Первый Архонт
Шрифт:
— И вы только двое пришли? — дворф начал грозно топать ногой.
Ваэль растерялась, но Лассаэр тут же взял дело в свои руки:
— Да, господин. Только вдвоем, потому как стараниями демонов мы не знали друг Вы или враг. Мы шли на…
— И вы только двое пришли?! — взревел Думгни.
Лассаэр понял свою ошибку только когда испытал внутреннее удовлетворение.
Ваэль тут же схватила эльфа за руку и вывела его из комнаты.
Оказавшись на морозе, они практически протрезвели. Спустя несколько минут, прогуливаясь по куртине, Ваэль наконец заговорила:
— Почему ты уверен, что атака захлебнется, стоит уничтожить источник энергии?
— …
— Знаешь, почему
— Да, госпожа. Потому что если я предоставлю убедительные доказательства, мы станем разрабатывать план вылазки в стан врага. В противном случае безопаснее сидеть в крепости и надеяться на подкрепление.
— Верно, — она не прекращала вкрадчиво смотреть на собеседника. — Так что ответь на мой вопрос, пожалуйста, откуда ты так много знаешь о демонах?
Лассаэр прекрасно понимал, что стоит сказать одно, как тут же вопросы и размышления приведут её ко второму, третьему и так далее. Он представил возможный конфликт с Ваэль и с сожалением отметил, что при всех его способностях двигаться быстрее времени не способен. Он остановился и полностью повернулся к Архонту.
— Госпожа, скажите, пожалуйста, в чем именно Вы меня подозреваете?
Ваэль ожидала отпирательств, оттого немного разочарованная банальщиной, решила выложить все карты на стол, просто потому что сейчас было не время для игр.
— Я и сама толком не знаю. Просто вижу много белых пятен. Меня настораживает, что тебе слишком часто приходится подбирать слова. А вместе с тем случилось слишком много удивительных совпадений.
— Могу я узнать, что за совпадения?
— Мы вроде хотели, чтобы ты отвечал на вопросы, — подметила девушка.
Немного потупив голову, эльф понял, что его и самого слишком раздражает его поведение. Раньше он всегда гордился тем, насколько прямолинеен в сравнении с другими Королями.
— Я все расскажу, но пока Вы еще не погрузились в размышления от моих слов, прошу, скажите, что за совпадения?
— Для начала то, что Риттер, возможно, Первый Архонт, а ты говоришь об уничтожении Печати.
— Простите, но как это связано?
Ваэль увидела искреннее непонимание в глазах Лассаэра.
— То есть ты действительно не знаешь о Печатях Архонтов?
— Нет, — Лассаэр заметил, что Ваэль оказалась обескуражена его ответом.
Разговор уже пошел совершенно не по плану Ваэль.
— И ты не связан с Первым Архонтом?
— Связан.
Ваэль окончательно растерялась. Несколько мгновений они молчали. Лассаэр предполагал, что, вероятно, зря сейчас все это говорит, но он так устал от блуждания вокруг да около, что решил: будь что будет.
— Его стараниями я больше не демон. И, возвращаясь к первому вопросу, я знаю о них все, потому что был одним из Королей. Но теперь я просто ищу Первого Архонта, потому что моя душа принадлежит Ему. Я ничего не знаю о Нем и Его планах. Но, учитывая то, как Он противостоял демонам на Земле, я полагаю, что Он предпочел бы, чтобы я сделал все, что могу, чтобы остановить их здесь.
Ваэль никак не была готова к такому. Она шагнула назад и остановила время. Ей очень нужно было над этим поразмыслить.
— Что ж, ладно. Если так хочешь забиться в свою нору и никогда оттуда не вылезать, то пожалуйста, — с этими словами Архонт небрежно бросила ключ в направлении к Риттеру и, развернувшись, ушла.
