Первостепь
Шрифт:
Заросли ив закончились, они опять выбрались на берег, в молодой березняк, остановились передохнуть.
– Неправильно делаем, - говорит вдруг Пёстрый Фазан. Всё утро молчал, впервые заговорил. – Идём как на прогулку, по воде шлёпаем. Надо скрытно идти, как на войне. Как разведчикам. Скоро уже пойдут камыши. Туда женщины не поплывут. Здесь искать надо.
– С кем война-то? – сразу же возражает Быстроногий Олень. – Пёстрый Фазан разве помнит такое?
– Не помнит. Но старики сказывали. Раньше случалось.
– Ага, - чуть не перебивает Быстроногий Олень, - давным-давно, в незапамятные времена, когда ещё были великие льды, тогда было мало чистой земли, тогда люди сражались за чистую землю.
Быстроногий Олень смешно озирается по сторонам, будто ищет великие льды, а также чистую землю меж ними. Пёстрый Фазан недоволен. Снова нахмурился. Он почти что годится в отцы Быстроногому Оленю, не пристало тому перебивать старших, непочтительно молодой говорит. Львиный Хвост вроде
Заскрипела берёза, внезапно, без ветра, как будто хочет высказать, наверняка хочет что-то высказать, принять чью-то сторону. Львиный Хвост глядит на Крепкого Дуба, что скажет тот. Крепкий Дуб тоже хмурится. Распустилась теперь молодёжь, нет былого уважения к старшим, - это думает Крепкий Дуб, это угадывается по лицу – вдруг каркает ворона в лесу, дважды… трижды. «Есть какое-то колдовство, знаки дают, но, увы, не понять», - испуганно думает Львиный Хвост. Как и снов своих ему не понять. Зачем он ослушался духа Степного Орла, зачем сказал «не хочу»? Теперь, может быть, предки на него осерчали. Теперь, может быть, худо будет. Наверное, худо будет. «Надо идти, - говорит Крепкий Дуб, - тихо идём».
Быстроногий Олень промолчал, не стал вслух возражать, но пошёл первым. Быстро пошёл. Не по-охотничьи. Чтоб за ним приноравливались остальные, чтоб не отставали. Храбрость свою показывает Быстроногий Олень, никого не боится, никаких воображаемых лесняков. Крепкий Дуб скусил зубы и не тронулся с места, Пёстрый Фазан тоже стоит, а Львиный Хвост всё же пошёл, но оглядывается на старших, потом снова смотрит вперёд, вслед Быстроногому Оленю. Тот повернул. Заметил заросли орешника. Орешник здесь сильно разросся, подходит почти до самого берега, Быстроногий Олень, кажется, что-то заметил в этом орешнике, приближается к зарослям, раздвигает мешающие кусты и молодые берёзки, идёт словно зубр, напролом, вот раздвинул опять пышный куст. Львиного Хвоста заворожила эта решительность, он идёт следом, но не так быстро, с оглядкой. И двое старших охотников сзади тоже пошли. Только эти идут осторожно. Львиный Хвост опять на них оглянулся, и сразу стало не по себе. Что за хмурые лица у тех… Есть же копья, у каждого есть копьё, кого им бояться в лесу? Медведя? «Медведи любят орехи, и сейчас, точно, какой-нибудь выскочит», - почему-то думает Львиный Хвост. Почему-то он даже уверен, что выскочит, что-то ему подсказало, будто запах почуял или услышал. Львиный Хвост останавливается и крепче сжимает копьё. Быстроногий Олень впереди тоже остановился, вглядывается в кусты, будто и он заметил медведя, вот левой рукой отодвинул вверх нависшую ветку и… Затрещала вдруг ветка с орехами, обломилась. Быстроногий Олень валится на спину, медленно валится, изо всех сил пытается удержаться за ветку, но та уже обломилась. Львиному Хвосту кажется, будто всё вдруг замедлилось, будто остановилось мгновение, как падает Быстроногий Олень, будто длится это падение, длится и длится… закончилось. Упал Быстроногий Олень. В груди торчит дротик. Меткий бросок. Львиный Хвост не сомневается, что дротик вонзился прямо в сердце, хотя и не может этого разглядеть. Он поднимает копьё, отводит руку в замахе. Но бросать некуда. Никого нет. Он слышит сзади Крепкого Дуба, как тот обходит его. И Пёстрый Фазан тоже обходит с другой стороны. У них подняты копья, как у него, только они тоже не видят врага. Крадутся в присядке, а Львиный Хвост один стоит как жердь. Но, наконец, пригнулся и он, опомнился, крадётся последним. Пёстрый Фазан уже склонился над Быстроногим Оленем, а Крепкий Дуб направился дальше, выслеживает врага. Львиный Хвост тоже выслеживает, раздвинул ветки, едва продирается в орешнике, пытается не шуметь – не получается, так много тут веток, он весь в плену, как можно здесь сражаться, застрянет копьё в этих ветках, даже рукой не взмахнёшь. Однако он видит спину Крепкого Дуба, он должен прикрывать того сзади, он старается не отставать и всеми силами высматривает врага. Пусть же скорее тот покажется. Пусть же скорее! Но нет никого. Крепкий Дуб уже остановился. Обернулся ко Львиному Хвосту, взгляд спокойный, Крепкий Дуб готов биться, Львиный Хвост тоже готов, да вот не с кем. С духами что ли? С духами предков? Крепкий Дуб делает знак рукой: отступаем, - и Львиный Хвост медленно пятится назад, запутываясь в ветвях. Он выпутывается, обрезает ветки ножом и вдруг чуть не вскрикивает. Он заметил затаившегося волка. Тот следит за ним. Волк какой-то странный, необычного окраса, а его взгляд – Львиный Хвост не может вынести взгляда этого волка, потому что… потому что он знает, что это не волк, это такая же шелудивая тварь, он глядит вниз, себе под ноги – и там тоже видит… гадюку, свернувшуюся кольцом. Рука с копьём дрожит. Всего шаг в сторону, и
– Прямо в сердце бросок, - приглушённо говорит Пёстрый Фазан. Львиный Хвост видит, что Быстроногий Олень уже мёртв. Конечно. Он и не сомневался. Разве может быть по-другому. Но почему исчез шаман Еохор? Разве они справятся без него? Им же нужен шаман. Им нужен шаман!
