Первостепь

Падаманс Геннадий

Стойбище было уже совсем рядом, подул сильный ветер с полуденной стороны, и Пёстрый Фазан почувствовал резкий противный запах. Он сморщился и даже закрыл нос рукой, но продолжил свой путь. А его путь лежал мимо помойной ямы. На дальней окраине стойбища люди всегда выкапывают глубокую яму. Туда несут отбросы, всё ненужное. Когда яма почти заполняется, люди забрасывают её землёй и покидают стойбище, переходят на новое место, потому что на старом устала земля, потому что мало стало охотничьей добычи и полезных растений. Всё это должно восстановиться, потому люди селятся на новом месте. Но происходит переселение обычно весной, иногда летом или осенью. Зимой только никто не переселяется. Вот и сейчас помойная яма уже почти заполнилась и, очевидно, весной людям предстояло переселение. Но от помойной ямы почему-то слишком

сильно воняло. Ещё вчера не воняло и позавчера, а сегодня – Пёстрый Фазан подошёл поближе и ахнул. Яму размыло. Она обвалилась, и ручейки зловонной жижи растекались по сторонам. Пёстрому Фазану захотелось отвернуться, просто пройти мимо и не заметить – но нельзя было не заметить. Его злоключения продолжались. Нужно спешить теперь в стойбище и созывать людей на подмогу. Нужно засыпать зловоние, восстановить яму. Тяжкая предстоит работа и неприятная. Пёстрый Фазан грустно вздохнул. Вот почему он плясал во сне. Доплясался! Теперь придётся копаться в этой вонище, ковырять мёрзлую землю, пачкаться. «Чтоб тебя труд побрал!» – выругался в сердцах Пёстрый Фазан на яму и вдруг застыл как вкопанный. Вдруг он вспомнил свой давешний сон до конца. Вот оно, то волшебное слово – «труд». Люди не любят этого слова, им не нравится его произносить. Так именуют невыносимую ношу, от которой могут лопнуть жилы, когда что-то несёшь настолько тяжёлое, что готов свалиться с ног, почти что задыхаешься, напрягаешь последние силы и мучаешься. Понятно, почему Пёстрый Фазан не хотел его вспоминать. Плохое оно. Наверное, самое худшее. Ведь ещё этим словом называют болезнь. Но не простую болезнь, не такую, которую можно вылечить заклинаниями или травами. Трудом называют другую болезнь, которая неизлечима, против которой ничего не помогает, которая долго длится, человек мучается, чахнет, чахнет и умирает в муках. К счастью, редко случаются у людей такие болезни, почти никогда, потому и не приходится им произносить это слово. Разве что как ругательство, самое сильное ругательство, и если в ярости хочешь кого-нибудь напугать до смерти, тогда говоришь: «Да чтоб тебя труд побрал!». Пёстрый Фазан как раз так и сказал. Но таких слов люди не прощают. Это смертельная обида. Пёстрый Фазан сам уже забоялся, зачем он так крепко выругался. Яма, конечно, не человек, не соплеменник, но она тоже слышит. Всё вокруг слышит. А он так сказал, такое ужасное слово… Плохо… совсем ему плохо. Будто вправду уже труд напал, будто сам он его накликал. Недаром же снилось…

Снова замер Пёстрый Фазан. Дальше вспомнил тот сон. Кто-то ему говорил громогласно. Очень значительно говорил. Он поразился.

«Будешь трудиться, как муравей, без сна и отдыха. В поте лица своего будешь себе добывать пропитание. Будут болезни, голод и мор, и скрежет зубовный повсюду».

Что значит: «будешь трудиться»? Как муравей? Муравей почти всегда тащит ношу много больше себя. Что, будет он день и ночь таскать на спине тяжелейшие камни? Зачем? Разве он выживет из ума? Или он будет таскать день и ночь неизлечимую болезнь, от которой скрежещут зубы? И почему «в поте лица»? Разве настанет жара невыносимая, разве больше не будет зимы, а одно только знойное лето? Ужасный ему сон приснился. За что же такое наказание, разве он что-то сделал не так? Что же? Почему? Может, зря он отказал шаману в его просьбе. Неспроста ведь такой сон. И такие слова неспроста.

Схватился за голову Пёстрый Фазан. Даже про яму забыл, про зловоние. Как ему быть?!

****

Он не заметил, когда буря стихла. Он потерял счёт её натискам. Ночь как будто сменялась днём, день опять превращался в ночь под неугомонные завывания ветра, под лихую пляску дождя. Режущий Бивень, съёжившись, спал. Когда просыпался, то выползал глянуть наружу – и снова прятался в каменном чреве, потому что стихии не собирались его выпускать. Не для того смешали они день с ночью, чтобы он продолжил свой путь, как хотел. Он умерил свои хотения и терпеливо ждал. И, наконец, проснулся в полной тишине.

