Перуновы дети
Шрифт:
Светозар был при том тяжком разговоре. В ответ на слова Велимира о том, что предстоит ещё много работы, Микула тряхнул своим оселедцем и выдавил хрипло:
– Спору нет, отче, что наши руки тут надобны. Та вдесятеро больше они надобны там, где землю нашу поганят, веру и волю исконную отбирают. Не годится нам в такой час по лесам отсиживаться! Прости, отче, мы воины…
Светозару стало трудно дышать. Разные чувства раздирали его изнутри, как невидимые безжалостные звери. Он тоже воин, он давал клятву Перуну, значит, и его место рядом с Микулой. В то же время он понимал, что отец Велимир уже совсем стар и, случись с ним что, люди останутся без волхва… И ещё Ивица, баба Ганна, дед Славута – все они как родные… Однако он ученик славного Мечислава и уже доказал, что способен владеть мечом.
Превозмогая почти телесную боль, он встал и, передвигая налитые тяжестью ноги, подошёл к воям.
– Отче… – только и смог вымолвить, не узнав собственного голоса.
Старый волхв неожиданно быстро вскинул голову и взглянул на юношу, тут же отведя глаза. Светозару стало холодно и жарко одновременно, хотя старик не произнёс ни слова. Вместо него заговорил Микула, положив свою тяжёлую длань на плечо юного друга:
– Не думай, что прогоняю тебя, друже, однак, право слово, ты тут больше надобен… Кто малых учить будет Прави Перуновой? А как отца Велимира без опоры оставить? Подумай, друже, перед тем как принять решение…
Микуле тоже было тяжко, он прикипел к Светозару душой.
Светозар не смог удержать слёз и убежал прочь, спрятав разгорячённое лицо в ладонях.
Потом был долгий разговор со старым Велимиром. Они беседовали всю ночь напролёт в деревянной храмине волхва, где горел Неугасимый огонь.
– Я должен стать жрецом Перуна, как тому обучал меня Мечислав, и быть среди воинов. – В голосе юноши впервые слышалось упорство.
– Перун – часть Великого Триглава, одна из ипостасей Сварога, как Даждьбог или Световид, – терпеливо отвечал отец Велимир. – Всё это равновеликие силы, в которых проявляется Всевышний. Отличие их в том лишь состоит, что Перун – больше сила воинская, ратная, сила действующая и даже убивающая. Даждьбог – сила светлая, сотворяющая; сила жития, любви, ведовства. И посему наука Мечиславова, тобой усвоенная, не токмо наука воина, а и понимание Поконов Прави, устройства мира явского, ведовство тайное, зелейное и звёздное, целительство и кудесничество. Да и воины Перуновы сражаются не во имя самого боя, а во имя защиты Света, Добра и Правды. Я сие реку, чтоб уразумел ты: быть жрецом Даждьбога не значит оставить или изменить Перуну. Я сам давеча посвящал вас, молодых, в его воины. И всё, чего ты достиг на этом пути: силы, выносливости, стремления к защите справедливости, как нельзя лучше способствует пути Ведовства, пути Истины. Тяжкие грядут времена, на Русь опускается Ночь Сварога, и токмо с помощью Перуновой силы волхв сможет отстоять, защитить и донести людям древние пращурские знания и святыни. Жрец-просветитель и жрец-воин должны слиться в одно, как сливаются Перун и Даждьбог в едином лике Сварога.
Ты волен уйти сейчас и станешь, без сомнения, славным воином. Только помни, что решение должно пройти не токмо через сердце, но и быть взвешенным на весах разума, и лишь тогда станет окончательным…
Светозар молчал, понурив голову. Завтра на рассвете Микула со товарищи уходят. Слова Велимира мудры и справедливы. Но молодая буйная кровь требует не мирной жизни в лесной глуши, а жарких схваток плеч-о-плеч с верными соратниками. Лязг мечей и брони звучал в его юном сердце.
