Первостепь
Шрифт:
Львицы ушли далеко в степь. Не видно у них голода. Лень только видна. Будут долго ещё валяться кверху лапами. Не получится сегодня от них никакой пользы для стервятника. Он плавно делает разворот и теперь замечает большого льва. Рыжегривого. Этот лежит у края кустов, далеко от своих львиц, но не так уж и далеко от двух мамонтов. У стервятника появляется надежда.
Стервятник хитёр. Он знает, что не только он наблюдает за всеми. Многие наблюдают и за ним самим. Хищники наблюдают. Потому как, если Белый Стервятник куда-нибудь спустится, эти тоже спешат туда же. Чтоб отобрать добычу стервятника. Но иногда они, наоборот, могут помочь. Вот сейчас лев как будто лежит, вроде бы дремлет, но ведь всё равно по привычке нет-нет да и глянет наверх, на стервятника. А стервятник заранее старается упредить львиный взгляд. Как только лев поглядит на стервятника, тот уже глядит сверху на двух мамонтов, с большим интересом глядит, пристально. Лев должен заметить интерес стервятника, должен заинтересоваться и сам. Этого только и надо. Пускай встаёт лежебока, пускай отправляется по указке. Пусть же проведает мамонтов. Они могут столкнуться и… У Белого Стервятника есть и другой интерес спровадить льва на охоту. Ведь тот не просто лежит. Тот охраняет останки львицы. Уже вчера охранял. Ел тоже, но мало ел, главное оставил стервятнику. Вот только как спуститься, покуда он там… Надо спровадить большого льва. Опять стервятник с интересом поглядывает на мамонтов и краешком глаза видит, что лев заметил. Заметил – и только. Лежит всё равно. Не поднимается.
Но есть и другая надежда. В полуденной стороне со своих нор вылезло несколько гиен во главе с вожаком, и теперь они двинулись как раз по направлению к дремлющему льву. Пятнистые, несомненно, знают об останках львицы и намерены их проведать. Столкнутся тогда с большим львом, Белому Стервятнику очень нравятся подобные столкновения. Он будет ждать. Главное, чтобы пятнистые не свернули, не отвлеклись. Вот он указывает льву о своём интересе, чтоб тот поднялся, чтоб захотел полюбопытствовать, что там такое, но если и гиены заметят этот его интерес, тогда могут свернуть к мамонтам вместо льва. Этого вроде бы не хочется стервятнику, он пытается проявлять интерес осмотрительно, только тогда, когда смотрит лев, но не видят гиены. Но трудно ему так выкручиваться, трудно так быстро вертеть головой, шея уже заболела. Гиены – хитрые твари, могут разгадать.
Внизу, ниже стервятника, летит белый клин пеликанов. Согласованно машут крыльями, будто единое целое, стервятник даже загляделся, как так ловко у их получается, как они чувствуют друг друга – стервятник никогда так не чувствует другого стервятника. Только если увидит, что тот спускается к добыче. Но внизу, на земле, замычал рогатый тур, Белый Стервятник сразу отвлёкся. Намечается драка двух туров, хорошее дело, особенно если у тех равны силы. Тогда они, может быть, станут биться насмерть. Стервятнику очень нравится, когда кто-нибудь бьётся насмерть, но пока два тура только сходятся, ещё даже не сблизились, а он уже напряжённо следит, забыл про своих мамонтов, про льва и гиен, сейчас главное – туры, чтоб начали биться. Не начинают. Сошлись, глядят друг на друга, какие трусливые, землю копытами бьют, а друг друга не могут. Нет, стукнулись. Грохот от стука могучих рогов докатился до стервятника и ушёл дальше ввысь. Белый Стервятник весь встрепенулся, даже покачал крыльями, будто приветствуя поединок, но поспешил. Не очень-то рьяно дерутся два тура. Вряд ли получится прок от такой вялой драки. Белый Стервятник уже разочарован, снова вспомнил про своих двух мамонтов, которые отдыхали – но