Юноша был опустошен. Он продолжал стоять и смотреть туда, где были глаза Мелиссы перед тем, как она отвернулась. Единственный человек в мире, которому было не плевать на него, ушел. И вновь вокруг сгустилось одиночество. Мир стал темным и серым, каким был каждый день до и, вероятно, будет после. Риттер вспомнил ту улыбку, которой девушка одарила его сразу после его пробуждения с ней в одной кровати. Она была рада, что он жив, он это понял. Риттер привык к тому, что всех это только раздражает. Даже те демоны, что не пытались его убить, всегда злились, узнав, что человек все еще жив. Хотя чаще боялись. Но никто не был рад его жизни. Отец и мать в этом мире были какими-то безликими, вечно занятыми людьми, которые, как и он, старались быть незаметными. А потому и вспомнить о них было нечего. Но Мелисса… Она добилась того, чтобы его допустили до интересных ему занятий. Хотела, чтобы Лилиэль тренировала его. Даже пришла помочь ему выбраться из комнаты. А что в итоге? Принципы, которые никогда не сработают, заставили ее отвернуться и уйти. То, как она ворвалась в его жизнь и будоражила каждый раз, хоть это было и страшно, и совсем портило планы Риттера, все это было единственными хорошими событиями с тех пор, как он узнал о существовании демонов.
Под ногами Риттера земля становилась все более черной, и его все сильнее затягивало внутрь. Он физически ощущал, как стал в стократ тяжелее и погружается в пучину. Мир и Риттер становились все более пустыми с каждой секундой.
“Безразличие вселенной”.
Сила тяги стала слабеть. В ответ на это перед глазами вновь появилось лицо Мелиссы, но теперь она не улыбалась. Теперь ее взгляд был безразличным, и Риттер ощутил укол в сердце.
“Ей плевать”.
Тени вокруг снова начали сгущаться, но душа юноши отчаянно боролась. Что-то внутри рвалось и металось, и хотя тьма пыталась это заглушить, Риттер еще чувствовал себя живым.
“Безразличие вечности”.
— Да что это значит? — внезапно бросил раздраженный Риттер.
— Ах да. Вселенной плевать, вот что, — сам себе ответил юноша.
Тьма отступала и нападала вновь, пока сам герой сознательно и подсознательно боролся. Он бросался то в раздражение от собственного бессилия, то в непомерную скорбь по забытому миру. В опустошающую пустоту, не принимающую ничего, и в радость от магических изысканий, доступ к которым подарила Мелисса. Чувства сменялись простой благодарностью к ней и вновь возвращались во тьму самобичевания.
В этом бесконечном перетягивании каната Риттер то вспоминал, то забывал причины, по которым движется вперед, идеи и идеалы, мечты. Мир пытался отобрать все это. Нет! Не мир. Кто-то другой. Юноша вновь разозлился и на этот раз уже не сдерживался. Водоворот сомнений и печали смело ураганом из стальной воли, которую он так отчаянно скрывал от каждого встречного. Он хотел рвать и метать, хотел сражаться, хотел… Вырваться. И он знал, как это сделать. Осталось только найти эти воспоминания.
Скитаясь по бесконечным лабиринтам, выстроенным им же самим, юноша по крупицам собирал все то, что было когда-то его личностью. Он находил себя за закрытыми дверями, молившего не открывать их. Находил чудовищ, убивающих всех и вся, и которые не хотели останавливаться. Встречал гордецов и бесконечно ленивых существ, до боли похожих на него самого. И он верил им. Принимал их. Сочувствовал им.
Когда тьма начала отступать, бесконечно накручивающий себя Риттер вспомнил, где он оказался, вспомнил себя, и через что он прошел. Он начал кричать на пределе своих возможностей, бросая очередной вызов могущественному противнику:
— Думаешь, ты можешь загнать меня в пучину отчаяния?!
Он стоял посреди вихря, тяжело дыша, словно держал всю боль двух миров на своих плечах.
— Я человек! Худшее из бедствий, а вселенной плевать!
— Тебе не сломить меня!
Вдохновленный своими кредо, Риттер Морс вырвался в свет из тьмы своих переживаний.