– Силы мои на исходе, – продолжал Велимир, – давно уж пора мне отправляться к Пращурам, да, вишь, земные дела всё удерживают. А уйдёшь, кому передам я то, чем владею? Одначе, повторяю, выбор за тобой, – видя едва сдерживаемое напряжение Светозара, сказал старец. – Давай-ка посидим лучше, просто побеседуем. Как знать, может, в последний раз…
Юноша, успокоенный тем, что никто не станет принуждать его против воли, вдруг увидел, насколько в самом деле стар уже отец Велимир, и сердце в который раз сжалось щемящей болью.
– Я хочу поведать тебе то, о чём ещё никогда не рассказывал, – глядя ясными очами на Вечный жертвенный огонь, неторопливо продолжал старик. – Так вот, боле века тому назад на Волыни, в месте первейшего нашего Рода, собралась Рада Старших кудесников. Это были известные на Руси волхвы, отличавшиеся особой силой ведовства…
Внимая словам отца Велимира, Светозар задумчиво глядел в огонь, постепенно перетекая мыслями в прошлое, где точно так же билось жёлтое пламя, и Огнебог, весело потрескивая, щипал кору деревьев, обнимал ветки красной рукой, превращая их в серую золу, вертелся на брёвнах, тут и там полыхая багряной мантией, а его золотые волосы струились по ветру, завихряясь звёздными искрами. То не малый жертвенный костёр горел в храмине, а огромными огненными языками лизало небо Святое кострище, раздуваемое Стрибогом на вершине Лысой горы. Она называлась так потому, что здесь из тела земли выходили одни голые камни и место будто самими богами предназначалось для безопасного возжигания Живого Огня.
Вокруг священного кострища, полыхавшего в широкой каменной чаше, сидели несколько сотен людей. Одни выделялись поблёскивающими доспехами воинов, праздничные наряды других привлекали взор златосеребряным шитьём, иные одеты были просто, но чисто.
Собрались они не на ежегодное празднество и волхвование, коим всегда служила Лысая гора, на сей раз тут проводилась Верховная рада старейшин, князей и кудесников, сошедшихся с разных концов Руси от многих Родов и Племён, тех, кого больше всех тревожили грядущие перемены.
Сосредоточенно слушали они каждого, кто держал речь на этом Коло.
Поднялся седоусый высокий старейшина из полян, оглядел людей.
– Новый враг явился на землю нашу – варяги-нурманы. Аскольд убил Дира, уселся на киевском престоле и правит нами, как непрошеный князь…
– Дирос был эллином, – возразил кто-то из сидевших.
– Но он не трогал наших людей и веру. А Аскольд попирает землю Русскую. Как лис по степям рыщет и купцов, которые ему доверяются, убивает и грабит. И жертвы чужим богам приносит, а не нашим. И некому отвадить сих нурманов от земель наших!
– Что ж вы жалуетесь? – в сердцах воскликнул крепкий небольшого роста воин. Он проворно вскочил, и меч звякнул о камни. – Я из Словении, Новоградщины. А раньше наши Роды в Сурожи жили, на берегах моря Синего, там пасли скот и растили злаки. Греки и римляне нас растоптали, греки теперь сидят в Сурожском крае, а мы на полуночи уже два века сидим. После смерти Гостомысла погрязли в усобицах. Вы, поляне, стали хазарскими данниками. Отчего ж вам теперь в удивление, что нурманы пришли на Русь? Раньше всем миром против супостатов воевали: готы доходили до Дона, гунны завоёвывали Скифию, обры налезали, как песок морской, – много лилось крови, но отстаивали мы землю свою. Теперь там, где враги ходили, только ковыль растёт, коровяк да пырей с чернобыльником. Неужто сейчас безгласно примем нурман, хазар или греков, которые окрестят нас и сделают своими рабами, как то сталось с землёй болгарской?
– Отобьёмся! – прогудел чей-то бас.
Вслед за этим поднялся дюжий князь с большим турьим рогом за поясом.
– Я от бужан буду, – представился он, – князь Горислав. Буй-Туры, потомки антов и славного князя Буса, никогда врагу пощады не давали и нынче не отступим! – решительно махнул он широкой дланью. Князь был уже немолод, но в волосах проглядывалось мало седины, а в плечах – косая сажень. Блеснув уверенным взором, он сел на место.
– Избрать единого князя! – послышались возгласы.