Первая ступень
Шрифт:
– Я здесь только для тебя, Рилана. Юные люди не видят и не слышат меня.
– Не видят? – растерянно переспросила Эвелин. – То есть всё это время для них я разговариваю сама с собой?!
Девушка резко остановилась и в замешательстве посмотрела на детей. Те также замерли – они как раз проходили по узкому мосту в ряд, а Эвелин шла впереди. Девушка присела на корточки и виновато сказала:
– Ребята, вы… Только не бойтесь. Я не сошла с ума, честное слово! Просто тут летает невидимая говорящая птица, и я обращалась к ней. Как же вам должно быть страшно: такое кошмарное место, ни папы, ни мамы, непонятно, что делать, и из всех взрослых – только странная дылда, и та разговаривает сама с собой. Меня зовут Эвелин,
Не отвечая, дети доверчиво глядели на Эвелин большими круглыми глазами. Нерешительно кашлянув, девушка встала, схватила ручонку Эми и снова двинулась в путь. Ребята поспешили за ней.
– Зря стараешься, – заметила птица. – Дети намного проще относятся к таким вещам. Им легче поверить в то, что я существую, чем понять, что значит «сойти с ума».
– А с тобой я больше не разговариваю, – отрезала Эвелин, перешагнув с моста на скалу и направляясь к следующему.
Она уже успела сосчитать, что от здания её отделяют ещё пять переходов. Пока всё шло неплохо: брёвна поскрипывали под ногами, но держались крепко. Эвелин мучило ощущение, что одно из них сломается, как только кто-то из их маленькой процессии перенесёт на него вес, и молча молилась, чтобы это оказалась она; но нет, они медленно, но неуклонно продвигались вперёд, мосты оставались целыми, а здание приближалось.
И так вплоть до последнего перехода.
Пересекая узкую площадку перед ним, Эвелин услышала негромкий и спокойный оклик птицы. Всё это время та, выписывая в воздухе красивые восьмёрки, сопровождала их, но в разговоры не вступала. Услышав её голос, девушка съёжилась: ничего хорошего это мелодичное" Рилана!» не сулило.
Эвелин замерла – один за другим остановились и дети – и настороженно взглянула на птицу.
– Прежде, чем ты ступишь на этот мост, – птица вспорхнула на перила, – ты должна знать, что по нему, вне зависимости от возраста, расы или веса, могут пройти лишь четыре сущности. Когда ступит на него некто пятый, верёвки оборвутся, он упадёт на колья и умрёт.
– Насовсем? – растерянно прошептала Эвелин, её глаза стали совсем круглыми от удивления и страха, затем в них мелькнул проблеск надежды: – Или как в том доме?
– Насовсем, – твёрдо ответила птица. – И ещё одно… Лишь на той стороне ты сможешь остаться человеком и вернуться домой. Не сделаешь этого – и ты или умрёшь, или станешь Нэйрой, в зависимости от того, что выберешь сама.
Эвелин плюхнулась на землю и, застонав, обхватила голову руками. Четыре пары глаз испуганно уставились на неё. Заметив это, девушка поспешно постаралась взять себя в руки. Получалось не очень.
– Сейчас, родные, – быстро проговорила она, выдавив подобие улыбки. – Сейчас я немного отдохну, и пойдём дальше. Осталось совсем чуть-чуть, и вы будете дома…
На этой фразе Эвелин почувствовала, как слёзы подступают к горлу. Дом! Действительно ли они попадут туда, или это обман, чтобы заставить её пройти Испытание, фальшивка, словно морковка, которая маячит перед носом осла, вынуждая его бежать вперёд, радостно цокая копытцами? Бедный, бедный ослик… Бедная Эвелин! А как же она, что будет с ней? Готова ли она променять свою жизнь на жизнь одного из этих ни в чём не повинных детей?
И это они называют Испытанием? Выбором? Да разве они оставили ей выбор?
– Откуда мне знать, – хрипло сказала она, отнимая руки от лица и в упор глядя на птицу сухими горящими глазами, – откуда мне знать, что ты говоришь правду? Что это действительно души умирающих детей? Что там, – она мотнула головой в сторону светлого здания, – они будут спасены?
