Первостепь
Шрифт:
Сон накрывает его вкупе с этим вопросом. И во сне он как раз видит хорошую женщину, но понимает, что теперь эта женщина не для него. От смущения он утратил дар речи, говорит только Чёрная Ива. Предупреждает. После того, как покажется в небе новая звёздочка, люди должны уходить высоко в горы. Режущий Бивень не верит сну: какая звёздочка? Чёрная Ива просто-напросто злится на его непотребные мысли. Да, он виноват. И орёл упал в воду, потому что птице повредили крыло при неловкой поимке. Он пытается разъяснить эти свои возражения Чёрной Иве, но её уже нет, она куда-то исчезла. Он видит только чёрное небо и редкие звёзды на нём. Незнакомые звёзды. Или всё же знакомые? Он не знает. Его сон сгущается, и он полностью проваливается в беззвёздную темноту.
****
Священный дуб растёт рядом с плоской скалой. Заскорузлое могучее дерево вскинуло к небу два толстых сука, издали очень похожих на молодые рога оленя, которым ещё раздаваться вширь. А между рогами, там и вовсе случилось чудо. Туда, в развилку, ветер нанёс со скалы землю и песок, и там, в развилке дуба, теперь растёт берёзка. Как дочка у старика. Больше нигде Еохор такого не видел, нигде никогда, хотя много чудес на земле. Весьма много.
Однако он пришёл рано. Солнце ещё не встало, но небо на восходе уже окрасилось желтизной, дневное светило готовится к выходу, и шаман тоже готовится.
Он долго беседовал наедине с Кручёным Рогом. Он хотел выведать, что знает шаман горных братьев о грядущем потопе, и как там готовятся. Оказалось, никак не готовятся. Не ведают вовсе. Ихний шаман никому ничего не сказал, даже старейшинам. Это странно. Хотя и сам Еохор тоже лишнего не болтал, только про знак Орла сообщил. А у горных братьев, выходит, и знаков не было. Неужели потоп их и вовсе не коснётся? Но ведь девочка говорила: кругом вода, одна только гора возвышается в той воде, дальше всюду вода. Наверное, и в стране горных братьев тоже будет вода. Почему же тогда не прислал никаких сообщений ихний шаман? Вот загадка. И её теперь надо разрешить.
Священный дуб растёт здесь давным-давно. Ещё дед деда Еохора видел его таким же могучим. Разве что дочка-берёзка тогда не росла. Но сам дуб много старше. Многим-многим поколениям людей уже служит, как и его брат-близнец у горных братьев. Когда-то, когда расходилось надвое прежде общее племя, когда предки нынешних горных братьев отправились в горы, тогда прежние шаманы разыскали два ростка дуба. Один здесь посадили, а другой унесли с собой горные братья. Теперь тот, другой, растёт в их стране, возле похожей скалы. И тоже служит людям. Оба дуба служат. Вместе.
Однако настала пора уже действовать. Вот-вот появится солнце. Еохор разжёг костерок в трёх шагах от подножия дуба, подсыпал туда благовония и бросил дары духам. Сладкий дымок едва начал куриться, как на восходе показался край солнца. Как раз над страной горных братьев. Еохор достал варган.
Он взял губами ножку варгана, слегка придерживая её левой рукой. А правой натянул оленью жилу и дёрнул. Тут же родился звук. Полилась песня. Особая песня. Будто дух жаворонка распелся над степью. Дубу нравится песня жаворонка. Всегда готов её слушать. А теперь запел другой жаворонок. Теперь будто поёт птица-дух, та, что носит шамана в его горних странствиях. И сейчас понесла куда-то туда, где всё едино, то, что по-разному проявляется тут. Кусочек священной щепы с надпиленной пластиной, рука шамана, его губы, оленья жила, мелодия жаворонка – всё это вместе, всё это льётся одним частым дыханием, все проявления слились к началу, к единому, к общему – и заслушался дуб. Заслушалось небо. Заслушалась степь. Сам шаман тоже заслушался. Нравится всем этот чудный жаворонок. Нравится его песня. Всех она поглотила. Все готовы отозваться. И могучее дерево готово. Проснулось. Его дух готов подпевать, когда все так поют. Все как одно. Не передать эту песню никак по-другому. Не запомнить и не перепеть. Каждый раз сама рождается. Сама вдруг дышит. Сама движет пальцами Еохора, и пальцы стараются, пальцы дышат в ответ. И дуб тоже старается, загудел. Соглашается дуб: мы все есть одно. Только разные проявления одного и того же. Спим мы на этой земле наших снов, под этим сонным небом. Но иногда просыпаемся. Когда нас зовут. Позвал Еохор. Умеет он звать. Назначен для этого.