Снаружи блистало солнышко, торопясь высушить мокрые скалы и сырой старник, спеша отогреть продрогшие кусты и чахлые деревца. Небольшое стадо изголодавшихся коз прошло совсем рядом с пещерой и не признало охотника. Будь в его руке оружие, он мог бы поразить любую, на выбор, но его оружие осталось внутри пещеры, и когда он вернулся

за ним, подходящий момент для нападения уже был упущен. Преследовать коз Режущий Бивень не захотел, потому что решил немедленно возвращаться.

Поразивший льва наконечник, который он оставил в снегу, смыло дождём. Теперь на этом месте была только куча округлых галек, однако тут же неподалёку охотник заметил пригодный кусок кремня, принесенный бурей взамен наконечника, и прихватил его с собой, предварительно отбив лишнее прицельным броском об валун. Он напился холодной воды из возникшего за ночь ручья и отправился в путь. Он думал о том, что сказал ему дух с медвежьим лицом, и его настроение было нерадостным. Духи не понимают всех людских нужд. Будто не видели на его плече шрама. Будто не знают об участи Чёрной Ивы. Разве Режущий Бивень сделал луку и стрелы для того, чтобы перебить степных зверей? Ведь он даже не стал стрелять в коз… Ведь у лесных людей уже есть такое оружие, из такого оружия хотели убить его самого – и теперь он сможет ответить. И его племя сможет ответить лесным людям. Опасения духов излишни. Как можно изгадить небо?.. Нет, по-другому нельзя поступить. Духи не понимают.

Внезапно охотник замирает. Крупный жирный медведь, рявкая, словно волк, взбирается на гору. На его пути растёт деревце – и медведь парой резких встрясок ломает берёзку, а потом начинает кружить вокруг обломка, двинулся в пляс. Режущий Бивень с большим удивлением наблюдает за зверем, даже не прячась. Но медведю не до него. Отплясав, косолапый свернулся клубком, пригнул голову к задним лапам, а передними обхватил тело с другой стороны и кубарем покатился вниз, серьёзный медведь понёсся как медвежонок.

Охотник, наконец, улыбается. Смешной медведь изменил его настроение. Опять ломает внизу деревца. Празднует не наступившую зиму. Режущий Бивень не знал, что и медведям ведома пляска Павшего Солнца. Раньше они всегда прятались в эту пору в своих глубоких берлогах. Но теперь, кажется, степь изменилась, и медведь, в отличие от духов, не опасается перемен, он приветствует их своей новой пляской. И Режущий Бивень тоже приветствует изменения неудержимой улыбкой. Пускай не будет зимы. И пускай у него будет лука. Пускай!

Он взошёл на вершину холма, за которым в ложбине осталась волчица поедать волосатого нелюдя. Он глядит вниз в надежде увидеть Подругу – и ничего не узнаёт, словно он заблудился. Противоположный склон размыло дождём, и потоки размытой земли сползли в ложбину. На её месте теперь чернеет огромное озеро грязи. Нелюдь умело похоронил своё тело, Режущий Бивень никогда не сомневался в колдовском искусстве волосатых, ему остаётся только надеяться, что Подруга успела предугадать свою участь. И сумела спастись. Он не может спуститься в ложбину, потому что завязнет в грязи или вовсе утонет.

По гребню холма он направляется в сторону реки, всё ещё стараясь заметить внизу хоть какие-нибудь следы волчицы. Но там только грязь с торчащими стволами сломанных деревьев. И земля отмечает праздник Павшего Солнца, ломая деревья. Режущий Бивень мысленно возвращается в стойбище, пытаясь представить, как празднуют люди, но от этих мыслей исходит тревога. Если буря помешала охотникам поймать орла, тогда это дурная примета. Новое Солнце не сможет услышать просьбы людей, они останутся без покровительства.

Однако у людей сохранились ещё возможности. Как раз наступил полдень, и Режущий Бивень видит, что солнце не начало подниматься. Оно не торопится. Ждёт, чтобы вернулся Орлиный отряд. Может быть, и сам Режущий Бивень успеет вернуться. Если ещё и завтра солнце не начнёт подниматься, тогда он поспеет. И будет вместе со всеми в столь важном зачинании.

Внизу в долине показалась река. Она вышла из берегов и выглядит очень сердитой. Ощетинилась волнами, пузырится от гнева. Зима лишила её ледового панциря, река не сможет теперь отоспаться.

Режущий Бивень решает держаться поодаль от злобной воды.

Встреча оказывается полностью неожиданной. Он спустился к подножью холма, преодолел глубокую рытвину и вошёл в сосновую рощицу, за которой раскинулась равнина до самого стойбища. Все его мысли уже были в стойбище, словно он одним махом прошагал полтора дня спешного пути – и тут что-то его подтолкнуло сзади, он едва не упал, но сумел-таки удержать равновесие. Он непринуждённо оглянулся. И сразу увидел Рыжегривого.