– Ты не хуже меня знаешь ответ на этот вопрос, – птица расправила оперение. – Я могу не сказать правду, но не могу сказать неправду. Не всё, не сказанное мною, ложь, но всё сказанное, – истина. Такими мы созданы, и мы
– Не всё, не сказанное тобой… – озадаченно повторила Эвелин и тут же нахмурилась: – Что за бред! И кто такие эти «мы»? Кто ты такая?
– Не задавай вопросы, на которые уже знаешь ответ, – спокойно произнесла крылатая собеседница.
– Сплошные поучения от тебя, – проворчала Эвелин, – и никакого прока!
Внезапно она почувствовала лёгкое прикосновение маленькой руки к колену. Резко повернув голову, Эвелин встретилась взглядом с крошкой Анной. Какие у неё были глаза! Их наполняли доброта, искренность, надежда и вера, такая вера в Эвелин и в то, что всё будет хорошо… Одного взгляда хватило, чтобы развеять все сомнения девушки.
Она решительно встала.
– Хорошо! Ребятки, сейчас вы покажете мне, чему мы все сегодня научились, ладно? – Ей удалось заставить голос не дрожать, и это породило толчок какой-то странной гордости, а гордость, в свою очередь, придала немного уверенности. – Вы сами пройдёте по этому мостику, а я буду подстраховывать вас сзади, хорошо?
Дети вразнобой закивали, и Эвелин, осторожно расцепив их руки, подвела Тадеуша к мостику.
– Тадеуш, ты как самый старший и самый смелый пойдёшь первым. Держись одной рукой за перила, а второй – вот за Эми, – Эвелин соединила их растопыренные ладошки, и дети тут же схватились друг за друга. – Эми, ты поведёшь Анну, она у нас самая маленькая и… В общем, её обязательно нужно вести, а я знаю, что у тебя это отлично получится. – Эми взяла Анну за ручку, подтянула к себе и выжидательно посмотрела на Эвелин. – Галиб, ты у нас сегодня замыкающий, – бодро продолжила Эвелин. – Не отпускай перила и сжимай ладошку Анны покрепче!
Выстроив детей в таком порядке, Эвелин окинула их взглядом и с тяжело вздохнула:
– Я буду рядом. Ни в коем случае не оглядывайтесь! Идите прямо вперёд ко зданию… Этот мостик совсем короткий, всего двадцать Анниных шажочков, и вы окажетесь на той стороне. Заходите прямо в здание, там вас ждут родители. Но только не оглядывайтесь ни в коем случае, ясно?
Им было ясно, и Эвелин только и оставалось, что весело улыбнуться и повторить в очередной раз, что всё будет хорошо.
А затем – сердце сжалось в комок: крепко держась за руки, дети засеменили по мостику маленькими неуверенными шажками. Когда же она успела так к ним привязаться? Они всё шли и шли, а Эвелин всё глядела и глядела – жадно, затаив дыхание, всем своим существом, будто хотела настойчивым взглядом подтолкнуть их вперёд, удержать на хрупкой конструкции, которая тянулась над пропастью и никак не могла закончиться. Она так и не уловила, когда наступил отчаянно долгожданный миг: Тадеуш переступил с бревна на твёрдую землю. Он замер; плечи нервно дёрнулись, будто мальчик хотел обернуться. «Нет, – молча взмолилась Эвелин, – пожалуйста, не делай этого. Ты поймёшь, что я обманула тебя… и не дай бог тебе понять, отчего». И Тадеуш не обернулся. Резким движением расправив плечи, мальчик шагнул вперёд, к сияющему зданию, его рука дёрнула Эми так сильно, что девочка чуть не упала. Дети ускорили шаг. Не прошло и четверти минуты, как все они, один за другим, скрылись в здании. Никто не оглянулся.
Только тогда Эвелин позволила себе перевести дух. Она чувствовала странное опустошение, будто достигла цель, к которой стремилась долгие годы, и жить больше незачем. Эту нелогичную свободу Эвелин приняла с радостной готовностью, как нечто совершенно естественное. Она медленно опустилась на землю, устроилась поудобнее и перевела почти спокойный взгляд на птицу:
– Ну? Что теперь?
– Теперь у тебя есть два варианта, – неторопливо ответила та, присаживаясь на перила последнего моста. – Первый: ты останешься здесь – человеком. Ровно до тех пор, пока не умрёшь от истощения и жажды. А после отправишься туда же, куда и все остальные люди.