те уже отдохнули, двинулись дальше и даже свернули к реке. Идут к кустам, там как раз есть проход, туда и направятся, Белый Стервятник не сомневается, выйдут к реке у её поворота. Там… Белый Стервятник вдруг взмахивает крыльями, чтобы подняться повыше, чтоб дальше видеть. Ведь там что-то есть. Что-то есть интересное. Там, куда направляются мамонты, за кустами на речном берегу, там лежит двуногий. Не просто лежит. Белый Стервятник ещё взмахнул крыльями, ещё выше поднялся, наклонил голову вбок и вперил глаз в лежащего. Этот двуногий на грани смерти. Душа уже где-то бродит. Вот-вот двуногий умрёт. Только этого мало стервятнику. Кто-нибудь ведь должен вскрыть труп. Белый Стервятник сам не сумеет. Слаб его клюв. Разве что, если труп пролежит много дней и начнёт разлагаться – тогда и клюв стервятника сможет проткнуть размягчевшую плоть. Но никак он не хочет ждать много дней. Надо, чтоб кто-то помог. Кто с острыми зубами или с крепкими когтями. Просто вскрыть тело, где-нибудь разорвать, а дальше Белый Стервятник справится сам, дальше помощники не нужны. Но сейчас, для начала, как раз нужны. Ой как нужны. Белый Стервятник глядит ещё дальше и видит новых двуногих. Именно новых, не виданных прежде, из другой стаи. Они собрались на сцепленных брёвнах и плывут через реку. Как раз туда выплывут, к повороту, где разлёгся двуногий из местных. Неожиданная выйдет встреча, Белый Стервятник не знает, что и предположить. Очень это интересно. Только бы не забрали лежащего. Но дальше, в ночной стороне, на реке видны местные двуногие. Одни собрались на берегу и глядят через реку, некоторые даже стали переправляться на своих брёвнах. Только все они не туда смотрят. На другой берег смотрят. А надо глядеть по течению, повернуть головы, вот тогда… Тогда, если местные двуногие заметят двуногих из чужой стаи, тогда… когда сходятся две стаи львов, они обычно дерутся. И волки тоже дерутся. И даже хитрые гиены. Наверное, и двуногие станут драться, но прежде им надо заметить друг друга, никак не заметят, не те у них глаза, не стервятниковы. Он бы даже сейчас согласился одолжить им свои глаза, так ему хочется, чтоб заметили – не замечают. Далеко. Да ещё и глядят в разные стороны. Одни на другой берег глядят, на лес, непонятно, чего им там надо. Даже зайца там нет, никого, достойного взгляда.. Разве что мышь, но ведь мыши двуногим не разглядеть. Тщетно надеются. А вот другие, на сцепленных брёвнах, те как раз правильно смотрят. Как раз туда смотрят, где лежит местный двуногий. Смотрят туда, да не видят. Низко им, чтобы увидеть. И далеко. Ближе надо подплыть. Но так медленно движутся, очень уж медленно, медленней, чем детёныш мамонта, который вообще снова прилёг отдохнуть. Белый Стервятник как будто расстроился. Как всё медленно происходит, медленно совершается. Только жди и жди. Только наблюдай. Теперь он смотрит ещё дальше вдаль. На гнёзда местных двуногих. Там у них какой-то переполох. Снуют туда-сюда, как потревоженные мыши. Обеспокоены местные двуногие, один молодой вообще сидит перед своим жилищем, как больной. Горе у этого. Белому Стервятнику нравится чужое горе, теперь он глядит на горюющего. Вот к тому подошёл другой молодой двуногий, рыжеволосый, что-то говорит. Белый Стервятник не слышит, конечно, что говорит, да и зачем ему слова. И вообще… Двуногие ведь не оставляют ему своих умерших. Они оставляют червям, засыпают землёй, за одно это ему надо бы их возненавидеть, а он всё высматривает. Нет, уже не высматривает, развернулся, выписывая в небе новый круг, теперь видит открытую степь – а там тоже двуногий идёт. Один-одинёшенек. Долго идёт, ещё дольше осталось идти. До самого вечера.
