Первый дон
Шрифт:
— Сеньор! Сеньор! — позвал Чезаре.
Направился к лодке. Мужчина тем временем сел, с испугом уставился на него.
— Я — кардинал Борджа, — представился Чезаре. — И я ищу своего брата, главнокомандующего папской армией. Этой ночью ты не заметил ничего такого, что могло вызвать подозрения?
Произнося эти слова, он крутил в руке золотой дукат.
Заметив монету, мужчина, звали его Джордже, решил рассказать Чезаре все, что видел.
Полчаса спустя Чезаре поблагодарил его и отдал дукат.
— Никто не должен знать о нашем разговоре, — предупредил он. — Я рассчитываю на тебя.
— Я уже обо всем забыл, кардинал, — заверил его Джордже.
Чезаре вернулся в Ватикан. Но никому не сказал о том, что узнал.
Папа Александр проснулся раньше, чем обычно, с ощущением тревоги. На утро он назначил совещание по вопросам военной стратегии и решил, что тревога эта обусловлена неясностью исхода грядущих сражений.
После утренней молитвы он пришел в свой кабинет, но обнаружил там одного Дуарте Брандао.
— Где мои сыновья, Дуарте? — спросил он. — Пора начинать.
Дуарте ужасно не хотелось отвечать на вопрос Александра. Его до зари разбудил слуга главнокомандующего, чтобы сообщить, что Хуан не вернулся после обеда в поместье Ваноццы. Более того, пропал и сопровождавший его оруженосец.
Дуарте успокоил слугу, велел возвращаться в покои Хуана и незамедлительно сообщить о его появлении. Но Дуарте нутром чувствовал: что-то случилось, — и уже не смог заснуть. Промаявшись в постели без сна, поднялся, быстро оделся и, когда золотые лучи солнца осветили улицы Рима, уже ездил по гетто, спрашивая, не видел ли кто Хуана Борджа. Никто не видел.
Вернувшись в Ватикан, он разбудил Чезаре и спросил, когда тот в последний раз видел брата.
— Он уехал с вечеринки со своим оруженосцем и мужчиной в маске, — ответил Чезаре. — Собирался вернуться в Ватикан. Оруженосец получил четкие указания привезти своего господина, потому что тот сильно набрался.
— Я не смог найти оруженосца, который его сопровождал, — сообщил Дуарте Чезаре. — И я сам объездил весь город в поисках Хуана.
— Я одеваюсь, — Чезаре вылез из постели. — На случай, что понадоблюсь отцу.
Уходя из покоев Чезаре, Дуарте заметил, что сапоги кардинала еще влажные и заляпаны красной глиной.
Несколькими часами позже Александр уже не находил себе места. Кружил по комнатам, перебирая пальцами золотые четки.
— Этот парень просто не знает меры, — сказал он Дуарте. — Мы должны его найти. И ему придется ответить за наши волнения.
Дуарте пытался успокоить Папу:
— Он же молод, ваше святейшество, а в городе полно красоток. Возможно, он отключился в какой-то спальне в Трастевере, в которую мы еще не заглянули.
Александр кивнул, но тут Чезаре принес зловещую весть:
— Отец, оруженосца Хуана нашли тяжело раненного, причем раны не позволяют ему говорить.
— Я пойду к нему и спрошу насчет моего сына, — заявил Александр. — Если он сможет поговорить хоть с кем-то, то этим человеком буду я.
Чезаре склонил голову.
— Без языка не поговоришь, — едва слышно вырвалось у него.
Папа почувствовал, как у него подгибаются колени.
— Раны настолько тяжелы, что он не может ничего написать? — спросил он.
— Не может, отец, — ответил Чезаре. — Потому что у него нет пальцев.
— Где нашли оруженосца? — спросил Папа.
— На пьяцца делла Джудекка, где он пролежал много часов, на глазах сотен прохожих, которые из страха боялись сообщить о том, что видели.
— А о твоем брате по-прежнему никаких новостей? — спросил Александр, усаживаясь в кресло.
— Никаких, отец. Ни слова.
Объехав Рим, переговорив с капитанами святой гвардии, командирами испанцев и швейцарских гвардейцев, а также с полицейскими, патрулировавшими улицу на своих двоих, Чезаре и Дуарте вернулись в Ватикан.
Александр сидел в кресле, по-прежнему перебирая золотые четки. Когда они входили в папские покои, Чезаре посмотрел на Дуарте Брандао. Он полагал, что будет лучше, если отец узнает самые последние новости от ближайшего друга.
Дуарте встал рядом с Папой, положил руку ему на плечо.
— Нам только что сообщили, что найдена лошадь главнокомандующего. Одно стремя, похоже, отрубили мечом.
У Папы перехватило дыхание, словно его сильно ударили в живот.
— А всадник? — выдохнул он.
— Всадника не нашли, отец, — ответил Чезаре.
Папа Александр поднял голову, глаза его затуманились, повернулся к Чезаре.
— Собери святую гвардию, и пусть они прочешут улицы и окрестности Рима. Скажи им, что в казармы они смогут вернуться лишь после того, как найдут моего сына.
Чезаре ушел, чтобы отдать соответствующий приказ.
В холле столкнулся с Хофре.
— Хуан пропал, и отец в отчаянии, — сообщил брату Чезаре. — На твоем месте я бы не болтал лишнего. И отец ни в коем случае не должен узнать, где ты провел этот вечер.
Хофре кивнул.
— Я понял.
Но поделиться тем, что знал, не захотел.
По городу уже поползли слухи: сын Папы, Хуан, пропал, Папа в глубокой печали, угрожает суровыми карами тем, кто мог причинить Хуану вред.
У окон появлялось все больше людей, магазины и лавки закрывались, испанские солдаты бегали по улицам с мечами наголо. Враги Александра, включая семьи Орсини и Колонна, опасаясь, что вину возложат на них, тоже взяли в руки оружие. Ни один проулок не остался без пристального внимания, солдатам грозили смертной казнью, если они не найдут Хуана.