Пёстрый Фазан не смог выдернуть дротик (конечно!), тот обломился, теперь Пёстрый Фазан держит в руке короткое древко, короткое и тонкое, сосем не обычное.
– Должны быть следы лесняка. Не сам же этот чудный дротик прилетел, - Крепкий Дуб забирает обломок у Пёстрого Фазана, разглядывает, потом вдруг бросает на землю:
– Здесь какое-то колдовство.
– Что, совсем нет следов, Крепкий Дуб? – сомневается Пёстрый Фазан.
– Ни одной сломанной ветки. Кроме тех, что мы сейчас поломали.
Пёстрый Фазан вглядывается в заросли. Потом смотрит на мёртвого Быстроногого Оленя, на рану в груди, пытается представить, как летел дротик, заметил, откуда должен был лететь. Теперь Пёстрый Фазан, пригнувшись, вошёл в заросли с копьём наизготовку, но Львиный Хвост знает заранее, что и Пёстрый Фазан ничего не обнаружит.
– Почему же исчез шаман? – думает вслух Львиный Хвост. – Как-то это связано. Беда большая пришла. Пропадём без шамана.
Но Крепкий Дуб ничего не отвечает. Непрерывно следит за Пёстрым Фазаном, как тот движется в зарослях. Правильно пока что тот движется, точно так летел дротик, должен был лететь. Но Пёстрый Фазан отошёл уже столько, сколько как раз и нужно расстояния, чтобы метать дротик, дальше разве что у самого-самого ловкого может выйти хороший бросок, но Пёстрый Фазан добрался уже и дотуда, но и там ничего не нашёл. Оглядывается Пёстрый Фазан, оценивает расстояние – да как вообще можно метать в таких зарослях, как размахнуться, прицелиться?.. Загадка. А скорее, колдовство. Наверное, колдовство. Возвращается Пёстрый Фазан. Колдовство! Нет следов.
****
Гиены кружили под деревом, задирая вверх чёрные носы и принюхиваясь. Там, на верхнем суку, сидел раненый человек и улыбался. Он держал в руке сломанную ветку, которой совсем недавно готовился тыкать в львиные глаза, но лев испугался уже от гиен, раньше, чем от его ветки. И тогда человек запихнул ветку между сучьев рядом с собой, а освободившейся рукой стал срывать спелые груши. И бросать вниз гиенам. В знак благодарности. А те только злились.
Режущий Бивень ещё не оправился от потрясения. Ему всё ещё представлялось, как Рыжегривый лезет на дерево, карабкается за ним по стволу, а он перескакивает на верхний сук, достаточно тонкий, но лев не отстаёт, хотя охотник всё время тычет веткой в его морду. И сук ломается подо львом, они падают вместе, но человек успевает схватиться здоровой рукой за нижнюю ветвь, застряв над землёй. А лев беснуется внизу. Так мнилось охотнику. Но внизу бесновались гиены, и даже так нельзя было сказать. Просто упрямо кружили. Пятнистый Демон, наконец, признала упавшую рядом грушу, взяла в свои цепкие челюсти и проглотила. И охотник вверху засмеялся.
Да, он всё ещё числил себя охотником, хотя и сидел высоко на дереве, спасаясь от гиен. Он даже сожалел немного, что лев оставил его пятнистым, не довёл своё дело до конца. На дереве он бы сразился со львом, и, может быть, хитростью победил бы. А вот тупые гиены по деревьям не лазят. Но всё равно они спасли жизнь человеку, и Режущий Бивень хорошо понимал, что одними лишь грушами не отделаться. Он попросит Медвежьего Когтя не травить Пятнистого Демона. Пускай она и дальше разбойничает в степи. Ведь и с неё, получается, может быть толк. Вот только Медвежий Коготь сейчас далеко. Как и всё остальное племя.
За спиной занимался рассвет и красил воды реки своей магической краской, пухлые таймени, такие же красные, ловко выпрыгивали из воды, приветствуя зарю. Таймени всегда несут радость двуногим. Медведям и людям. Но сейчас, наверное, люди забыли про них. Ведь Режущий Бивень предупредил, и никто не уйдёт на путину, когда нависла опасность над племенем. Если шаман не понял его, всё равно ведь женщины не вернулись. А даже если вернулись, то ведь не все. И он не вернулся. И племя уже идёт по тропе войны. Они станут искать Чёрную Иву, его, остальных. Не будет путины. А после путины объявляют Осенние Оргии. Раз не будет путины, не будет и оргий, не получится праздника – и это, наверное, плохо. Ведь Осенние Оргии – радостный праздник, – думал Режущий Бивень и немножечко сожалел, что вместо весёлого праздника выйдет скучный траур. Или даже не сожалел.