За одинокими всегда любопытно стервятнику подсматривать, потому что всегда что-нибудь может случиться, только этот двуногий – особенный. Белый Стервятник уже разобрался. Этого знает и помнит. У этого яркая сфера и не такая. Совсем не такая. Сама по себе. Потому никто этого двуногого не станет трогать. Всякий обойдёт стороной. А раз так – Белый Стервятник его тоже обходит, своим взглядом обходит и опять видит мамонтов. Детёныш поднялся. Дальше идут. Сейчас войдут в кусты, подошли уже к проходу. Как перейдут кусты, тогда может быть интересное. Ведь заметят лежащего. Большой мамонт должен заметить. И тогда может бивнем поддеть или просто раздавить ногой, чтобы вылезли внутренности, чтобы Белый Стервятник сразу же мог к ним добраться. Хотя он уже сомневается. Плохие у мамонтов глаза. И очень часто не то замечают, совсем не то. Но… Гиены свернули следом за мамонтами, как они узнали… Кажется, Белый Стервятник забылся. Кажется, нечаянно выдал свой интерес гиенам. Хотел выдать льву, а выдал гиенам. Эти теперь ему ничего не оставят. Но лев тоже поднялся. И лев направляется в эту сторону. Если не передумает, может столкнуться и с гиенами, и с мамонтом. Назревают события. Настоящие события. Скоро случится. Белый Стервятник весь начеку. Даже не знает, за кем теперь первым следить. Просто глаза разбегаются. Все его помощники на подходе, кто-нибудь да подойдёт, куда надо. Лишь бы все сразу не подошли. Тогда всё заберут и стервятнику ничего не оставят. Тяжела его доля. Сколь многое должно совпасть, чтобы было ему хорошо. И так легко чему-нибудь разладиться. Но теперь всё же получалось хорошо. Белый Стервятник сделал выбор. Большой лев, Рыжегривый, ушёл, как он поначалу и добивался. Рыжегривый ушёл и оставил стервятнику, что охранял. Неудобно оставил, будто спрятать хотел под кустом, но Белый Стервятник уже над тем местом. Уже опускается. Хорошо, что все убежали за мамонтами. Кажется, вся эта бывшая львица теперь стала добычей стервятника. Вот уж сегодня насытится сразу на несколько дней.
Хорошо.
****
В утреннем небе кружатся птицы, собираются в стаи. Курлычут журавли, гогочут гуси. Сырой воздух поблескивает на солнце, дымится невесомым туманом.
Трава покрылась красными проплешинами, багровыми и цвета золотого камня. Она готовится к спячке, меняет одежды.
Двое мамонтов опять бредут по степи. Старший, гигант, степенно вышагивает, и его массивная голова с тяжёлым хоботом покачивается в такт ходьбе в медленном танце Степного похода. За ним семенит малыш, забавно перебирая ножками. Он часто устаёт и понуждает старшего товарища останавливаться на отдых.
Тогда Двойной Лоб глядит вдаль. Ему нравится глядеть вдаль. Есть какая-то магия в этом просторе. Незримая сила исходит из облаков, из дымчатой дали, из каждого кустика, из мельчайшей травинки. И ты будто птица на волнах этой силы, паришь где-то там в поднебесье и не ведаешь ни о чём, кроме радости. Вся эта сила – одна только радость. В её волнах ты паришь. И не выразить этого. Разве что поднять хобот и затрубить. Во всю мощь затрубить. Просто так. Чтобы дальше плескалась сила, чтобы волны лились вместе с солнцем и ветром, чтобы так было. И так есть. Покуда смотришь вдаль. А потом вспоминаешь, что нужно идти.
Двойной Лоб принял решение идти в полуденную сторону. Никогда мамонты не ходили так далеко, но ведь чем дальше зайдёшь в тёплые земли, тем меньше будет снега зимой и не такие студёные ветра. Взрослому мамонту нипочём любая стужа, но ослабленного малыша необходимо беречь. Будь они в составе большого стада, не было бы причин для беспокойства, но когда их только двое, следует обезопаситься ото всего.
