Первостепь
Шрифт:
Молчит Маковый Лепесток, будто не слышала. Шаман к ней поближе нагнулся. Вдруг – всхлип. Всхлипнула девочка, потом снова. Но глаза не раскрыла. Плачет во сне.
Шаман с боем пошёл, четыре круга сделал, остановился. Вопрос повторяет:
– Что видит теперь Маковый Лепесток?
Тишина. Громкий всхлип. И вдруг слабый голос:
– Дым. Пахнет дымом.
– Что ещё? – не терпится шаману.
– Волны… вода… всюду ночь.
– Кого видит Маковый Лепесток?
– Отец лежит без движения… Отец без движения… Отец… – опять громкие всхлипы, девочка плачет – и тогда шаман снова бьёт в бубен, идёт снова свои круги. Затем новый вопрос:
– Теперь день наступил. Маковый Лепесток видит солнце. Что ещё она видит? Кого?
Она подняла кверху голову, глядит на воображаемое солнце, но глаз не раскрыла, во сне глядит. Покачивает головою, не щурится, будто солнце какое-то слабое, будто совсем не слепит. «Ай-яй-яй», – шаман сам покачивает головой, словно сам с нею вместе тоже видит это хилое светило, с которым что-то случилось серьёзное, что-то плохое, но кто-то же всё-таки остался, шаман хочет знать, кто остался, кто будет там рядом с Маковым Лепестком, кого она видит?
Молчание. Тишина. Шаман застыл, не шелохнётся, выжидает ответа, а девочка вдруг снова всхлипывает. И опять. Плачет девочка. Что-то совсем плохое там происходит. Шаман спохватывается. Стукнул в бубен, пошёл, не торопится.
– Ещё день прошёл, ещё ночь прошла. Снова день наступил. Что теперь видит Маковый Лепесток?
Девочка опять подняла голову кверху, опять что-то разглядывает во сне. Не разглядела. Голову опустила, совсем в землю уставилась.
– Нету солнца по-прежнему, - говорит еле слышно, - один чёрный дым… Все погибли, наверное, - всхлипнула. Плачет.
Бьёт бубен. Заглушает плач. Идёт шаман четыре круга. С боем идёт. Остановился. А девочка всё плачет. Тогда снова четыре круга пошёл, гулко бьёт бубен, не слышен плач, остановился шаман. Спрашивает:
– Новый день наступил. Что видит Маковый Лепесток?
Не отвечает. Как плакала, так и плачет, по-прежнему плачет. Не дождался ответа шаман, дальше с боем пошёл, ещё четыре круга сделал, остановился.
– Закончился день. Ночь теперь. Что делает Маковый Лепесток?
– Плачет, - отвечает вдруг девочка. – Маковый Лепесток плачет. Плохо ей.
Понятно, что плохо. Вроде бы как уже надо прекращать это дело шаману, понятно, что ничего не добьётся, ничего путного, но упрямый Еохор, он должен знать, кто останется, должен выведать, обязательно должен, потому снова по кругу пошёл, потому опять бьёт в свой бубен. Четыре круга бьёт, и дальше, семь, и целых девять даже, теперь только остановился.
– Утро настало. Видит ли солнце Маковый Лепесток?
– Нет, не видит.
– А что она видит?
– Темно… будто ночь продолжается… дымом пахнет… холодно… очень холодно, - девочка начинает дрожать, будто вся в лихорадке, будто в сильном ознобе – шаман снова бьёт в бубен, обходит четыре круга, чтобы после сказать:
– Этот день тоже прошёл. И ночь прошла. И ещё день прошёл. И опять ночь. Видит ли звёзды Маковый Лепесток?
– Нет, не видит.
– Хоть одну звёздочку?
– Нет, не видит.
– А луна? Есть на небе луна? Месяц есть?
– Нету месяца. Нет луны. Чёрное небо. Как сажа.
Снова четыре круга. Снова вопрос:
– Прошла ночь. День теперь. Видит что-нибудь Маковый Лепесток?
Головой водит, что-то разглядывает, долго разглядывает. Потом говорит:
– Гору видит. В тумане. В чёрном дыму. Всё сгорело вверху. А внизу только волны. Вода. Все погибли, наверное, все погибли…
Самому шаману уже грустно стало. Тоскливо. Чувствует, что и ему тоже не по себе. Плохо всё это. И надо заканчивать, потому как девочке плохо, потому как, наверное, вовсе и нечего выведывать, нет ничего радостного, просто хорошего даже нет, одни только несчастья, похоже, там впереди. Одни только несчастья. Но кто же останется, кто же всё же останется, неужто Маковый Лепесток выстоит в одиночку… Как она сможет одна?.. Упрямо идёт опять свои круги шаман, опять бьёт в бубен. Должен добиться какой-то ясности. Должен хоть что-то выведать, хватит уже этого дыма, уже в самом чуме как будто дым чувствуется, уже даже тут. Когда же закончится?..
– Три дня прошло. Ещё три дня. Маковый Лепесток что-нибудь ела в эти три дня?
Морщится девочка. И тут, значит, плохо. С усилием выговаривает:
– Падаль кушала. Вместо гиены. Кушать хочется очень…
Ну что шаман может поделать? Сам себя вроде не слушает. Будто кто другой им командует. Будто кто другой заставляет идти. И бить в бубен. Будто бубен сам заставляет. Будто сам бубен командует… А шаман? где шаман… кто здесь видит шамана?.. дым только, гарь, чёрная сажа на небе, и люди как будто погибли, все-все, Еохора там нет, в этой чёрной саже, его – точно – нет, а тот, кто есть, с тем не встретиться… кто же там есть… кто… Новый вопрос, по привычке, шаман даже не чувствует, как задаёт, может, не он задаёт, может, кто-то чужой, через него, кто-то неведомый, а шаман только слушает, собственный голос он только слушает. Слышит:
– Вот ещё день прошёл. Что же делает Маковый Лепесток? Ведь она должна что-то делать… Должна!
И вдруг прорвало. Где-то вдруг прорвало. Что-то заговорило, голосом девочки заговорило, так много слов, шаман даже не успевает усвоить, так много слов:
– Но-А… Где же Но-А… Маковому Лепестку нужен Но-А… Она умрёт без него. Ей нужен Но-А… Она должна родить ему сына… Она должна родить ему дочь… Где Но-А? Маковый Лепесток умрёт без Но-А. Никуда не пойдёт без Но-А. Умрёт без Но-А. Умрёт… Сейчас умрёт.
Шаман утратил контроль. Шаман сам будто в плену. Слышит только: «Но-А!» Что за имя «Но-А»? Кто такой этот Но-А? Что такое «Но-А»? Не понимает шаман. Растерялся. В бубен больше не бьёт. По кругу не ходит. На девочку глядит. А та опять повторяет: «Но-А». Умрёт без Но-А. Сейчас умрёт!
– Хватит, Маковый Лепесток, - просит Еохор. Без бубна просит, без четырёх кругов. – Хватит, дальше идём. Ещё один день пропускаем. Ещё два дня. Идём дальше!
Не получается. Шаман сам понимает, что не получается. Забыл он, как надо. Как правильно надо. Не слушает девочка. Не подчиняется. Глаза вдруг раскрыла. Глаза ошарашенные. Кричит: