Первая просека
Шрифт:
— Чем могу быть полезен?
— Я к вам за помощью, товарищ доктор. — Захар снял шапку.
— Раздевайтесь, проходите.
Скрипя смерзшимися валенками, Захар робко прошел в просторную, блестевшую чистотой комнату, заставленную шкафами со склянками.
— На что жалуетесь? Обморожение? Прошу садиться.
Старик слушал Захара с явным недоверием, строго посматривая из-под жестких щеток бровей, но постепенно взгляд его теплел.
— Милый мой юноша, — сказал он, расспросив Захара обо всем, — каждому из вас будущие поколения должны поставить памятник в городе, который вы, безусловно, построите. Я двадцать семь лет живу на Амуре: остался после русско-японской войны с единственной целью — помочь вымиравшему тогда племени в его борьбе с болезнями, с темнотой и диким невежеством. Нас было немного тогда. Сейчас вас целая армия — первая в истории армия, которая не разрушает, а созидает. В этом великий смысл революции, ее благороднейшая функция. Не случайно именно молодежь взялась за возрождение этого благодатного края, именно она способна омолодить край своей энергией!
Захар удивленно и растроганно слушал глуховатый голос старика.
— Ну что ж, ты, однако, голоден, казачок, — сказал хозяин, снимая халат, — пойдем пообедаем. А зовут меня Иваном Сергеевичем, Мартыненко моя фамилия. Тебя как величать?
— Захар Илларионович Жернаков.
— Ну, вот и познакомились, Захар Илларионович. Казаков я знавал, храбрый и любопытный народ.
Они прошли по узкому коридорчику и очутились в уютно обставленной небольшой комнате.
— Живу один, Захар, в прошлом году похоронил супругу. Анюта! — крикнул он в соседнюю комнату. — Приготовь-ка нам на стол.
В дверях показалась статная молодая женщина с жгучими глазами и большим узлом смоляных волос на затылке.
— Вот, привел гостя. — Старик легонько обнял Захара за плечи. — Строитель, комсомолец! По этому случаю достань-ка мой графинчик.
За столом Захар отказался было от предложенной ему стопки коричневато-розовой жидкости, но Мартыненко, похвалив, что не пьет, все-таки заставил его пригубить.
— Лучшее лекарство от цинги — настойка лимонника.
Захару не терпелось узнать, где можно достать ягод и клюквенного экстракта, но радушие хозяина смущало его; ему казалось нескромным просить старика о чем-либо. Но Мартыненко сам обо всем догадался и сказал:
— Товарища своего привези ко мне, я его быстро выхожу. А тебе, Захар, дам сушеных ягод лимонника, будете настаивать стакан ягод на три литра кипяченой воды и давать по полстакана в день тем, у кого появятся признаки цинги.
Бесконечно счастливый возвращался Захар из Верхней Экони. Он не замечал ни тяжелого груза за спиной, ни леденящего встречного ветра. Выпитая настойка лимонника бодрила его, горячила щеки, а мысли о чудесном старике, его доброте и человечности радовали и согревали душу.
Вскоре Захар и Леля отвезли Каргополова в Верхнюю Эконь, не зная, как и благодарить старого фельдшера. Обратно они привезли, полные сани свежемороженой рыбы.
Цинга отступила.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
В последних числах февраля был создан штурмовой санный батальон. Командиром назначили Аниканова. В батальон входили только добровольцы. Это они в идеальном состоянии содержали дорогу-ледянку: поливали водой, сметали снег, счищали неровности на льду, это они весь путь от самого дальнего пикета до Пиваньского озера разбили на восемь участков, по пятьсот — шестьсот метров; это они встречали сани с бревнами у верхней границы участка и толкали их до нижней.
Начали разгрузку с самого дальнего участка — в бригаде Брендина.
На первые сани нагрузили столько же бревен, сколько увозит лошадь, подсунули ваги под комли бревен, и по команде десять человек налегли на рычаги. Тяжело скрипя полозьями по льду, сани с трудом сдвинулись с места.
— Пошел, поше-ол!..
— Дружне-ей!
И вот, набирая скорость, сани по инерции стали подаваться все легче, и скоро ребята весело зашагали, слегка подталкивая воз на ходу. Вместе со всеми толкал и Аниканов. Напрягаясь, кряхтя, он говорил Брендину:
— Я погоню до самого озера, а ты тут командуй. Попробуйте грузить больше.
Брендин широко шагал за возом, подталкивая его одной рукой.
— Передай там, чтобы побыстрее гнали новую партию саней. Мы эти быстро спровадим. А грузить, я думаю, не больше, а меньше, чтобы могли толкать человек пять. Так мы больше успеем вывезти леса — чаще будем отправлять возы.
У нижней границы участка стоял наготове Жернаков со своими комсомольцами.
— Ну как, легко идут? — крикнул Захар.
— А вот сейчас попробуете! — весело отозвался Брендин. — Давай, Захар, припрягайся!
Возле шеста, обозначающего границу, «штурмовики» второго участка на ходу сменили брендинцев и сразу так налегли, что воз пошел втрое быстрее.
— Хорошо придумано с участками, — говорил Захару разрумянившийся Аниканов, — сразу сказались свежие силы!
— А ну, давайте, приналяжем, братцы! Бегом, бегом! — крикнул Захар.
Воз набирал скорость и вот уже заскользил сам, оторвавшись от людей. Ребята с гиком и озорным присвистом скакали следом, толкая друг друга, подшучивая над Аникановым:
— Секретарь наш пока добежит до озера, весь будет в мыле.
— Ничего, это ему полезно, а то на руководящей-то работе ожирение сердца получит.
Всего минуты две-три шли сани через второй участок и, подхваченные на границе Самородовым и его комсомольцами, помчались дальше.
— Ни одна лошадка не смогла бы так! — смеялся Харламов.
Следующие сани, которые встретило отделение Жернакова у верхней границы участка, были нагружены легче, их толкали всего пять человек.