Век мамонта долог и нетороплив. И чтоб не наскучила прежде времени душная жизнь, в степи для них заготовлено много весёлых соблазнов. Щедрая осенняя степь предлагала их все, один за другим. Но Двойной Лоб изменился. Он стал полностью взрослым. Серьёзным и рассудительным. И когда они забрели в настоящие заросли болиголова, и малыш принялся с наслаждением обнюхивать опасную траву, Двойной Лоб не колебался. Он был вожаком и поступил, как поступают вожаки, как всегда делала Старая Мамонтиха. Он решительно пошёл прочь. Малыш не хотел покидать пахучие заросли, его пришлось выталкивать силой, Двойной Лоб сделал это. Точно так же они прошли мимо россыпей мухоморов, манивших своими красными в крапинку шляпками. Нет, малыш не должен привыкать к такой еде. Не разрешил ему старший мамонт отведать и ржи. Её зерна тверды и перемежаются сизыми рожками спорыньи, пятнами силы. Двуногие собирают бесовские метёлки, от которых, если не поостеречься, вспыхивает внутри головы испепеляющий разум слепящий огонь и крутят тело ведьмины корчи. И мамонтам это знакомо. Они едят сизую рожь, но только тогда, когда нет детёнышей с ними. Потому что потом выходят из земли и из воздуха жуткие тени и дразнят гигантов до бешенства. Сейчас Двойной Лоб не мог этого допустить.
Малыш опять остановился, улёгся на сырой траве. Тяжело ему. Рана на месте хвоста загноилась и сильно болит, приманивая мух. Но царапины на боках заживают.
Двойной Лоб со своей высоты оглядывает окружающую равнину. Невдалеке пасётся тур, большой бык с выставленными вперёд рогами. Дальше несколько лошадей разлеглись в траве. Быстроногий кулан ищет пропавших подруг. А выше всех, в небе, белый клин пеликанов.
Двойной Лоб дивится на клювастых птиц. Как они все разом одинаково машут крыльями. И разом парят. Стая как один организм, как одно тело. Хорошая стая.
Но в небе ещё кто-то есть. Вдруг вспышкой сверкнуло белое прямо мамонту в глаз. Двойной Лоб испугался, даже вздрогнул. Не понял он, что там блеснуло, но отнёсся к этому серьёзно. Показалось ему, что кто-то сверху следит. Это мамонту не понравилось, кто бы там ни был. Он поглядел ещё раз в небо, но ничего не мог разглядеть. Пеликаны уже пролетели, направляясь в полуденные земли, куда и мамонт хотел идти – или уже не хотел… Вроде бы был кто-то в небе, но такой смутный, для мамонтовых глаз слишком смутный, а хоботом с неба не вычуять, не получалось. И тут Двойной Лоб представил себе Старую Мамонтиху, как бы та поступила. При малейшем сомнении – уклоняйся, поворачивай в сторону, - так бы сделала Старая Мамонтиха. Так же само решил сделать теперь и Двойной Лоб. Он неспешно огляделся по сторонам, всем своим видом показывая, что ничего не случилось, всё как обычно. Однако при этом он особенно тщательно оглядел густые заросли кустов, вдоль которых они прежде шли. В этих кустах имелся проход, широкая тропа, быть может, когда-то проломленная мамонтами, а потом уже по ней стали ходить и все прочие звери. Двойного Лба заинтересовал этот проход. В густых кустах можно скрыться от всех наблюдателей. А дальше оттуда пахло рекой и ещё очень вкусными плодами, у Двойного Лба даже заурчало в животе. Ему захотелось туда, и он поглядел на отдыхавшего детёныша. Детёныш услышал урчание в животе спутника и сразу поднялся. Он тоже готов был идти к вкусным запахам. Мамонты двинулись в новом направлении.
А позади замычал тур. Учуял соперника. Две тёмные туши сходятся, сопят, бьют копытами землю. Поставили головы рядом, пригнули. Чёрной молнией разворот и грохот столкнувшихся рогов как камнепад. Детёныш быстрее засеменил, испугался. Торопится скрыться в кустах. Но Двойной Лоб невозмутим. Что ему туры….
Навстречу шагает могучий зубр. Укрылся густой шерстью, отрастил огромные рога и возомнил себя исполином. Выпученные глаза в чёрных блестящих обводах, белки гневно сверкают. Не уступает дороги. Не разминуться на тропе, и в кусты не свернёшь. Двойной Лоб затрубил, предупреждая, и зазнайка опомнился. Остановился. Сопит. Из ноздрей пар вырывается. Двойной Лоб трубит ещё раз и пригибает голову для атаки. Зубр в ответ выставляет рога, но бивни мамонта слишком огромны даже против зубриных рогов. Когда мамонт уже совсем рядом, нахал всё же трусит, разворачивается и бежит назад.