Сыграл шаман. Отложил варган и подступил к дубу. Подарок к корням положил, священное зелье, завёрнутое в лоскуток медвежьей шкуры. Пусть нюхает дуб. Пусть вдыхает. И пусть поможет шаману, как тому нужно. Должен помочь. Очень ведь нужно.
Где-то там вдалеке, во многих днях пути на восход, в горах, в стране горных братьев, там к такому же дубу, близнецу этого, должен сейчас подступить шаман горных братьев. Так уговорено. Так должно быть. И если оба дуба проснулись от зимней спячки, если шаманы их разбудили своими варганами, тогда древесные братья помогут людям. Как всегда помогали. Как должно быть.
Шаман обнял дерево. Могучее дерево толщиной в два обхвата, шаманских рук не хватило на всё, но ему и не нужно, ему достаточно этого. Он прижал ухо к коре и услышал гудение. «Брат не спит. Брат проснулся. Брат должен помочь», - зашептал шаман. И стал вслушиваться.
Что-то происходило. Кажется, дуб отзывался. Кажется, был готов помочь. Шаман отступил, поднял с земли свой бубен и с боем пошёл вокруг дуба. А где-то там, в стране горных братьев, также само пошёл вокруг дуба ихний шаман. Им нужно услышать друг друга. Сначала священным дубам, потом им.
Шаман сделал много кругов. Сколько, никто не считает. Когда бубен бьёт, тогда ум отдыхает, тогда выступает не-ум, тогда считать некому. Но что-то вдруг сообщает, что хватит, достаточно, и можно уже отложить для отдыха бубен, можно снова обнять мощный дуб – тот готов теперь слушать. И готов отвечать.
Первым делом приветствие. Еохор шепчет приветствие обоим священным дубам, а после просит направить приветствие людскому шаману Глазастой Рыси. Внутри у него звенит, там ещё вроде как бьёт некий бубен, уже не его, уже каменный, общий, бубен всего этого мира, бубен Существования, сердце Существования, и это сердце, оно гонит кровь от дуба к дубу, деревья слышат друг друга, как они могут, и слышат прижавшихся к ним людей. Еохор явственно ощущает гул, будто могучие камни стучат вдалеке, но эти камни стучат так умело, так правильно, что из их стука сами собою складываются слова. Шаман Глазастая Рысь слышит шамана Еохора и тоже шлёт приветствие. Связь установлена. Можно теперь говорить обо всём. Можно слышать друг друга.
Шаман горных братьев спрашивает первым. «Что такого случилось?» - стучат камни вопрос, и Еохор уже понимает, что Глазастая Рысь не ведает ни о чём. Сразу всё понимает Еохор, сразу много вопросов вперёд понимает, сразу все-все вопросы, всё ему ясно, один он назначен, один только ведает, другим никому не сообщено, и его только люди останутся, одни его люди – но кто же Но-А… ведь он не знает этого имени. «Ведает ли Глазастая Рысь о предстоящем потопе?» - шепчет Еохор и ждёт ответа. «Не ведает», - быстро приходит ответ. «Знает ли имя Но-А?», - новый вопрос. «Нет, не знает». Зато Еохор всё знает, всё-всё понятно, но надо оставить понятное и для ума, для того, кто отдыхает сейчас, кто под дубом, возле костра, рядом с бубном, рядом с варганом, где-то там затерялся, а здесь… здесь безбрежное море и капля в том море, капля знает всё море, море знает всю каплю, но пора возвращаться уже. Пора назад.
Где-то там далеко озадачен шаман горных братьев. Так и не может понять, чего хочет Еохор. Его ум не может понять, а не-умы уже снова ушли, разделились и спрятались. И Еохор уселся на землю, рядом с тлеющим костерком, от которого тянется тонкая струйка дымка, тянется, тянется, пахнет. Еохор снова встаёт, подходит к священному дубу, опять обнимает. «Брат, спасибо тебе», - шепчет дубу Еохор. «Очень людям помог. Люди этого не забудут. Если что нужно для брата, пусть скажет»… Не говорит. Шумят только соки внутри, гудит могучая сила… Радостно дубу стоять под этим солнцем. Радостно уходить корнями глубоко в землю. Радостно вскидывать ветви к высокому небу. Радостно людям служить. И шаману радостно тоже, он обнимает, он шепчет: «Спасибо!» - потом отступает. Погас костерок. Пора уходить.