Первый дон
Шрифт:
— Я ей об этом скажу, — пробубнил Хофре, — но уверен, что ей это не понравится.
Александр улыбнулся, ибо ожидал, что эмоциональной реакции не будет, и Хофре его не разочаровал.
С Санчией вышло иначе. В тот же день, услышав о решении Папы, она обрушилась на Хофре.
— Станешь ты когда-нибудь моим мужем, а не сыном своего отца? — бушевала она.
Хофре в недоумении посмотрел на нее.
— Он не просто мой отец. Он также и Святейший Папа. Так что мое неповиновение чревато большими неприятностями.
— Если он
Хофре улыбнулся, и впервые в улыбке промелькнула усмешка.
— Бывало, что ты хотела держаться от меня подальше… чтобы проводить время с моим братом Хуаном.
Санчия застыла, даже слезы перестали течь.
— Ты тогда был ребенком, а я мучилась от одиночества. Хуан утешал меня, ничего больше.
— Я думаю, ты любила его, — голос Хофре оставался спокойным, — потому что на его похоронах плакала больше всех.
— Это чушь, Хофре. Я плакала, потому что боялась за себя. Я никогда не верила, что твой брат погиб от руки незнакомца.
Хофре весь подобрался. Глаза блеснули холодным умом, он словно стал выше ростом, шире в плечах.
— Так ты полагаешь, что знаешь, кто убил моего дорогого брата?
В этот самый момент Санчия заметила, как внезапно изменился ее муж. Перед ней стоял совсем не тот мальчик, которого она знала столько лет. Она шагнула к нему, обняла за шею.
— Не позволяй ему разлучить нас. Скажи, что я должна ехать с тобой.
Хофре погладил ее по волосам, поцеловал в нос.
— Ты можешь сказать ему сама, — про себя он отметил, что все еще злится на нее за роман с Хуаном. — Скажи, что считаешь нужным, и посмотрим, получится ли у тебя лучше, чем у тех, кто пытался спорить со Святейшим Папой.
Санчия действительно отправилась в покои Папы и потребовала аудиенции.
Когда она вошла, Александр восседал на троне, только что закончив беседу с послом Венеции, которая не прибавила ему хорошего настроения.
Санчия встала перед ним, едва поклонилась, не выказав ни малейшего желания поцеловать перстень или его святую ногу. Но он мог простить ей эти маленькие вольности, потому что собирался обойтись с ней очень сурово.
Заговорила Санчия, не дожидаясь разрешения, все-таки дочь и внучка королей. В тот день она очень уж напоминала своего деда, короля Ферранте: взлохмаченные волосы торчали во все стороны, зеленые глаза яростно сверкали, голос звенел.
— Что я слышала? Мне не разрешают поехать с моим мужем в Непи? Оставляют в Ватикане, лишив компании тех, кого я люблю?
Александр демонстративно зевнул.
— Дитя мое, тебе хочется, чтобы все было по-твоему, но, как ты сама понимаешь, так бывает далеко не всегда.
Санчия в ярости топнула ножкой, она уже не контролировала себя. На этот раз Папа зашел
— Хофре — мой муж, а я — его жена. Мое место — рядом с ним, и приказывать мне должен прежде всего он.
Папа рассмеялся, но взгляд его остался суровым.
— Моя дорогая Санчия. Твое место в Неаполе. Рядом с твоим придурковатым дядюшкой и могилой того зверя, что был твоим дедом, короля Ферранте. Если ты немедленно не прикусишь свой язычок, я тебя туда и отправлю.
— Вам не запугать меня, ваше святейшество. Ибо я верю во власть, которая выше вашей. Власть моего Бога, которому я молюсь!
— Думай, что говоришь, дитя, — предупредил Александр. — Ибо за такие слова я могу повесить или сжечь тебя за ересь, и тогда ты очень нескоро увидишь своего драгоценного мужа.
Санчия выпятила челюсть, остановиться она уже не могла.
— Вы можете сжечь меня, если пожелаете, но это не помешает мне сказать правду. В Риме все блестит, но далеко не все — золото.
Александр поднялся во весь рост, и Санчия невольно подалась назад при виде этой грозной фигуры. Но тут же сжала волю в кулак и не отвела глаз, выдержала пепелящий взгляд Папы, чем окончательно разъярила его. «Раз сын не способен укротить ее, — решил Александр, — я сделаю это сам».
— Завтра ты уедешь в Неаполь. С посланием своему королю. Скажешь, раз ему не нужно ничего моего, мне не нужно ничего от него.
При отъезде, с минимальной свитой и почти без денег, она сказала Хофре: «У твоего отца больше врагов, чем ты только можешь себе представить. Его ждет дурной конец, и я молю Бога, чтобы Он позволил мне при этом присутствовать».
Король Людовик, в парчовом камзоле, расшитом золотыми пчелами, въехал в Милан бок о бок с Чезаре. Их сопровождали кардинал делла Ровере, кардинал д'Амбуаз, герцог Феррары, Эрколе д'Эсте, и сорокатысячная оккупационная армия.
Лодовико Сфорца, Мавр, потратил кучу денег на наемных солдат, но они не смогли противостоять отлично обученной французской армии. Зная, что поражение неминуемо, Лодовико отправил двух своих сыновей и брата Асканьо в Германию, под защиту мужа сестры, императора Максимилиана.
И после легкой победы король Людовик стал еще и герцогом Миланским. Папа Александр благословил короля на захват герцогства, его сын, Чезаре, принимал непосредственное участие в боевых действиях.
По прибытии в город король первым делом посетил дворец Сфорца. Отдал приказ отыскать дубовые сундуки с секретными замками конструкции Леонардо да Винчи, по слухам, набитые золотом и драгоценными камнями. Сундуки нашли, но пустые. Покидая Милан, Лодовико прихватил с собой и драгоценности, и двести сорок тысяч дукатов. Но в замке и городе осталось достаточно ценностей, чтобы поразить воображение короля. Чего стоили только конюшни Сфорца с портретами лучших скакунов или «Тайная вечеря» Леонардо да Винчи в монастыре Санта-Мария.