоптали сапогом и выбросили умирать на солнце. Она испросила разрешения сопровождать Людмилу сегодня, и княжна не смогла ей этого запретить.
Когда на помост внесли тело князя, облачённого в генеральский мундир, она улыбнулась, словно рада была этой встрече. И тут же встала в очередь к ладье, вместе с теми, кто желал попрощаться. Рядом с покойным укладывали свои дары жители губернии. На деревянном настиле располагалось всё, что может пригодиться в путешествии за грань Яви. Здесь были и оружие, и одежда, и украшения, и книги, и еда.
Мирина подошла к помосту, раскрыла свёрток и выложила небольшой мешочек, видимо, заполненный украшениями или монетами. Следом за ним к дарам присоединился и кинжал в расписных ножнах. Его Людмила узнала сразу: так отец решил пожелать другу славной охоты в Нави. Мирина должна была отойти, как принято было делать после подношения, но вместо этого женщина взошла на возвышение, поцеловала покойного князя в губы, а затем уселась у его ног.
Лиза непонимающе посмотрела на Людмилу, та в ответ только пожала плечами. Шёпот сотен людей вознёсся над площадью мощным гулом. Один из распорядителей подскочил к Георгию и что-то спросил. Велеславский ответил, и тот вернулся к ладье.
По старой традиции, когда провожали князя в иной мир, с ним могла уйти его жена и верные слуги. Но вот уже несколько сотен лет это стало настоящим пережитком прошлого. Дань традиции в таком виде сохранилась только в императорской семье, но даже в ней далеко не все властительницы следовали этому правилу. Всё чаще они выбирали жизнь: им нужно было стать поддержкой для сына, которому переходила в руки большая и сложная империя. А муж мог и подождать её в другом мире. Вольные подавно не придерживалась таких правил, а крепостные имели право умереть со своим господином или остаться в семье. Но все всегда выбирали жизнь. Мирина же, вопреки всем правилам, осталась на помосте.
– Ты что-нибудь знаешь об этом? – Лиза смотрела на Людмилу так, словно это княжна завела служанку на помост.
– Столько же, сколько и ты.
– Мирина же ваша! Запрети ей!
Людмила посмотрела на возвышение, где стояла ладья. Мирина неотрывно следила за княжной Чернышёвой и, кажется, прекрасно понимала, что если Людмила прикажет вывести служанку оттуда, то со стражами порядка ей не справиться. Поймав взгляд княжны, Мирина виновато улыбнулась и покачала головой, в её глазах росинками блеснули слёзы, она что-то беззвучно прошептала. Людмиле показалось, что та назвала имя покойного князя, но разобрать было сложно из-за расстояния, разделявшего их.
– Я не могу. И даже если бы могла, то не стала бы. Она сделала свой выбор.
Шёпот волной пробежал по набережной, качая людское море из стороны в сторону и вынося из своих пучин слухи, версии и сплетни.
– Что происходит? – Георгий, оставшись один, не упустил шанса и подошёл к девушкам.
– Могу задать тебе тот же вопрос? – Лиза говорила таким тоном, словно была уверена, что брату есть что скрывать.
Но для Велеславского происходящее также было откровением.
– Кто это?
Правду говорят, иногда с покойным тайны умирают, а иногда всплывают на поверхность. Но хотя бы на вопрос друга Людмила знала ответ.
– Мирина. Наша крепостная.
– И что она творит? – Велеславский перешёл на шёпот.
– Собирается уйти вместе с нашим дедом. Очевидно же, братец!
– Будет скандал, – Георгий закусил губу.
Он явно о чём-то думал, и это давалось ему тяжело.
– Хочешь сказать, что ты не был в курсе похождений деда?
– Давайте не будем осквернять этот день ссорами, – Людмила встала между Лизой и Георгием, – потом мы всё обязательно узнаем.
– Да, лучшим решением будет оставить всё, как есть, – за спиной княжны раздался незнакомый голос.
За разговором никто из друзей не заметил, как к ним подошли. Людмила повернулась. Перед ней стоял молодой человек: чёрные волосы, военный мундир, загорелое лицо.
Или живёт в южной части империи, или служит там. Весна на юге наступает быстрее, чем в этих краях.
– Чем меньше вы привлекаете к себе внимания, тем лучше, – продолжил свою мысль молодой человек.
– Не помню, чтобы мы были знакомы, – Велеславский вышел вперёд, убрав сестру и подругу за свою спину.
– Прошу прощения. Роман Евгеньевич Маров. Мы вместе учились. Правда, я на два курса младше, и, конечно, вы меня не замечали. Мы соседи, моему отцу принадлежит Олонецкая губерния. Я позволил себе подойти, чтобы выказать свои соболезнования. Вам и вашей сестре.
– Мы благодарны, – Велеславский пожал Марову руку.
– Не буду больше вас смущать. Ещё раз прошу прощения, что побеспокоил.
Едва молодой человек скрылся в толпе, к Георгию тут же подошёл другой мужчина. Людмила его тоже не знала, но по возрасту, скорее всего, друг Антона Григорьевича.
– Мои соболезнования, молодой человек. Я старинный друг вашего деда. Великий был человек. Князь-управленец, благотворитель, а какой талантливый игрок! Я надеюсь, у вас его талант. Можем как-нибудь проверить вашу удачу. Не хотел бы отвлекать вас на похоронах, но карточные долги – это священно.
– Карточные долги? – Велеславский побледнел.